В России есть собственная современная вакцина против оспы обезьян, но пока что нет необходимости применять ее, рассказала в интервью «Известиям» на полях ВЭФ глава Роспотребнадзора Анна Попова. Она также сообщила, что летняя вспышка ботулизма произошла из-за того, что производители фасоли «нарушили все, что можно было нарушить», а для поиска всех заболевших сотрудники ведомства и МВД обошли 2882 квартиры. О том, каким гриппом мы будем болеть зимой, ждет ли нас новая пандемия, и во сколько раз маркировка сократила количество «просрочки» на полках — в материале «Известий».
— Роспотребнадзор рекомендовал привить осенью от гриппа до 60% населения. Как обновился штаммовый состав вакцин против сезонного гриппа? И чего в целом ждать этой осенью и зимой?
— Сразу скажу, что увеличение охвата прививками от гриппа — важная задача и мы ее решаем. В постановлении главного государственного санитарного врача написано: «вакцинировать до 60% совокупного населения и до 75% из групп риска». Это хороший показатель. Ежегодно в мире от осложнений гриппа погибают сотни тысяч человек.
Кроме того, существует такое понятие, как «экономический ущерб», он включает в себя прямые затраты на противодействие распространению инфекции, лечение, расходы из-за временной нетрудоспособности граждан и многое другое. Так, в 2022 году мы привили большое количество населения и экономический ущерб от гриппа составил менее 4 млрд. рублей. Правда, и грипп был не очень сердитый, не очень активный. А вот в прошлом году экономический ущерб составил 9 млрд. Количество пострадавших было больше, а привито было чуть больше 53% совокупного населения.
Что касается вакцины, то в ее составе в сравнении с прошлым годом заменен штамм вируса грипп А (H3N2) .
— В чем его особенность?
— Особенность вообще любого гриппа в том, что он очень контагиозен, очень быстро передается и, к сожалению, чреват серьезными осложнениями. И когда вы решаете – «прививаться, или не прививаться», надо всегда об этом помнить. А когда начинается эпидемия, задуматься над тем, что все же стоит носить маску, а заболевшим – не идти на работу и оставаться дома, не подвергая риску ни себя, ни окружающих. Выбор каждого из нас формирует ситуацию, в которой мы потом оказываемся. Поэтому, пока у нас всё стабильно, самое время привиться!
— Почему так важен порог именно в 60% совокупного населения?
— Потому что этот процент привитых людей защищает всю популяцию в целом – и привитых, и непривитых. В прошлом году грипп был достаточно сложный, преимущественно пандемический – H1N1. В этом году ученые предполагают, что нас ждет преимущественно грипп H3N2, но, скорее всего, это будет смешанная история. И ситуация будет во многом зависеть от того, как мы провакцинируемся.
У нас по мониторингу гриппа накоплены многолетние исследования и динамика. Все, что мы оцениваем и сравниваем, мы сравниваем с обратным отсчетом на 30 лет назад. Именно поэтому мы понимаем, что происходит.
Так вот, в 2003-2004 году удельный вес охвата прививками в Российской Федерации был порядка 10-14%. И экономический ущерб от гриппа 20 лет назад оценивали в 14 млрд. рублей. Вот какова эффективность вакцинации. А при охвате вакцинацией 60% совокупного населения, у нас 3 млрд. экономического ущерба. Это, наверное, немного, другие были деньги. Но в целом тенденция очень хорошо видна.
— Можно ли утверждать, что лучшей агитацией за прививки стала пандемия коронавируса?
— Пандемийная история неоднозначна, потому что кроме агитации была и контрагитация. И она порой была очень действенна. Поэтому сегодня мы видим определённые её результаты, причем и по другим инфекциям. Сегодня корь, всплеск которой мы недавно пережили, это как раз результат отказов от вакцинации некоторое время назад. А вот в отношении гриппа люди успокоились. Решили, что все страшное мы уже пережили в эпоху ковида. К сожалению, это не так. Этот враг невидим: любые респираторные вирусы – и ковид, и грипп, крайне опасны.
— Сами по себе или их осложнения?
— Опасны не только очевидными изменениями состояниями (головная боль, температура, нехватка сил). У человека поражается весь организм. Вирус есть везде, во многих органах и тканях. Сегодня эпидемиологи, вирусологи и инфекционисты в один голос говорят о том, что любая встреча с вирусом – это всегда влияние на разные органы, в первую очередь, на сосуды. Есть теория (и сейчас наши ученые с ней работают) о том, что большая часть сердечно-сосудистых заболеваний – результат перенесенных респираторных вирусных инфекций. И мы очень четко видим это по ковиду. Что делает ковид? Он поражает, в первую очередь, сосудистую стенку, и от этого страдают разные органы. Потом проявляются осложнения. Причем независимо от степени, от тяжести течения. Поэтому главная задача – не заболеть ни гриппом, ни ковидом.
— Есть ли риск возвращения мощных вариаций коронавируса, который будет страшнее и может превратиться в ту самую болезнь Х, которую так все боятся?
— Мы прорабатываем и просчитываем самые разные способы противодействия инфекции с учетом того, что мы уже знаем о коронавирусе. Одна из наших важных задач - извлечь уроки из пандемии. Мы обладаем полным спектром современных инструментов для мониторинга, анализа и прогноза развития эпидситуации: геномный надзор за микроорганизмами, иммунологический надзор в популяции, цифровые аналитические платформы и современные оборудованные референс-центры по всей стране. Полный цикл получения и обработки информации, когда каждый наш институт проводит мониторинг и углубленные исследования по определенным инфекциям, а мы обобщаем весь этот материал. Мы стараемся очень хорошо выучить уроки пандемии, чтобы наработать дополнительные алгоритмы предупреждения и реагирогвания на будущие угрозы.
— То есть, эпидемии, подобные коронавирусной, еще будут?
— Ну, наверное, что-то будет. Хотя бы потому, что мы очень сильно изменили мир вокруг себя. За прошедшие 100-150 лет выросло количество контактов. Вот таких форумов 50 лет назад ещё не было. Да, была Нижегородская ярмарка, которая иногда заканчивалась холерой, Парижская ярмарка, которая тоже чем-то заканчивалась. Но никогда столько людей, как сейчас, не собирали. Это было технически невозможно. Сейчас идет постоянный обмен вирусной информацией – большие аэропорты, большие хабы, огромное количество контактов.
Мы всё поменяли вокруг себя. Мало того, мы вырубили джунгли. Мы пришли туда, где раньше жили болезни, с которыми мы не контактировали. И, конечно, каждый вирус, видя перед собой «новую пищу», пытается её освоить. Получается-не получается – вопрос второй. Для нас важно, насколько мы будем готовы к новым вирусам.
— Давайте вернемся на четыре года назад. Сначала казалось, что ковид очень далеко и нас не коснется. В Россию не придет, в Европу не придет, но он пришел. Сейчас люди очень переживают по поводу оспы обезьян. Насколько стоит ее опасаться?
— Я абсолютно не согласна с тем, что мы думали, что к нам он не придёт. Я-то точно знаю, что я думала с 31 декабря 2019 года – риски очень велики. И мы начали работать. Сейчас, наверное, об этом уже не помнится, но первое закрытие границ было в России в 20-х числах января 2020 года. Мы понимали риски. И закрыв границы, мы выиграли 3,5 месяца для того, чтобы подготовить систему выявления и противодействия.
Сегодня, по оспе обезьян специалисты говорят, что пока, они не видят оснований для такого высокого уровня реагирования. У нас 27 очень мощных институтов с высоким эффектом исследовательской и научной деятельности и международным признанием. Их научные исследования отлично публикуют даже в сегодняшнем дне, приглашают на конференции просто потому, что их мнение важно мировой научной общественности.
Если говорить про Африку, то да, сегодняшняя ситуация в одной из стран достаточно непростая. Мы же делаем всё, чтобы Российская Федерация не имела рисков, и со своей стороны могу ответственно заявить, что в России нет риска распространения оспы обезьян.
Еще в 2022 году, когда это было описано первый раз, мы сделали свою моно тест-систему на оспу обезьян. Она есть во всех наших точках по всей стране, запасы поддерживаются, при необходимости проводится диагностика. Алгоритмы работают. Мы выявили в России три завозных случая, отдиагностировали их и не допустили распространения.
И, да, у нас есть вакцина от оспы обезьян. «Вектор» разработал прекрасную вакцину 4-го поколения, эффективность которой показали в межведомственном исследовании. Но прививать сегодня мы никого не предполагаем. Только по ситуации. А у нас ситуации, требующей этого, нет.
— Что должно произойти, чтобы начали прививать от оспы обезьян?
— Есть специальные требования, специальные критерии. Но три завозных случая за три года – это не та ситуация, чтобы мы кого-то начали прививать. Мы всегда очень взвешенно относимся к новой прививке для людей, и если нет рисков, мы к этому не прибегаем. Поэтому сегодня мы наблюдаем.
Наша команда работает в разных странах Африки, чтобы понять и разобраться в том, что происходит. Это в самом деле вирус оспы обезьян или, может быть, какой-то другой вирус? Сейчас зарубежные ученые пишут о том, что это может быть вирус герпеса, или это может быть ветряная оспа. Это, собственно, тот же род вирусов, что и вирус оспы обезьян.
— Есть риски предсказуемые, а есть риски непредсказуемые. В 2024 году была крупная вспышка ботулизма. В чем причина?
— Причина в самом откровенном попрании всех требований и правил санитарии и гигиены. Все, что можно было нарушить, было нарушено у производителя этой самой фасоли. Это криминал и человеческий фактор.
— Который никогда не исключить?
— Его можно исключить государственным управлением и государственной организацией контроля. И общественники, и бизнес, и представители Госдумы провели большой круглый стол. Там была совершенно открытая площадка, и люди говорили, что такого либерального выхода на рынок бизнеса, который связан с пищевыми продуктами, как в Российской Федерации, нет нигде в мире. К сожалению, есть люди и бизнес, которые никем и никак не контролируются, которые находят возможность вообще спрятаться от ока государства. В результате получается то, что получилось. Это очень плохая ситуация.
Со своей стороны, я от всей души желаю всем, кто ещё находится в стационаре или чувствует себя в результате отравления не очень здоровым, скорейшего выздоровления.
— Сложно было найти всех заболевших этим летом ботулизмом? Наверное, не каждый пострадавший сразу обращался к медикам?
— Это была большая нагрузка на государство, на систему здравоохранения. Чтобы найти всех заболевших, мои коллеги вместе с органами внутренних дел в субъектах и в системах здравоохранения провели 2882 поквартирных обхода! Мы ходили и выявляли. Те, кто доставлял эту продукцию очень быстро дали нам информацию. Это была большая работа, всех выявить, а потом — всех вылечить. Хорошо, что технологии шагнули вперед, мы имеем цифровую поддержку и можем делать это быстрее и сразу на территории всей страны.
— К вопросу о цифровой поддержке и контроле. Как система маркировки помогает бороться с контрафактом?
— Она не только помогает бороться с контрафактом, но и дала много других дополнительных эффектов. Во-первых, мы очень быстро можем блокировать любую продукцию, которая промаркирована. Помните, была история с водой «Джермук»? Всё, что было выпущено в конкретный период на территории Российской Федерации, приостановили в продаже, нашли партии из зоны риска и изъяли их из торговли.
Вторая история – с молочной продукцией. Ведь касса не пробивает товар, если у него закончился срок годности. Когда только начинали маркировать молочную продукцию, количество просрочки было огромным. Сегодня цифры упали на два порядка.
На кассе молочная продукция с просрочкой появляется практически в 100 раз реже, чем она появлялась, пока не было маркировки. Это тоже результат. Поэтому мы очень в это верим и видим, что это очень эффективно. Цифровая маркировка даёт возможность защитить потребителей от всех рисков. Так что у нас впереди ещё много дел.
