До 21 августа в галерее pop/off/art на Винзаводе проходит выставка Шамиля Шааева «Большие крылья нависали надо мной». «Сноб» поговорил с художником о том, из чего складывается его практика, почему он работает с темой балета и какие моменты из жизни Рудольфа Нуреева он осмысляет в своих произведениях.
Центральной темой выставки «Большие крылья нависали надо мной» является балет, а главным героем — Рудольф Нуреев. Как вы пришли к этим темам?
Во-первых, это мой личный опыт. В детстве я занимался в хореографической школе, и это было несколько травматично. Я помню, что дисциплина помимо вербальной строгости иногда достигалась рукоприкладством, не по отношению ко мне. Мама предлагала пойти учиться в хореографическое училище, которое носит имя Нуреева. Педагоги говорили, что у меня хорошие данные. Но я отказался.
Во-вторых, я очарован историей Нуреева: его трудолюбием, верой в свой талант и, как результат, покорением главных сцен мира. Романтическая история, которую можно соотнести со сказочными сюжетами балетов, которые он танцевал, с соответствующим финалом. Однако, настраивая оптику определенным образом, узнаешь, что за этим чарующим фасадом есть политический контекст, среда, сумма обстоятельств и их повторяемость в исторической перспективе.
Кроме того, во Франции присутствие Нуреева ощущается сильнее, чем в России: совсем недавно прошла посвященная ему выставка в Опера Гарнье, до сих пор ставятся балеты в его редакциях. Можно съездить в Мулен и посмотреть его костюмы и коллекцию искусства, которую он собирал на протяжении жизни. В конце концов, просто гуляя по центру Парижа, невольно проходишь возле дома с видом на Лувр, где он жил долгое время. Интересное наблюдение: когда оказываешься вдали от своей привычной среды, меняешь свой взгляд на нее и, в итоге, самого себя. Поэтому причин, почему я пришел к этим темам, несколько, а вот катализатором стал переезд во Францию.
Сейчас проходит 60-я Венецианская биеннале, где павильон Австрии также затрагивает тему балета. Случайно ли получилось такое совпадение между двумя проектами?
Да, это вышло случайно. Работать над проектом я начал в конце 2023 года, и тогда, естественно, об австрийском павильоне ничего не было известно. Однако я знал о художнице Анне Ермолаевой и даже годом ранее рассматривал возможность поступления в Линц, где она преподает. После открытия биеннале мне пришлось отказаться от некоторых идей. Обращение к этой теме неудивительно в современном политическом контексте. Это лежит на поверхности для россиян и, вероятно, для людей с других постсоветских территорий тоже. Предположу, что австрийский павильон показал широкой аудитории невидимую ранее сторону одного из культурных кодов России.
Возможно, во время работы над экспозицией «Большие крылья нависали надо мной» вы вдохновлялись какими-то проектами или выставками, посвященными балету или Рудольфу Нурееву, и можете их назвать?
Да, я сделал небольшой тур по Парижу и предместью. В Опера Гарнье, где Нуреев был художественным руководителем около шести лет, весной проходила посвященная ему выставка. Экспозицию с костюмами Нуреева и его коллекцию искусства можно увидеть в постоянной экспозиции Национального центра сценического костюма в Мулене. Небольшая экспозиция есть в Уфе, в Театре оперы и балета, я ее видел много лет назад, когда ходил в театр. Рекомендую к посещению! Также я съездил в Сент-Женевьев-де-Буа, где на русском кладбище захоронено его тело.
В вашей предыдущей выставке «Неотменимая модальность видимого» в ММОМА вы обращались к феномену взгляда; в текущем проекте в галерее pop/off/art — к телу в общем. Почему в вашей художественной практике вы отводите такое значительное место телесности?
Тело — это то, что имеет каждый из нас, и оно имеет очень богатую репрезентацию в культуре. Исследуя образ тела, можно многое понять о времени и ситуации, в которых он был создан. И есть большая иллюзия, что наше тело принадлежит только нам, потому что внешние силы — культурные, политические, религиозные и так далее — имеют большую контролирующую власть над телом.
Название выставки «Большие крылья нависали надо мной» — это цитата из воспоминаний Рудольфа Нуреева в момент, когда он принял решение не возвращаться в СССР в 1961 году. Как вы узнали об этой цитате и почему в качестве названия проекта выбрали именно ее?
Эту фразу можно обнаружить сразу в первом абзаце автобиографии Нуреева, которую я прочитал несколько раз и которая стала для меня входом в это художественное исследование. На самом деле, речь идет о крыльях советского самолета ТУ, который должен был вернуть Нуреева из Парижа в Москву. Вырванная из конкретной ситуации и помещенная в контекст выставки о балете, эта красивая фраза ведет нас по ложному следу: возможно, это крылья лебедя или злого волшебника. Но все прозаичнее. Используя ту фразу в качестве названия к выставке, я пытаюсь настроить такую оптику, которая позволила бы заглянуть за пышные декорации.
Во время работы над выставкой вы также изучали архивы Рудольфа Нуреева. Почему актуальному художнику сегодня важно делать такие исследовательские проекты?
Художники всегда исследовали свою натуру и продолжают этим заниматься по сей день. В моем же случае натурой является ситуация, а не конкретный предмет или физическое пространство. Наши знания и умения иногда покрываются чем-то вроде пыли, какой-то инертной субстанцией, поэтому необходимо периодически проводить генеральную уборку, вытряхиваться, чтобы снова видеть и дышать. Мне кажется, работа в архивах с неочевидными источниками, документами и книгами как раз про это.
В живописных работах серии «Кировский театр» изображается интерьер Мариинского театра, однако он предстает перед зрителем совсем не помпезным и торжественным, как его обычно пишут художники, а скорее тревожным и мрачным. Почему для передачи образа театра, сыгравшего большую роль как в судьбе Нуреева, так и в истории страны, вы применяете такое художественное решение?
Исторически театр был фасадом государства — и во времена Российской империи, и во времена Советского Союза. Источники, с которыми я работал, говорят о корреляции между театром и государством: первое является миниатюрой второго. В автобиографии Нуреев часто с восхищением вспоминает интерьеры Мариинского театра, но внутренние процессы, которые он описывал, были, на мой взгляд, нездоровы. Предполагаю, мало что изменилось с тех пор. Я попытался изобразить этот зазор.
Серия картин с изображением Рудольфа Нуреева озаглавлена как «17 упражнений». С чем связано такое название?
Нуреев наделял это число некой судьбоносной значимостью — он родился 17 марта, а 17 июня попросил убежища в аэропорте Парижа. Кажется, ему было свойственно суеверное мышление. Я решил поиграть с этим числом и начал делать серию из 17 работ. Ее сюжет — человек-птица или монстр, как Нуреев назвал себя в одном из интервью, на фоне сказочного пейзажа — повторяется так же, как и это число в его судьбе, или как воспроизводится сюжет балета на разных мировых сценах, или как зацикливаются исторические события. У меня, кстати, тоже день рождения 17-го числа.
В серии художественных объектов «Цветы цветут вечно», состоящих из холстов и металлических конструкций, вы используете образ сценического костюма Нуреева. Какой костюм стал прообразом произведений и как с ним связана решетка?
Во время подготовки к проекту я нашел фотографию костюма принца Зигфрида из балета «Лебединое озеро» — сиреневая ажурная ткань с узорами цветов, стразами и бусинами — и был очарован его красотой! Но чуть позже я нашел другую фотографию, где тот же элемент костюма был сфотографирован еще и изнутри. На вид это обычная небеленая, возможно, хлопковая ткань в заплатках, сделанных от руки крупным стежком, и со следами пота, оставшимися, очевидно, после интенсивных выступлений. Цвет этого подклада и его неравномерность напомнили мне человеческую кожу. В узоре костюма доминировала fleur de lys (фр. «геральдическая лилия»), символизирующая мощь монархии как государственности. Я вывел ее из композиции узора костюма в пространство зрителя, создав между ними преграду и поместив таким образом мотивы костюма-кожи за символическим ограждением.
В дальнейшем вы планируете продолжить изучать тему балета — есть ли у вас уже представление как? И готовы ли вы им поделиться?
Я мыслю выставку «Большие крылья нависали надо мной» как вход в большое исследование, выстроенное вокруг балета и образа Рудольфа Нуреева. В августе планирую поехать в Академию Зальцбурга, где буду работать непосредственно с архивными материалами, которые пока что не нашли себе применения на выставке в pop/off/art.
Беседовала Полина Тюрюкова
