Россия «разочаровала» всех, кто прогнозировал ей двузначные темпы падения экономики, высокую инфляцию и резкое снижение доходов граждан в 2022 году. Такое мнение в эксклюзивном интервью RT высказал министр финансов РФ Антон Силуанов. По его словам, даже в условиях беспрецедентного внешнего давления объём ВВП страны сократился меньше, чем в пандемийном 2020-м. Такое положение дел глава Минфина объясняет ответственной макроэкономической политикой последних лет, а также масштабными мерами поддержки граждан и бизнеса. На сегодняшний день государство наращивает инвестиции в инфраструктурные проекты.
— Антон Германович, начать хотелось бы с довольно общего, но всё же важного вопроса: как при всех текущих условиях получилось удержать российскую экономику от серьёзного падения в 2022 году?
— Действительно, прошлый год был непростой для экономики нашей страны. Многие аналитики оценивали влияние ограничений и санкций по-разному. Тем не менее принятые государством меры разочаровали тех, кто предрекал нам двузначные темпы падения ВВП, высокую инфляцию и резкое снижение доходов граждан.
За прошлый год экономика сократилась всего на 2,1%. Это даже значительно меньше, чем в пандемийном 2020-м, когда наблюдалось снижение на 2,7%.
Инфляцию удалось удержать под контролем: по итогам года она составила чуть меньше 12%. В свою очередь, реальные располагаемые доходы населения сократились примерно на 1%, но уже в IV квартале 2022-го мы увидели их положительную динамику.
Таких результатов удалось добиться во многом за счёт того, что в последние годы мы проводили ответственную макроэкономическую политику. В первую очередь финансовую и бюджетную.
У нас была взвешенная политика в области расходов и дефицита бюджета — благодаря действию бюджетного правила. Также у России низкий госдолг, который на начало текущего года составил 15,1% ВВП. Это наше преимущество, которое даёт нам возможность манёвра с точки зрения операций на финансовом рынке и позволяет привлекать заимствования для покрытия расходов бюджета в будущем.
Мы создали и независимую систему финансовых транзакций и функционирования финрынка в целом. Имею в виду появление платёжных карт МИР, которые сегодня принимают не только в России, но и в ряде других стран, несмотря на все ограничения.
Кроме того, у нас сейчас есть своя, созданная Центробанком, система передачи финансовых сообщений. Поэтому все решения Запада по отключению российских банков от международной платформы SWIFT, а также систем Visa и Mastercard абсолютно не повлияли на наши внутренние операции и платежи.
Безусловно, на устойчивость макроэкономической ситуации повлияло и то, что у нас действует система плавающего валютного курса и таргетирования инфляции. Всё это в целом создало основу финансовой стабильности.
Кроме того, конечно, нельзя не упомянуть о предпринятых в прошлом году мерах по поддержке граждан, в первую очередь малоимущих и семей с детьми. Например, мы досрочно ввели систему единого универсального детского пособия, и тем самым помогли родителям с детьми до 17 лет — они получили необходимую помощь от государства.
Также мы повысили пенсии и прожиточный минимум. Всё это позволило минимизировать те финансовые последствия от высокой инфляции, с которыми страна столкнулась в первой половине прошлого года.
Помимо этого, мы помогли промышленности и бизнесу. Речь идёт и как о поддержке малого бизнеса, так и широкой линейки предпринимателей. Это и субсидирование процентных ставок, когда ставки по кредитам в экономике выросли, и отсрочка по страховым взносам на общую сумму около 1 трлн рублей, и кредиты под госгарантию, и развитие ипотечных программ.
Ещё в период ковида мы научились реагировать на подобные непростые ситуации для экономики. Поэтому сейчас уже понимаем, как помочь людям преодолеть такие непростые времена. Всё это в конечном счёте отразилось на экономической динамике.
Надеемся, что те меры, которые были приняты в 2022-м и принимаются сейчас, дадут возможность окончательно стабилизировать макроэкономическую и финансовую ситуации в текущем году. Мы видим, что пока всё идёт по плану.
— Хотя ситуация в экономике сегодня складывается лучше, чем изначально предполагали многие эксперты, негативное влияние санкций всё же очевидно. Насколько критичными оказались внешние ограничения?
— Конечно, санкции вредят. Причём они наносят ущерб не только России, но и тем, кто эти ограничения вводит, а также мировой торговле в целом.
В первую очередь мы почувствовали заморозку наших внешних активов. Это и золотовалютные резервы, и средства бизнеса, который попал под санкции. Такими действиями Запад снизил доверие к своей системе расчётов.
Вред нанесён и логистике, особенно в части издержек наших экспортёров. Введены ограничения на импорт необходимой нам продукции. Принципы открытости мировой торговли серьёзно пострадали, и последствия этого будут наблюдаться ещё не один год.
Тем не менее Россия уже приспособилась к целому ряду этих ограничений. Несмотря на запреты в отношении экспорта наших сырьевых и несырьевых товаров, мы нашли новые рынки сбыта. Если, например, посмотреть на объём добычи наших углеводородов за прошлый год, то он не только не сократился, но и вырос. Надеемся, что такая ситуация сохранится и в текущем году.
В целом мы переориентировались с Запада на Восток, причём не только в плане экспорта, но и импорта. В то же время западные рестрикции привели к тому, что те же самые энергоносители в странах, которые ввели эти санкции, подорожали.
Кроме того, эти государства пострадали от собственных ограничений на поставки продукции в Россию. Целый ряд зарубежных компаний, которые прежде работали с нами и завозили свои товары в РФ, сейчас вынуждены сокращать производство и увольнять сотрудников.
Отсюда следует простой тезис — вводя ограничения, невозможно не почувствовать их и на себе. Мы же, в свою очередь, абсолютно не отчаиваемся. Россия учится и работает уже в новых условиях.
Более того, реагируя на новые вызовы, мы начали активно вкладывать деньги в собственные компетенции, которые раньше приобретали за рубежом. Это и электроника, и авиастроение, и автомобилестроение, и машиностроение. То есть все те такие критические технологии, в которых мы ориентировались на наших западных партнёров. Сейчас такого доверия к Западу уже нет, а значит нужно развивать самим.
Всё это мы уже проходили. Например, до 2014 года на полках наших магазинов была в основном импортная продовольственная продукция, а сейчас наша. То же самое будет и с промышленными товарами. Просто для этого нужно больше времени. Мы не сомневаемся, что сможем у себя развить такие компетенции и быть самодостаточными по критическим технологиям, от которых зависит технологическая безопасность нашей страны.
— Западные медиа в своих материалах говорят о том, что Россия существенно нарастила объём инвестиций, хотя изначально ожидания были ровно противоположными. Откуда на это взялись средства?
— Как я уже сказал, мы начали развивать собственные компетенции. Бюджет и наши государственные компании в прошлом году практически не меняли свои производственные и инвестиционные планы.
Мы почти не сократили инфраструктурные инвестиционные программы. Кроме того, государство с помощью различных мер всячески поддерживало стремление бизнеса к инвестированию.
Помимо этого, объём сбережений в экономике вырос за прошлый год, и власти стали направлять эти деньги в инвестиционные проекты. В частности, мы начали активно задействовать средства Фонда национального благосостояния для инфраструктурных проектов. По сути, та работа, которая готовилась в предыдущие годы, она началась в 2022-м и продолжится в 2023-м. Мы не снижали темпы наших мер для поддержки и стимулирования экономики, и они дали свой результат.
— Запад между тем продолжает вводить против России всё новые санкции и, вероятно, продолжит это делать в дальнейшем. Какие планы министерство ставит на будущее, чтобы обезопасить страну финансово?
— Мы должны выстроить такую систему, чтобы никакие санкции и другие внешние воздействия со стороны недружественных стран не влияли на наши планы. В первую очередь речь идёт о бюджетных планах и производственных проектах бизнеса. Это наша задача, и для её выполнения нужно обеспечить финансовую устойчивость и независимость.
Мы должны проводить бюджетную политику таким образом, чтобы иметь запас прочности и реагировать на внешние вызовы, сохраняя при этом бюджетный баланс. То есть с одной стороны у нас должна быть возможность финансировать все наши социальные и инфраструктурные программы, а с другой — не должна нарушаться общая макроэкономическая стабильность.
По нашим планам, уже в 2025 году мы выходим к сбалансированному бюджету. То есть бюджет будет сбалансирован на первичном уровне (без учёта процентных расходов) — расходы будут равны доходам. Это очень важно в плане обеспечения макроэкономической стабильности и выполнения всех наших обязательств, в первую очередь перед гражданами.
Причём если мы посмотрим, что делается в странах, которые принимают санкции, там до таких бюджетных параметров, как у нас, очень далеко.
— Нынешнее состояние российского бюджета в последнее время стало одной из самых обсуждаемых тем в экспертном сообществе. В январе бюджетный дефицит составил 1,76 трлн рублей и превысил половину от заложенной на весь 2023 год суммы. Причём есть оценки ряда аналитиков, что в феврале дефицит вырос до 4 трлн рублей. С чем связана такая динамика, и как планируется возвращаться к намеченному уровню в 2,93 трлн?
— Многие аналитики и эксперты говорят о том, что в бюджете денег нет и дефицит превышает плановые показатели. Однако эти специалисты почему-то не хотят слышать причины ситуации, которая сложилась в январе и начале февраля. Причины эти очень просты.
В 2022 году мы приняли целый ряд законодательных инициатив в рамках помощи бизнесу, чтобы у компаний было больше возможностей для использования собственных оборотных средств. Имею в виду досрочное возмещение НДС. В январе 2023 года мы возместили НДС разово за IV квартал 2022-го. В другие периоды в прошлом году этого не было, потому что НДС возмещался постепенно в течение квартала.
Мы пошли на ускоренный возврат по прибыли. Была введена новая система для единой уплаты налоговых платежей. У бизнеса теперь одна платёжка по уплате всех налогов, а это меньше администрирования и бухгалтерии. Установлен один день в месяце, когда этот налог платится, — 28 числа.
Поэтому в течение месяца у предприятий скапливаются ресурсы, которые раньше платились в бюджет, а сейчас они имеют право ими распоряжаться. Плюс к этому увеличились авансовые финансирования по целому ряду бюджетных расходов. Это правильно, так как раньше у нас основная часть расходов осуществлялась в декабре, а сейчас пошли авансы, и эти деньги работают в экономике.
По итогам февраля — эта информация ещё нигде не звучала — мы видим, что за январь-февраль 2023-го доходов в бюджеты бюджетной системы поступило больше, чем за январь-февраль 2022-го, несмотря на то, что наши планы по году в целом были скромнее. В ближайшее время мы опубликуем эту статистику, и я думаю, что те, кто прогнозировал нам большой дисбаланс, будут очень сильно расстроены.
— Как продвигаются переговоры с крупным бизнесом по поводу однократного взноса в бюджет?
— У нас есть инициатива Министерства финансов о том, чтобы привлечь в бюджет дополнительные источники доходов. При этом мы в своих предложениях исходили из принципа справедливости.
В чём смысл наших предложений? Он заключается в следующем: на протяжении последних нескольких лет мы видели достаточно высокий уровень конъюнктурных доходов у целых направлений бизнеса. Государство предложило этим компаниям часть рентной и конъюнктурной сверхприбыли перечислить в бюджет в виде налога.
При этом мы предложили взять прирост доходов бизнеса за период 2021—2022 годов и соотнести эту сумму с периодом 2018—2019 годов, минуя ковидный 2020 год, потому что он был нерелевантным. Разницу между объёмами доходов мы предложили частично централизовать в бюджете на государственные нужды.
Мы благодарны бизнесу, наши предложения были услышаны. Обсуждали это с предпринимателями, детали согласовали, и в ближайшее время уже будем готовы выходить с законодательной инициативой в парламент, чтобы эту идею можно было в текущем году реализовать.
Мы оцениваем, что в бюджет будет дополнительно привлечено порядка 300 млрд рублей. С одной стороны, это небольшие деньги, так как у нас доходы бюджета составляют 26 трлн рублей. С другой — это достаточно существенная сумма для финансирования программ, которые мы проводим и будем проводить для поддержки людей и инфраструктурных планов.
— С учётом всех нынешних обстоятельств тяжёлое ли сейчас время быть министром финансов или наоборот интересное?
— На любой государственной позиции в правительстве непросто работать. Поэтому те вызовы, с которыми мы сталкиваемся, стимулируют нас вырабатывать более нестандартные креативные решения. И в этот период, естественно, больше драйва. Так что работаем с огоньком.
