Святой благоверный Феодор Иоаннович, царь Московский и святой страстотерпец Николай Александрович, Всероссийский Император явили удивительный образ Помазанников Божиих, сумевших сочетать личную религиозную праведность и тяжелейшее царское служение.
Пользуясь выражением одного из московских книжников, их духовная и государственная жизнь была «не распрягаемой колесницей, возводящей к небесам».
Монархические династии в России закончились на Царях, олицетворявших в своем Самодержавии особое предпочтение началу нравственному. Их внутренним личным стержнем была диктатура религиозной совести — идеала монархического властвования, составлявшая реальное самоограничение для юридически неограниченной Царской власти.
Пресечение каждой династии в истории России ознаменовывалось величайшими трагедиями, кровавыми смутами и революциями. Из государства русского при отсутствии Царской власти как бы изымался главнейший орган нравственной правды и справедливости, и все здание Русского мира рушилось на глазах.
Прекращение династии так же пагубно действует на единение власти и народа. Нация, теряя правящую династию, остаётся в ситуации смуты, борьбы всех против всех за власть и чувствует своё государственное сиротство.
Вековая связь, переходящая в родственность подчинения и властвования, при династии устанавливается глубже и сильнее. На каждого представителя династии народ распространяет своё отношение, выработанное ещё к его предкам.
Связь между народом и властью в монархическом государстве всегда более глубока и значима, нежели в государстве республиканском. Примерно так же как любовь глубже влюбленности и как единение любящих супругов сильнее, чем временных любовников.
Сильная президентская власть есть монархический компромисс внутри демократического принципа властвования. Некий вариант избираемого и временного «монарха». Наследственная же передача власти даже в формате президентской республики способна приводить к монархии. Так же легко можно представить себе и президента в качестве монархического регента.
Но по-настоящему свободный характер, не зависимый от разнообразия сил в государстве может носить только власть наследственного Монарха.
Только неподкупность и независимость наследственного Монарха может ставить его власть выше всех национальных, религиозных и прочих противоречий государства и быть одинаково близкой для всех подданных.
Принцип династичности хорошо показывает, что монархический способ властвования не делает ставку на способности личности как диктатура, а опирается на силу самого идеала. Важнее, чтобы Монарх был реальным, характерным представителем народного духа, чем интеллектуалом или гением, что является делом случая.
В Монархической системе хорошо заметно психологическое воздействие места на лицо его занимающего. Даже не вполне готовое лицо, в силу ли личных способностей или малого возраста, самой царской «должностью» невольно становится выше самого себя. Напрягает те стороны своих душевных и интеллектуальных сил, которые требуются для функционирования на этой службе.
Для наследственного Монарха прошедшее, настоящее и будущее государства, это неразрывное целое, глубоко связанное с исторической работой его семьи, династическими планами и расчетами его предшественников. Династичность несет, прежде всего, стабильность для общества и способна олицетворять саму национальную историю. Поколения династии связаны с поколениями народа неразрывной исторической деятельностью на благо Отечества.
Даже если династия пресекается, то, как в 1613 году, нация стремится к продолжению Монархии как бы через усыновление, «ибо, — как утверждает Лев Тихомиров, — здесь физическое преемство важно не само по себе, а лишь как внешнее выражение и обеспечение духовного преемства».
При смене династии на другую, как это у нас было после Смуты, главной заботой людей, восстановивших Монархию, было не столько кровное родство Романовых, сколько религиозно-нравственная преемственность новой династии — старым Рюриковичам. В этом и есть глубочайший смысл династичности, непрерывности власти, когда новый Государь из новой династии является лишь продолжателем и хранителем традиции властвования всех своих предшественников на протяжении многих столетий.
Но до имперской красоты и религиозной глубины Монархии надо ещё духовно и интеллектуально дорасти. Столетнее революционное блуждание в поисках «социальной справедливости» по идейным задворкам западных утопий сильно затуманило традиционные государственные инстинкты у русского общества. Надо вновь захотеть быть русскими в полном историческом объеме. Возродить тот государственный идеал обоюдного служения Монарха — Богу и народу, и народа — Монарху и Богу. И вступить заново на предначертанный свыше, общий для Монархии и нации цивилизационный путь Русского мира.
