Прошло уже больше месяца с момента, как в Тегеране был ликвидирован глава политбюро ХАМАС Исмаил Хания. Ответственность за убийство высокопоставленного палестинского функционера была возложена иранским руководством на Израиль. Тогда же из уст верховного лидера страны Али Хаменеи прозвучали угрозы провести антиизраильскую «операцию возмездия», которая заставит еврейское государство пожалеть о содеянном.
Несмотря на склонность иранских клериков сыпать красочными угрозами в адрес израильтян, к этому заявлению и в Израиле, и в США отнеслись со всей серьезностью. Особенно с учетом апрельских событий, когда Тегеран и его прокси-группировки нанесли первый прямой удар по территории Израиля.
Август на Ближнем Востоке прошел в режиме ожидания новой атаки. В течение всего месяца высокопоставленные американские чиновники, военные и гражданские, совершали турне по региону, призывая союзников включиться в защиту Израиля от возможной агрессии. Идея «единого антииранского фронта», которую представил израильский премьер Биньямин Нетаньяху во время июльского выступления в конгрессе США, вновь вернулась на повестку, но уже с подачи Белого дома.
Вашингтону, в целом, удалось добиться своего: помимо Израиля (который входил в новый союз по умолчанию), в коалицию удалось завлечь почти всех ключевых партнеров — Саудовскую Аравию, ОАЭ, Бахрейн, Иорданию и Египет. Очерченная США «линия обороны» охватила как классические направления (противовоздушная оборона), так и некоторые специфические — например, киберпространство. Сами Штаты также не остались в стороне и для демонстрации решимости сосредоточили в регионе две авианосные ударные группировки.
Те же, кто уклонился от прямого участия в операции по защите Израиля (например, Катар и Турция), пополнили ряды «дипломатов», выступив с призывом к Тегерану отказаться от возмездия.
Конечно, говорить о формировании полноценного военного альянса, замкнутого на защиту Израиля, всё же преждевременно: новая коалиция не обременена какими-либо новыми письменными соглашениями, и все договоренности между ее участниками держатся исключительно на джентльменском слове. В силу этого «единый антииранский фронт», на который уповают в США и Израиле, на деле имеет куда меньший запас прочности, чем требует ситуация.
В первую очередь, этому способствует сама специфика региональных отношений. На соперничество между крупными державами Ближнего Востока за лидерство накладывается наследие арабо-израильского конфликта, которое формирует у арабских участников «антииранского фронта» недоверие к Израилю. Даже те здешние страны, что уже наладили отношения с еврейским государством (а таковых в коалиции четверо: Иордания, Египет, Бахрейн и ОАЭ), не слишком довольны политическим курсом Израиля и его позицией по отношению к палестинскому народу, что усложняет координацию совместных операций. Многочисленные же шпионские скандалы в арабских странах, в которых раз за разом оказываются замешаны израильские спецслужбы, только подогревают недовольство скептиков.
Во-вторых, региональные союзники Вашингтона не желают становиться мишенью для Ирана и его многочисленной прокси-сети. Тем более что за последние несколько лет арабские страны приложили немало усилий, чтобы наладить конструктивный диалог с Тегераном и хоть немного снизить региональную напряженность. Полноценное включение в конфликт на стороне Израиля гарантированно сведет их усилия на нет.
Ранее по этой же причине аравийские монархии коллективно проигнорировали морскую операцию «Страж процветания», направленную против союзных Ирану йеменских хуситов, а также отказались участвовать в налетах на йеменский порт Ходейда. Весьма вероятно, что и в этот раз большинство участников коалиции будут стремиться максимально растушевать свое участие в отражении гипотетической иранской атаки.
Впрочем, и со стороны Ирана хватает сдерживающих факторов, из-за которых решение об ударе возмездия по израильтянам неоднократно откладывалось, а содержание самой акции корректировалось.
В первую очередь, Иран продолжает поиск баланса между консервативным силовым блоком, призывающим не допускать пересечения Израилем иранских «красных линий», и реформистским правительством, нацеленным на постепенную разрядку в отношениях с Западом. Новоизбранный президент Ирана Масуд Пезешкиан, построивший предвыборную кампанию на обещании выправить национальную экономику и добиться отмены санкций, едва ли желает обрывать толком не начавшийся диалог с США.
Во-вторых, внутри «Оси сопротивления», которую возглавляет Тегеран, не утихают ожесточенные споры относительно допустимых пределов эскалации. Учитывая, что переговоры об урегулировании конфликта в секторе Газа продолжаются — а стороны, несмотря на все сопутствующие сложности, близки к достижению компромисса, — Иран едва ли захочет спровоцировать срыв диалога. Тем более что именно на такой шаг его подталкивает Израиль, косвенно заинтересованный в развале согласованной ранее сделки.
Подобная гибкость не удовлетворяет йеменских хуситов и ливанскую «Хезболлу», которые ждут от Тегерана более решительных и жестких действий. Обе группировки обладают достаточно серьезной автономией и уже несколько раз пытались (пусть и без особого успеха) наносить массовые удары по израильской территории, что только размывало рамки иранского ответа на гибель Хании.
Наконец, в Тегеране небезосновательно беспокоятся, что массированный удар по территории Израиля в конечном счете только ухудшит позиции Ирана, поскольку еврейское государство сможет шантажировать Вашингтон наличием постоянной экзистенциальной угрозы со стороны Ирана и попытается вовлечь его в конфликт в качестве полноценного участника.
Даже с учетом возможной пересменки в Белом доме и демократы, и республиканцы упирают на необходимость защищать интересы США и их ключевых союзников на Ближнем Востоке всеми доступными средствами, а это значит, что при серьезной эскалации в регионе Штаты могут согласиться на новую военную авантюру.
В случае реализации такого сценария под ударом окажется не только Иран, но и его соратники по «Оси сопротивления». Тем более что с рядом прокси у партнеров Вашингтона уже сложились личные счеты. Так, например, ОАЭ давно мечтают о реванше в Йемене и едва ли упустят возможность разгромить хуситов — особенно в условиях, когда официальный Тегеран будет занят защитой собственных рубежей.
С другой стороны, курс на отложенную месть имеет и свои преимущества, пусть и не всегда очевидные. Тегеран довольно быстро адаптировался к новым условиям игры и сместил акценты в освещении подготовки к операции. Теперь иранские чиновники в публичных выступлениях массового твердят уже не о сокрушительных, но о максимально выверенных, «хирургических» ударах.
Для чего Ирану вдруг потребовалось смягчать тон? Есть несколько вариантов. Помимо продолжающейся работы по созданию образа открытой к переговорам страны, Тегеран может решать региональные задачи — например, стимулировать работу переговорщиков вокруг заключения сделки по прекращению огня в секторе Газа. Учитывая, что последние несколько раундов прошли со значительной оглядкой на интересы Тегерана (при условии невмешательства последнего в дипломатический процесс), такая стратегия вполне оправдывает себя.
Кроме того, манипулирование угрозой скорого удара позволяет портить дипломатическую игру Вашингтону, не оставляя тому возможности расширить круг «друзей Израиля» до очередных президентских выборов. Администрация Джо Байдена потратила немало сил, чтобы обеспечить сближение Израиля и Саудовской Аравии и их выход на переговоры о нормализации отношений, однако эскалация в Газе свела усилия на нет, а риск конфликта с Ираном вернул всё в начальную точку.
Наконец, отложенный удар позволяет держать в постоянной напряженности всех без исключения партнеров США, заставляя их тратить значительные средства на поддержание боеготовности и взамен требовать от Вашингтона новых и новых преференций, нанося тем самым ущерб стратегическому диалогу со Штатами.
Вполне вероятно, что Иран продолжит и далее придерживаться стратегии отложенной мести до тех пор, пока имиджевые потери не превысят политические приобретения — в надежде, что «керамический альянс» (как иногда ядовито именуют антииранский блок в региональной прессе) даст новые трещины и развалится еще до начала иранской операции возмездия.
В этой части время пока на стороне Тегерана.
Автор — востоковед, консультант программы «Глобальная и региональная безопасность: новые идеи для России» (ПИР-Центр)
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
