— В одном из интервью вы говорили, что зарплата [в «Спартаке»] была в сто долларов. Как так вышло?
— Ну вот так, вроде того сказали: «Ты вот тут подпиши, а дальше по условиям поговорим». Подписал. Зарплата была прописана в рублях, эквивалентом в 300 долларов. А потом шандарахнул дефолт, и 300 превратились в 100.
— И каково жить тогда на 100 долларов?
— Тяжело, очень. Слава богу, что были какие-то премиальные. Но 1998-й для меня был худший год в финансовом плане. Хорошо, что я на базе ел, но мне же и домой нужно было что-то приносить кушать, дочка родилась. С премиальными набегало побольше.
— Берем эти деньги. Что вы могли себе позволить в то время?
— Ничего. Даже в какое-то кафе сходить не мог. Деньги на то, чтобы выжить. Знал все цены в магазинах и палатках.
— Отсматривали акции, как сейчас на смартфонах?
— Типа того, только у меня вместо приложений все было в голове (улыбается). Знал расценки на все. Тяжело.
— Когда изменилась ситуация с зарплатой и как?
— Подошел к Заварзину (бывший гендиректор «Спартака» — прим. ред.) и сказал: «Хватит издеваться». Плюс Гриша Есауленко (футбольный агент, бывший вице-президент «Спартака» — прим. ред.) дал мне еще денег, поддержал немного. Заварзин положил зарплату в три тысячи долларов.
— Без вопросов?
— Я думал, что мне должны сами все сделать. Моя проблема-то всегда была в том, что я «Спартак» очень любил, идеальное все было для меня в клубе.
Но пришлось подходить. И да, тогда три тысячи долларов — это была минимальная зарплата в «Спартаке», меньше не было, – сказал экс-защитник «Спартака».
