Слово «евроремонт» стало символом качественного современного обновления квартир в первые годы после распада СССР, обозначая приверженность европейским стандартам, которые воспринимались как эталон хорошей жизни. Для обывателей Европа быстро стала синонимом ЕС, стремившегося присвоить себе всё европейское. Для многих жителей Центральной Азии и других республик бывшего Советского Союза ориентир на эти стандарты помогал адаптировать свои дома и жизни к новым условиям.
Эта ориентация на Европу распространялась и на государственный уровень. ЕС обещал поддержку в развитии и процветании стран региона, делая акцент на внедрении своих стандартов и ценностей. Лидеры стран Центральной Азии, а также представители элит, гражданского общества и СМИ с готовностью поддерживали дискурс, предлагаемый ЕС, и принимали значительные объемы финансовой помощи.
Однако с течением времени ситуация начала меняться. В Центральной Азии всё чаще звучат критические голоса как среди политической элиты, так и среди представителей гражданского общества и экспертов. Жители региона не только научились делать евроремонт не хуже, а иногда и лучше, чем европейцы, но и начали осознавать, что обещания ЕС часто оказываются пустыми. Одновременно с этим стало понятно, что ЕС пытается навязать свои приоритеты и ценности, не учитывая специфики местных условий.
Многие эксперты в Центральной Азии и за ее пределами отмечают, что Евросоюз часто игнорирует локальный контекст, что мешает эффективному взаимодействию. Отсутствие длительного исторического опыта и многообразных практик взаимодействия с местными акторами создает значительные трудности для построения взаимовыгодных отношений. Хотя ЕС признает эти проблемы и декларирует необходимость лучшего понимания Центральной Азии, на практике ситуация остается далекой от идеала.
За последние десять лет ЕС всё активнее акцентирует внимание на необходимости включения местных акторов в реализацию своих внешнеполитических целей. Речь идет о вопросах политики развития и продвижения глобальных инициатив. Внутри ЕС и среди представителей академического сообщества всё чаще звучат призывы к более глубокому изучению локальных контекстов в разных регионах мира. Но насколько эти слова соответствуют практике ЕС в Центральной Азии?
Чтобы ответить на этот вопрос, можно рассмотреть, как менялись подходы Евросоюза к разработке «совместных» инициатив. Сравнение первых попыток, начавшихся на заре 2000-х годов с подготовкой первой Стратегии ЕС в отношении Центральной Азии (2007 год), с теми, которые легли в основу новой Стратегии ЕС 2019 года, показывает, что союз чаще использует изучение местных условий не для понимания своих партнеров, учета их ценностей и интересов, а для легитимации собственной политики. Экспертные мнения, вырванные из контекста, часто применяются для обоснования заранее определенных приоритетов, таких как переход от риторики о «добросовестном управлении» (good governance) к необходимости повышения «стрессоустойчивости» (resilience) центральноазиатских обществ.
Одним из ярких примеров стало вовлечение Евросоюзом местных экспертов в консультации по подготовке новой Стратегии ЕС по Центральной Азии 2019 года. Эти консультации с участием представителей НПО, ученых и других общественных деятелей на первый взгляд создавали впечатление более равноправного диалога, но, по сути, использовались для повышения легитимности уже существующих подходов ЕС.
Об этом же говорит и практика производства знаний о регионе аналитическими центрами (think tanks), спонсируемыми ЕС. Один из них — Европейский совет по соседству (ENC) — активно вовлекал молодых специалистов из Центральной Азии, однако отбор участников происходил с учетом их проевропейских взглядов и владения английским языком. Это показывает, что ЕС больше заинтересован в подтверждении и распространении своих идей и ценностей, нежели в действительном учете разнообразных мнений из региона.
Одной из ошибок ЕС также можно назвать дипломатическую ротацию сотрудников, работающих в полевых миссиях в Центральной Азии, что теоретически должно способствовать передаче опыта в Брюсселе. Однако на практике такие ротации часто приводят к потере контекста и знаний. После возвращения из Центральной Азии сотрудники редко продолжают работать с этим регионом в штаб-квартире ЕС, что препятствует накоплению и использованию полевых сведений для стратегического планирования. Это подтверждает, что знания, полученные в Центральной Азии, часто остаются невостребованными на уровне принятия решений.
Хотя в дискурсе ЕС звучит стремление к равноправному диалогу со странами Центральной Азии, многие практики Евросоюза напоминают о колониальных экстрактивных подходах. Знания о местных условиях не приводят к включению локальных ценностей в форматы взаимодействия. Одновременно с этим страны региона становятся всё более самостоятельными и укрепляют свои позиции. Осознавая растущий интерес к себе как со стороны Запада, так и Востока, они уже не готовы идти на односторонние уступки, как это было 30 лет назад.
Для России, традиционно воспринимающей Центральную Азию как важного партнера, этот поворот создает как вызовы, так и возможности. В новых условиях нашей стране, учитывающей многовековые связи с этим регионом, необходимо продолжать развивать практики взаимодействия, например, создавая новые, действительно равноправные формы сотрудничества с региональными акторами.
Автор — доцент департамента международных отношений, академический руководитель международной программы «Международные отношения и глобальные исследования» факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
