Представитель ОПК и глава НАУ — о том, как Лукашенко косплеит сталинский террор. Во время прошедшего ВНС Лукашенко высказал открытые угрозы в адрес родственников своих политических оппонентов. — Хочу сказать очень такую радикальную вещь. Вот все те, кто сегодня собираются нападать на Беларусь и готовятся там, не забывайте, что вы очень сильно вредите своим родственникам. Не забывайте, что у вас какая-то собственность здесь есть. Советую уже забыть про эту собственность, но не ставьте под удар своих родственников. Не буду дальше продолжать. Знаете, во что это может вылиться, — сказал правитель. — Что касается моей семьи, то шесть человек с фамилией Латушко подвергнуто репрессиям в Беларуси, — отреагировал на угрозу диктатора в экспресс-комментарии «Салідарнасці» Павел Латушко. — И это не единственный пример репрессий в отношении членов семей беларусских активистов. К сожалению, таких примеров много. Только за прошлую неделю со стороны спецслужб были предприняты разного рода действия, в том числе давление и шантаж в отношении членов семей пяти сотрудников НАУ. Ничего нового. Лукашенко это делал всегда. Только в предыдущие годы, и мне это точно известно, сотни беларусских бизнесменов «выкупали» из тюрем своих родственников, взятых в заложники, или «откупались» сами, чтобы выйти на волю. Теперь он продолжает угрожать родным политических оппонентов. Тут есть одна общая тенденция. Это собрание «ВНС» и содержание сделанных там заявлений демонстрируют, что человек упорно тащит нас в прошлое. Это и съезды КПСС, полным аналогом которых стало ВНС, и массовые репрессии, в том числе в отношении членов семей. Я думаю, что мы уже можем констатировать воскрешение известного термина из 30-х годов — «член семьи врага народа». Чистой воды сталинизм, когда беззащитных людей будут преследовать только по факту того, что они состоят с кем-то в родственной связи. — Как бы страшно это ни звучало, создается впечатление, что это защитная реакция. — Да, это показывает слабость диктатора. Понятно, что сильные люди так не поступают. По мере того, как силы покидают Лукашенко, он прибегает все к более изощренным методам. И надо сказать, что его страх небезоснователен. Он боится, что подтверждают много его высказываний, не просто так. Он тоже регулярно проводит свою социологию. Согласно результатам одного из последний опросов, который попал и к нам, 66% беларусов, речь именно о тех, кто находится в стране, выступают за демократическую форму правления. Это говорит о том, что абсолютное большинство не хочет его власти, а хочет демократических форм правления. Это говорит о том, что он находится в абсолютном меньшинстве. Чтобы удержаться у власти, он избрал для себя такую форму активного подавления, активных репрессий и их масштабирования. Он считает, что данный метод гарантирует ему абсолютную устойчивость. Но это не так. Он — колосс на глиняных ногах. А массовый террор приведет в конце концов, как когда-то, например, в Португалии, к восстанию молодых офицеров, которые его просто снесут. Причем заговор может возникнуть с разных сторон. Например, это может сделать тот же «витебский клан», который он сам привел к власти. Это три человека, которые взаимосвязаны между собой и которые заняли ключевые должности в стране — Косинец, Кочанова и Сергиенко. И потом если внимательно посмотреть на лица тех, кто был на ВНС, а так сложилось, что я знаю из них сотни, вы не увидите, чтобы кто-то радовался, не увидите горящих глаз и даже искреннего преклонения. Да, они аплодируют и встают там, где надо, потому что поступают команды. Но это все спектакль, а эти люди таким образом пытаются себя обезопасить. Это инстинкт самосохранения. А после собрания, уверен, многие подумали, что это было, что я там делал, в чем был смысл поездки, как говорится, даже планшетов не подарили. Сейчас нам западные партнеры говорят, да и сами мы часто повторяем, дескать, беларусы перестали сражаться, перестали бороться. Но тогда почему каждый день происходят задержания, аресты и суды? Почему репрессии каждый день выходят на новый уровень террора? Это и есть убедительный признак того, что беларусы продолжают бороться. И это очень важно осознать. То, что они вынуждены молчать, не означает, что в определенный момент они не смогут говорить громко. Я в это не то, что верю, я в этом убежден.
