Он все время искал, перемещаясь из одного мировоззренческого лагеря в другой, но эти путешествия в поисках истины не напоминали метания - внешне Говорухин оставался непоколебим и невозмутим: человек-скала, человек с трубкой, всегда при своих. За это его не раз обвиняли непостоянстве и даже предательстве - но только те, кто привыкли мерить всех по себе и грехам своим. Сам же Говорухин всегда оставался верен своим принципам. Именно своим, личным. И всю жизнь находил их отражение то у одних, то у других, разочаровывался и шел дальше. Эдакий ледокол, не застревающий на мели, обходящий "банки", протискивающийся сквозь узкие фарватеры.
Его отец был расказачен и погиб в сибирских лагерях. Впрочем, Говорухин его не помнил, но видел, как мать-портниха тянула в одиночку его и старшую сестру. Станислав Сергеевич формировался в эпоху так называемой оттепели, среди молодых романтиков и мечтателей. В ту самую эпоху, когда закрывались последние церкви, штамповались дела на уцелевших священников, расстреливались казаки в Новочеркасске... Но дети оттепели этого не знали, либо знали, но только по слухам, потому у них было другое в умах и сердцах - романы Хемингуэя, гордый профиль Кастро и романтичный анфас Че Гевары, песни под гитару и портвейн, увлечение альпинизмом, стихи модных и неформатных поэтов, фильмы итальянских неоклассиков. Неудивительно, что романтик-киношник переселил в ним романтика-геолога, и, закончив Казанский университет, Говорухин поступил во ВГИК.
Дебютировал Станислав Сергеевич мощно - его первая полнометражка "Вертикаль" была квинтэссенцией романтики той самой, уже ушедшей "оттепельной" эпохи, с походами в горы и с опальным, брутальным и мегаобаятельным Высоцким в главной роли. А затем была Одесская киностудия, наполненные соленой романтикой ленты: контрабандисты, пираты, путешественники... И, конечно же, незабываемые Жеглов и Шарапов из любимого и по сей день "Места встречи изменить нельзя". Он любил Южную Пальмиру, когда творил в ней, и по работам было видно, что Одесса тогда была абсолютно русской: на свой неповторимый лад, но русской. Для чего достаточно сравнить выпускавшиеся на киностудии ленты с бледными потугами "национального кинематографа" столичной киевской студии Довженко...
Во время съемок фильма "Место встречи изменить нельзя". Фото: www.globallookpress.com
Говорухин не забыл Одессу, даже когда перебрался в Москву, организовав там кинофестиваль "Золотой Дюк". Но после случилось так, что ушлые дяди разорвали на части некогда единую страну. И все пошло как-то не так. Станислав Сергеевич видел это и не мог молча смотреть на происходящее. Его лента "Так жить нельзя" показала весь предельный цинизм и лживость эпохи умирающего и гниющего заживо Совдепа. А следующая лента - "Россия, которую мы потеряли" - стала апологетикой исторической Русской цивилизации, разрушители которой - большевики и их последователи - десятилетиями лили на нее грязь и потоки лжи. Потом был расстрел Белого Дома и передел не остывшего наследства. И Говорухин вышел уже с "Великой криминальной революцией", описывая реалии постсоветского пространства, по которому вольготно передвигались коротко стриженые мужчины в малиновых пиджаках...
Да, политика захлестнула его с головой. Видя цинизм и ложь партноменклатуры, он шел за правдой к демократам; видя прозападный откровенно предательский настрой тех, шел к коммунистам; видя, что и те не могут предложить ничего, кроме реставрации мумий убийц исторической России и рассчитанного на пенсионеров популизма, уходил в свободное плавание, а после примыкал к партии власти. Свой последний выбор он объяснял пониманием, что более никакая сила не способна возродить Россию так, чтобы в ней было не страшно жить его внукам.
С. Говорухин. Фото: www.globallookpress.com
Конечно, в итоге Говорухин-режиссер уступил Говорухину-политику. Творчество в его жизни, безусловно, ушло на второй план, но не исчезло. Говорухинский "Ворошиловский стрелок" стал бескомпромиссным приговором ельцинской РФ, плодящей мажоров-циников, считающих, что им все позволено. Пожалуй, это была последняя его лента, вызвавшая столь мощный резонанс в обществе. Дальнейшие работы были более камерными, не провоцировавшими оживленных споров, словно мастер просто ушел в созерцание и занимался исключительно тем, что ему нравилось. Не переставая быть мастером.
Станислав Говорухин был целен для себя и близких. И противоречив для окружающих. Как и наша постсоветская Россия, немного застрявшая в переходном периоде. И в этом плане он был плоть от плоти ее. Патриотом - таким, как он сам понимал патриотизм. Не разменивавшимся на посулы и идеологемы, дрейфующие в нашу сторону из других пределов, выработавшим иммунитет ко всем дурным культурным и псевдокультурным инвазиям. Крепко стоявшим на своей земле. Таким мы и запомним его. И вспомним не раз. Вспомним с теплотой.
