Случилось так, что снова попал в свой двор почти через полвека… Не скажу, что уезжал далеко — просто переезжал с одного места на другое, и как–то не приходилось заехать на Красную Двину. Но случилось так, что я снова прописался в нескольких минутах от двора своего детства…
Этот дом, построенный в самом начале 50–х, был тогда из самых больших в районе. На самом деле это были два дома, объединенные общим двором по ул. Саркандаугавас, 5/7, и по ул. Аптиекас, 6. Всего там было более 200 квартир.
Вспоминая детские годы, понимаешь, что двор жил как большой единый организм. Зимой впадал в спячку, за исключением малышни, которая постоянно лепила снеговиков, потому что зимы тогда были снежными, а с первых весенних, теплых дней он просыпался для активной жизни, что затихала только к поздней осени. Но в то же время он напоминал деревню с патриархальным, узаконенным укладом, несмотря на то что это был почти центр города и жил здесь пролетариат…
До сих пор я помню утренние заводские гудки с РЭЗа, созывавшие на утреннюю смену, после которых уже собирались в школу ученики. А их в нашем дворе было так много, что впору половину школы формировать. И шли такой же толпой, как на завод…
В соседнем подъезде жила семья Новиковых: дядя Миша и тетя Рая с детьми. Старший, Вовка, всегда был весельчаком и заводилой. Кстати, это тот самый Владимир Новиков, бывший моряк, а теперь детский писатель и художник, ведущий страничку «Морские истории» в нашей газете «СЕГОДНЯ».
А в другом соседнем подъезде жил Юрка Петерсон, которого все звали музыкантом. Из окон их музыкальной квартиры (родители были профессиональными музыкантами) постоянно раздавались фортепианные гаммы. Ну что ж, доигрался! Юрий Петерсон — это тот самый мой сосед, который уже в 20 лет уехал в Москву, попал в «Веселые ребята», в «Поющие гитары», причем в первый состав, и до сих пор поет и пишет диски! Ай да Юра!
Но вернемся в старый двор. Все все друг про друга знали, вплоть до мелочей. По сути, та же коммуналка в расширенном формате. Уже сейчас понимаю, что многие из жильцов нашего дома тогда впервые стали обладателями отдельных квартир…
Во дворе царила строгая иерархия. Скамейки в центре двора оккупировали бабушки. Мужики иногда собирались за деревянным столом, мусоля карты, стуча костяшками домино или мудря (что было нечасто!) над шахматами. Молодежь группировалась по интересам, и каждая из групп имела свой угол для занятий. Но все вместе, все на виду. Был также «задний двор» — весь в зарослях сирени и густой травы.
Подъезды в домах были сквозные, и со стороны дома были открыты «парадные». Для пацанят вроде меня и друзей это была полузапретная, влекущая страна, изнанка. Там взрослым дозволялось выпивать и вставлять в речь крепкое словцо, обсуждая насущные вопросы. Во дворе было нельзя. Сейчас эти парадные заколочены наглухо. Видимо, за ненадобностью.
Пришел, увидел, стало грустно…
Любой из взрослых, видя лажу, мог сделать замечание любому младше возрастом, и никто бы не выступал: «Как ты посмел моему, моей чего–то там указывать!» Наоборот, еще бы поблагодарили, что вовремя одернул. Картинка из молокососов, пьющих пиво в песочнице или на качелях, как сегодня, была уму непостижима.
Не припоминаю бессмысленного толчения во дворе. Дел было всегда по горло. Помимо футбола, «ножичков», разбивались на отряды, чтоб поиграть в войнушку. Жаркий спор лишь вызывала дележка на «своих» и «немцев». Быть «немцами», само собой, было западло. Решал все жребий. Вооруженные ружьями из палок и игрушечными пистолетами, мы начинали затяжную операцию по выслеживанию друг друга. Кто первым незамеченным накрыл другого, тот и победил. Тактика и стратегия требовали рейдов в соседние дворы и примыкавший парк, хоть это нам не то что запрещалось, но, скажем, не приветствовалось.
Про парк надо сказать отдельно. Нам просто повезло с таким соседством. Это был заброшенный парк–сад–огород напротив нашего дома. Там мы катались всю зиму с горок на портфелях, приходя из школы. А летом неподалеку раскапывали песчаный карьер, в котором находили и латвийские монеты (в том числе и пятилатовики!), и патроны времен Второй мировой. Что было для нас более интересно. Это сейчас тут восстановили лютеранскую церковь, а в мое детство это был заброшенный храм, вокруг которого мы старались не бегать, потому что нам было просто страшно…
Но про яблоки скажу. Остатки прошлого сада продолжали плодоносить, и каждый август начиналась операция по отслеживанию урожая, что уже не вызывает оскомину и судорогу от кислоты. Съедобные плоды тут же становились страшной тайной от соседских конкурентов: яблоню «пасли». Так или иначе, яблоки вызревать не успевали, хоть никакого недостатка в витаминах не было. Просто игра и узы братства плюс охотничий азарт.
Еще одними красными днями в календаре были совместные походы в кинотеатр. Премьеры тогда были не часты, да нас и не на все водили. Особенно запомнился выход в кино в день выборов. Избирательный участок был в Доме культуры «Драудзиба» — слава богу, название сохранилось до сих пор! Пока взрослые голосовали «за кандидатов блока коммунистов и беспартийных», дети веселились, смотря мультики! (Другого кино я уже не помню…) А потом нам покупали мороженое, пирожки и всякие сладости.
Двор жил дальше, каждый день даря сюрпризы и открытия. Вспоминая сегодняшним умом этот уютный мир, невольно сравниваешь… Ах, как тогда он многим казался тесным, как докучали этот коллективный быт и власть «народного контроля». Так хотелось уединенности и личного мирка, куда не сунет нос никто. Ну вот имеем…
Только опять же сегодняшним умом осознаешь, что никакой бы террорист с авоськой гексогена или педофил — тогда и слово–то такого никто не ведал — не прошел бы незамеченным. Да что там — мышь не проскочила бы. Все на виду и в курсе. Любовь и ненависть, дружба, зависть — все из одного котла.
Но в нашем бывшем продуктовом магазине, где питались многие поколения жильцов этого дома, уже давно работают игровой зал и букмекерская контора… И люди ходят за хлебом и прочими продуктами куда–то подальше. Но дом–то стоит!
Спасибо, мой родной двор!
Валерий ЗАЙЦЕВ.
Фото автора.
