В СМИ продолжают обсуждать открытие Олимпиады. Автор сценария и режиссер-постановщик церемонии сочинских Игр 2014 года Андрей Болтенко рассказал «Снобу», почему парижское открытие и революционное, и «жульническое» одновременно.
У каждой церемонии открытия есть три условно независимые трансляции. То есть в каждой точке съемки установлено по три камеры: одна — страны-организатора, другая и главная камера — OBS (Olympic Broadcasting Services). Наконец, третья камера — телекомпании NBC, у которой эксклюзивные права на показ Олимпиады американским зрителям. У каждой компании свой автобус — так называемая ПТС (передвижная телевизионная станция), в которую приходят сигналы от всех камер. И не важно, чей именно это автобус, использовать можно любой сигнал. В основном берут картинку от OBS, потому что у них все-таки есть несколько эксклюзивных камер, которых ни у кого больше нет. Помню, как я монтировал съемку из трех трансляций Сочи — чуть с ума не сошел: ощущение, что все было снято не так, а то, что нужно было снять, не сняли.
Я это так подробно рассказываю к тому, что в Париже была еще более сложная схема. Если внутри стадиона может работать один телевизионный режиссер-постановщик, то в городе эпизоды разнесены географически, и один человек просто физически не может успеть оказаться в каждой точке. Поэтому на этом открытии и режиссеров было больше, и телевизионных машин.
С точки зрения творческого и технического производства, парижское открытие — это абсолютно смелый, безумный, я бы даже сказал, суицидальный акт. Сделать в прямом эфире настолько масштабное шоу в разных локациях — это подвиг. Никто до них не делал ничего подобного. Поэтому и ошибки были неизбежны.
Многие обсуждают и осуждают эту церемонию. Я понимаю, какой это труд. И то, с каким авангардным мальчишеским духом это все реализовали, вызывает уважение.
Очень рад тому, что такие события происходят. И мне кажется, нам всем в столь поляризованном сейчас мире не хватает возможности находиться одновременно в каком-то коллективном положительном чувственном диапазоне, чтобы у человечества был повод для радости, любви и объединения. Олимпиада в этом смысле, конечно, по-прежнему замечательная возможность почувствовать эти эмоции.
Люди включают трансляцию такого грандиозного события, потому что хотят увидеть чудо. В сегодняшнем мире много фальши, и церемония открытия — редкое место, где оно в реальном времени может произойти. На деле мы увидели зрелище, которое состояло частично из заранее отснятого материала и того, что снималось в прямом эфире. У организаторов, кажется, было ощущение, что они смогут создать иллюзию, будто все это происходит одновременно, что зрители не заметят подмены. Таких параллельных сюжетов было довольно много. И эти вставки не совпадали даже по погодному режиму: в одном кадре показывали солнце, в другом — проливной дождь. Это было вполне предсказуемо. Но мне кажется, что это было и немножко жульничество: я, например, не мог полноценно сопереживать происходящему.
Поставить такое сложное шоу с гигантским количеством площадок, людей, декораций, оборудования — задача космических масштабов. И, наверное, без досъемки здесь нельзя было обойтись. Но, по моему мнению, таких кадров было слишком много, что и вызвало сомнение в общей достоверности.
Еще телевизионная трансляция не дала нам ощущения географии Парижа. Показали какие-то отдельные, вырванные из контекста планы города, но где и что происходит, было понятно только парижанам или людям, хорошо знающим Париж. Остальным — не вполне ясно.
Меня давно привлекала идея о проведении больших шоу в городских условиях. Люди по умолчанию считают, что открытие Олимпиады должно отражать не только страну, но и город, будь то Токио, Сочи или Пекин. Тем более даже название Игр всегда производное от города. Однако сами города редко попадают в кадр. Обычно все ограничивается стадионной площадкой, куда допускается ограниченное число зрителей. И вот Париж решил: а давайте перенесем праздник в город, поближе к людям, чтобы все могли ощутить атмосферу города и страны. На бумаге идея выглядит привлекательно и легко продается — как зрителю, так и заказчику.
Однако, наблюдая за работой коллег из Парижа, я понял, что эту концепцию крайне сложно реализовать. Во-первых, при такой протяженности маршрута сложно создать качественную телевизионную трансляцию. Во-вторых, возникает вопрос: ради чего делается церемония? Для передачи определенной энергии, верно? Но я, честно говоря, не ощутил ее. Не было ощущения, что все это организовано ради парижан и гостей города. При всех недостатках шоу на стадионе, там хотя бы присутствует единство места действия, зрителей, внимания телеаудитории — все концентрируется в одном месте.
Кроме того, важный фактор — это сами спортсмены. Которые с древности — главные герои и основные зрители шоу. Тут они стали просто дополнительным декоративным элементом парада кораблей.
Здесь еще важно понимать, что город — это не съемочная площадка, не декорация, а живой организм — полностью парализовать его жизнь необходимым объемом репетиций просто невозможно. Это касается и занятых в номерах артистов, и телегруппы. Уверен, нужного объема подготовки у создателей церемонии не было и быть не могло. Кроме того, никогда нельзя предположить погоду. Это решение принимают в другой организации. И то, что предательски во время эфира пошел дождь, тоже стало большой проблемой.
На церемонии открытия Олимпиады в Париже было много эффектных моментов: красивая хореография, некоторые крайне изобретательные номера. Понравилась идея с Олимпийским огнем, хотя он и оказался в итоге ненастоящим — это был спецэффект из света и дыма. Однако общая концепция показалась мне мозаичной, без четкого последовательного повествования. Не возникло ощущения, что все элементы связаны в единое целое — некоторые эпизоды сильно отличались друг от друга по стилю. Скажем, номер с Марией-Антуанеттой — высший класс. Леди Гага — американская певица, поющая с плохим французским акцентом, открывающая французское шоу, — спорно и странно. Безусловно, потрясающий номер магической Селин Дион…
Как справедливо сказал журналист Григорий Ревзин, очень хотелось, чтобы какие-то эпизоды церемонии мне понравились, но этого не произошло.
При этом технический брак меня смущал меньше всего. Вспомните, как Монсеррат Кабалье и Фредди Меркьюри исполняли на Олимпиаде песню «Барселона» — какая разница, сколько камер это снимало? Мы и сейчас, спустя 36 лет будем это с восторгом воспринимать — потому что великолепный номер. Желание что-то пересмотреть, перечитать, будь то фильм, книга или даже церемония открытия, — это и есть основной критерий качества. Вспоминаю церемонию открытия в Афинах, созданную режиссером Димитрисом Папайоанну (Dimitris Papaioannou) — я чувствовал счастье от того, что могу видеть такое зрелище. Так же как и роскошные моменты пекинской Олимпиады или церемонию в Лондоне.
На Олимпиаде в Париже работали мои друзья и коллеги, и я понимаю, какой титанический труд был вложен в создание этого шоу. Самое главное, они добились того, что все, включая нас, обсуждают эту церемонию. Об Играх в Токио или зимней церемонии в Пекине так много не говорили, они не оставили столь яркого впечатления.
Церемония Олимпийских игр — это редкое место и действие, которое еще способно объединять многомиллионную аудиторию у телевизора. Сейчас таких событий уже практически нет. И более того, с каждым годом, как показывают рейтинги, интерес к Играм снижается. Наблюдается определенная стагнация жанра. Наверное, виной тому стали социальные сети, общее снижение интереса к ТВ, какие-то другие соблазны для массовой аудитории.
То, что предложили зрителям в Париже создатели церемонии, — это революционное изменение. И с точки зрения формы, и содержания. Но эта революция на меня лично не произвела большого впечатления.
Содержательная часть — местами политически ангажированная и сознательно провокативная — зацепила внимание публики, что хорошо для телерейтингов. Но последовательного сторителлинга я не прочитал, и, как утверждают отдельные комментаторы, скрытых больших неожиданных смыслов тоже. Но не стоит забывать, что во многом шоу делается для самих жителей Франции, и если им это понравилось, то это важнее мнения любого иностранца. Мы не настолько погружены в культуру страны, чтобы уверенно рассуждать на эту тему и уж тем более осуждать. Франции в культурном смысле нет необходимости что-то кому-то доказывать, а у иронии и самоиронии, как правило, очень чувствительные и глубоко личные границы. У многих, как выяснилось, они отличаются. Этим, вероятно, объясняется столь длительное и эмоциональное обсуждение церемонии открытия.
