«В конце сентября я уехал на сборы в «Юту». Очень сложное время, потому что это действительно первый опыт. Не было кого-то рядом, кто бы помог. Только через три месяца приехала моя жена, а до этого я три недели сидел в отеле с маленьким потолком и плохо питался.
Все-таки после Москвы это очень маленький город. Требовалась машина, а у меня тогда ничего не было. На месяц попал в день сурка: встал, поел куриные крылья, выпил колу и пошел на тренировку.
А там грузили по полной. Пришел обратно домой, лег спать, ноги и руки болят, непонимание, зачем я здесь. Страдал месяц. Очень большой стресс. Когда стартовал сезон, стало попроще: начались игры, выезды, приехала Маша, мы нашли дом. Полноценная семейная жизнь, а не выживание, как в лагере.
Конечно, руководство было заинтересовано, чтобы я быстро адаптировался и получил максимальную помощь. Но в НБА есть определенные правила, когда тебе не могут помочь машинами, квартирами и всем остальным вне контракта. Поэтому я был предоставлен сам себе.
Многие моменты, о которых тогда не знал, сейчас бы сделал по-другому. Условно аренда дома или автомобиля. Но мне было 18-19 лет – не до этого. На первом месте – баскетбол. В тот момент мы с Машей только поженились, у нас был медовый месяц. Естественно, было не до придумок, как себя вести и буду ли разговаривать по-английски – отталкивался от других ценностей.
Если бы я раньше оказался в «Юте», был бы лишний год на адаптацию, но ни о чем не жалею. Не уехал сразу исключительно из-за контракта с ЦСКА – нельзя так бросить и уехать. Если у тебя контракт, ты должен договориться с клубом. Те же Факундо Кампаццо или Руди Фернандес, когда уезжали, расторгали контракты и выплачивали компенсации. У меня такой возможности не было. Если бы была, то, наверное, выплатил бы и уехал», – вспомнил Кириленко.
