В воскресенье мы всем классом поехали в цирк. Цирк я любила. Цирк мне представлялся бесконечным праздником. А еще я любила запах цирка.
Возможно, вы скажете:
— Подумаешь! Лошадьми пахнет!
Но мне цирк пах не просто лошадьми. Мне он пах многочасовыми тренировками артистов и блестками их костюмов, сосновыми опилками манежа и прирученными хищниками, новогодними подарками и сладкой ватой из буфета. Все эти запахи смешивались в один дразнящий аромат, который напоминал, что где-то есть другая, очень интересная, не похожая на мою, жизнь.
В антракте к нам прибежал запыхавшийся Игорь:
— Чего вы сидите! Там можно заглянуть за кулисы!
И мы побежали.
Холл цирка оканчивался огромной бархатной портьерой, за которой начиналось «закулисье». На стене, в том месте, где портьера прилегает неплотно, висела табличка: «Посторонним вход воспрещен!» Рядом, на стульчике обычно сидела женщина-контролер с программками. Она не столько продавала свои программки, сколько следила, чтобы дети не заглядывали за кулисы. Сейчас ее на месте не было.
Мы слегка отодвинули портьеру и стали смотреть.
— Народу сколько! — удивленно протянула Света.
— Это униформисты! — авторитетно заявила я.
— Клетку видно, а кто в клетке, не понятно.
— Интересно, что там дальше?
Если бы я захотела, я могла бы рассказать им, что там дальше. Один раз мне посчастливилось провести за кулисами целый день.
Дело в том, что моя тетя Оля, родная мамина сестра, работала артисткой цирка! Но если вы думаете, что когда мы жили в Москве, я все свободное время проводила в цирке на Цветном бульваре, то очень даже ошибаетесь. Свою тетю Олю на арене цирка я не видела ни разу! Оказалось, что все артисты, приписанные к московскому цирку, на месте не сидят. Они гастролируют по всему Советскому Союзу, не задерживаясь ни в одном городе дольше, чем на три месяца. А в Москву приезжают очень редко, и, в основном, по делам.
Поэтому мне оставалось только рассматривать фотографии. На фотографиях пять симпатичных девушек, в белоснежных костюмах, выстраивались в акробатическую пирамиду. Костюм каждой украшали чечевички — так правильно называются черные горизонтальные отметины на березах. Номер назывался «Березки». Я знала, что акробатки выступают под очень мелодичную музыку Марка Фрадкина «Березы, березы, родные березы не спят…» и любила мысленно представлять это выступление.
Самой красивой среди девушек, конечно, была Оля. И вовсе не потому, что она была моей тетей. Она была верхней. А значит самой изящной и легкой. И самой бесстрашной. Все другие «березки» тоже выполняли различные трудные комбинации, но основная их цель была держать Олю, которая исполняла свои акробатические трюки на самом верху.
Итак, выступления Оли я не видела. Но за кулисы все-таки попала. Сейчас расскажу как.
Каждый год, из пыльной Москвы, меня на все лето отвозили к бабушке. В конце августа мама меня забирала — пора было готовиться к школе.
В тот год уже наступило двадцать какое-то августа, а мама все не ехала и не ехала. Меня это устраивало. Но бабушка вздыхала: чтобы узнать, когда приедет мама, нужно было идти на почту и заказывать междугородние переговоры. Потом приходить снова, в назначенное время, и ждать пока тебя вызовут в кабинку, в которой, скорее всего, будет очень плохо слышно. В общем, бабушке всего этого делать не хотелось и она все тянула и тянула время. И тут приехала Катя.
Катя была руководительницей акробатического номера «Березки». Она заскочила к нам проездом, привезла какие-то вещи и привет от тети Оли. Вечером она уезжала по делам в Москву в цирк на Цветном бульваре. Увидев бабушкино расстроенное лицо, и узнав причину, Катя решительно сказала:
— Я возьму Маринку с собой. Подумаешь, ночь на поезде! В шесть утра она уже будет дома. Роза (так звали мою маму) даже не успеет еще уйти на работу.
Я видела, что бабушке эта затея не очень нравится, но противостоять решительной Кате не было никакой возможности. Катя была не только главной, но еще и самой нижней в акробатической пирамиде «Березки». То есть привыкла всех держать в своих руках. И всеми командовать.
В шесть утра мы с Катей стояли под дверями нашей московской квартиры. Нам не открывали. На настойчивые Катины стуки, выглянула соседка и сказала:
— Так Роза за дочкой вчера уехала!
То есть получалось, что мы ехали в поездах, идущих навстречу друг другу. Как в задачке из учебника.
Решительная Катя растерялась ненадолго. Она повезла меня в цирк, и перепоручила артистам, репетировавшим в то утро на манеже. Сама же ушла по своим бумажно-документальным делам. Вот тогда-то я и побывала за кулисами. Это был незабываемый день. Меня угощали разными вкусностями и «делали лицо» в гримерке, из меня попытались сделать гимнастку и дрессировщицу, меня смешили и рассказывали цирковые байки.
Я отвлеклась от воспоминаний и посмотрела на восторженные лица друзей. Я не буду ничего этого им рассказывать. Зачем портить людям впечатление от «закулисья». У каждого оно должно быть свое.
Через много лет, в «лихие» девяностые, вместе со всей страной, трудные времена переживал и Росгосцирк. Тогда, чтобы «удержаться на плаву», во всех городах бывшего Союза, цирковые начали пускать народ за кулисы. Можно было купить билет не только на представление, но и туда, куда долгие годы пускали только своих. В «закулисье» проводились самые настоящие экскурсии, делались фотографии с экзотическими животными, собирались пожертвования на корм. Побывала в то время за кулисами и я, но не увидела в глазах детей, пришедших на экскурсию, того восторга, который светился в глазах моих одноклассников, когда они заглядывали в крошечную щелочку сочинского цирка.
А может быть, я уже просто выросла.
