Наука как служение истине не может твориться по приказу свыше.
Понятие свободы научного исследования возникло в XIX веке в Германии и иллюстрировало один из аспектов академической свободы, которая давала право профессорско-преподавательскому составу самому наполнять содержанием читаемые лекционные курсы, а студентам самим выбирать курсы для обучения. Данная концепция академической свободы получила дальнейшее развитие в США, где и были выработаны пункты, ставшие особенно важными для стран Европы [Хамидов, 5]. В настоящее время, в эпоху глобализации университетов, на первый план выходят идеи, высказанные в контексте понятия «англосфера» (понятие сформулировано в 2000-е годы), идеи, предполагающие влияние англосаксонских стран (главным образом США) на культурный и экономический уклад других стран, в том числе и России. Одна из основных идей – стремление коммерциализировать все сферы человеческой жизни. Парадоксальным образом, концепция академической свободы, столь широко развитая в США, в России приобретает совершенно другое понимание, акценты расставляются нередко в произвольном порядке.
С недавних пор в российских университетах запускаются программы оптимизации, цель которых – повышение конкурентноспособности университетов, вывод их на якобы международный уровень и отражение данного повышения в различных международных рейтингах (THE, QS, ARWU и т.д.). Одной из таких программ стал проект 5 топ-100 – программа государственного финансирования лучших российских вузов. Сроки реализации этой программы ограничены пятью годами. Университеты, по словам Я.Кузьминова, ректора ВШЭ, должны «сильно измениться в течение очень короткого срока»: должны быть созданы англоязычные курсы лекций для обучения иностранных студентов, «должен быть создан англоязычный штат» и т.д. Планы весьма амбициозны, но как сообразуются они с научно-исследовательской деятельностью?
Направление 1.2 Дорожной карты преподавателя заявляет, что во главу угла будет поставлено финансовое стимулирование исследовательской деятельности студентов, аспирантов, молодых научно-педагогических работников. На первый взгляд, безусловно благая цель: необходимо выращивать таланты, заботиться об одаренных молодых кадрах, создавать благоприятные условия для их исследовательской работы. В данную стратегическую инициативу входят такие задачи: «Подготовка совместных со студентами, аспирантами, стажерами, молодыми НПР публикаций в Scopus, Web of Science, в российских реферируемых журналах», «Участие студентов старших курсов в работе научно-образовательных лабораторий и центров, реализации грантов, хоздоговорных тем». Надо отметить, что с осени 2018 года российские реферируемые журналы исключены из этого списка, публикации в журналах ВАК не будут засчитываться при переизбрании преподавателей по конкурсу. Упорно проводится линия «публикации в журналах, индексируемых Scopus и WoS». Требования меняются раз в полгода. Если в 2015 году приветствовались статьи, написанные в любой из журналов, индексируемых в базе Scopus, то в 2016-2018 годах этот список существенно сузился, перестали считаться статьи, написанные в журналы, которые отнесены в «черный список». Обычно придумывается какое-либо «препятствие», мешающее тому, чтобы статью засчитали: наличие соавторства, черный список, не тот квартиль, и т.д. Не так давно вступило в силу такое требование: статьи, посылаемые в журналы Scopus, должны быть написаны не в результате выступления на конференции, а независимо от конференций, причем журналы должны быть 1-2 квартиля, то есть иностранные англоязычные журналы. Создается впечатление, что русскую науку продвигать не нужно, не надо тратить время на написание статей в российских, в том числе и скопусовских журналах. Вместо этого нас нацеливают на написание статей ТОЛЬКО в англоязычные журналы, при этом исследователь, желающий опубликовать свою статью в каком-либо издании, должен предварительно спросить разрешения в отделе аналитики, который занимается составлением «черных списков» изданий. Журнал, в который исследователь намеревается послать свои материалы, не должен быть в таком «черном списке». В этом моменте мы видим настоящее ограничение свободы исследования. Исследовательская работа сводится к формализму, царит наукометрический подход, который, к сожалению, в последнее время стал популярен в России.
Инициатива под названием «Реализация научно-исследовательских проектов с привлечением к руководству ведущих иностранных и российских ученых и (или) совместно с перспективными научными организациями, в том числе с возможностью создания структурных подразделений в институтах» на практике оборачивается тем, что иностранные гости, приезжающие читать курсы лекций для российских студентов, совершенно не озабочены детальным подбором тематики для своих курсов. Речь идет о науках гуманитарного цикла. Пример: курс лекций Маргарет Гребович под названием «Сексуальность и общественные отношения», адресованный студентам университета, вряд ли имеет какие-либо серьезные научные изыскания, но вполне может иметь целью развращение российской молодежи, если принять во внимание, что М. Гребович занимается изучением порнографии. Или: курс лекций Даскина Драма об экологии технологии и аниме, ставящий целью познакомить аудиторию русских студентов с проблемами генной инженерии, киборгизации, роботизации, массовых вымираний и превращения людей в животных и машины. Интересы данного американского исследователя чрезвычайно разносторонни: они касаются и актерского мастерства, и изменения климата, и технологических проблем, именно поэтому они представляются сомнительными именно в научном отношении, рассчитанными на доверчивую аудиторию российских студентов, слабо знающих английский язык. Представляется очевидным, что иностранные лекторы пользуются практически неограниченной свободой выражения своих мыслей, к тому же никто не ставит им условия, какие ставят российским преподавателям и исследователям.
Задача «Создание механизма поиска и продвижения эмерджентных фронтирных научных направлений» предполагает также ряд мероприятий, например, таких как «Научно-исследовательские проекты, выполненные по заказу / при участии российских и зарубежных предприятий», причем особый упор делается именно на этот пункт. Мы считаем, что научное исследование не всегда должно быть движимо заказом, так как научное творчество свободно от внешних субъектов воли. Упоминание предприятий в программе должно привести нас к идее коммерциализации науки, к превращению научного достижения в продукт, который можно продать. Научная деятельность подгоняется, таким образом, под заказ и ставится на поток, что недопустимо, потому что, во-первых не всякую науку можно коммерциализировать, во-вторых, нельзя загонять ученых в рамки сроков выполнения заказа. М. Ибраев, например, отмечает, что, для того, чтобы коммерциализировать продукт научного труда, надо сначала провести тысячу исследований, потом из этой тысячи отобрать 10% образцов, обладающих необходимыми качествами, из которых всего один сможет, возможно, выйти на рынок и конкурировать на региональном уровне. Путь научного продукта на рынок есть очень долгий путь, и нельзя требовать быстрой отдачи в финансовом плане. Задача же, которую ставят перед нашими российскими учеными, представляется нам не имеющей ничего общего со свободой научного творчества. Это – не очень успешный пример того, как в 1980-е годы развивалась коммерциализация науки в Америке: в 1980 году был принят акт Бая-Доула, чтобы ускорить коммерциализацию университетских исследований, проводившихся на средства из федерального бюджета, -- «тех исследований, которые привели к изобретению многообещающих новых технологий» [Погребова, Платонова]. То есть, научные достижения превращаются в «ликвидный товар», что должно «способствовать развитию стран и являться одним из основных источников финансирования самой науки» [там же]. В реальности же, как отмечает А. Аблажей, закон Бай-Доула «не дал университетам никакого выбора, кроме участия в передаче изобретений на рынок. Трансфер технологий стал основной миссией университетских исследовательских центров, а общественная поддержка университетам начала уменьшаться» [Аблажей, 77]. Более того, технологии, который имеют долгосрочный потенциал или исследования, которые могли бы быть полезны обществу в целом, но не способны привлечь финансовые средства в короткие сроки, просто игнорировались или долго ждали своей очереди. Таким образом, коммерциализация науки, достаточно негативно повлиявшая на ведущую роль Америки в науке в 1980-х годах, явилась результатом спланированных, скоординированных усилий со стороны тех, кто связан с неолиберальной повесткой дня» [там же, 77]. Мы считаем, что законы, требующие коммерциализировать научные достижения в короткое время, существенно ограничивают свободу исследователей, обрекая ученых или на рабский труд или же лишая их времени на добросовестную, детальную работу, которая, несомненно, должна быть проделана, прежде чем научное достижение превратится в товар. М.Ибраев отмечает, что принудительная коммерциализация науки, которая в недавнем времени проводилась в Казахстане, существенно ослабила фундаментальную науку, которая «никогда не приносит чистого дохода в ближайшей или среднесрочной перспективе». В результате, по высокоточным космическим наукам, по нанотехнологиям и т.д. сейчас идет отставание [Коммерциализация науки].
В контексте всего вышеизложенного мы можем сделать выводы:
1. Научное исследование, хотя в некотором отношении и зависит от «повестки дня», не должно подгоняться под заданные сверху «нормы», имеющие целью коммерциализировать научные открытия. В навязывании неких выдуманных «норм» (журналы, индексируемые Scopus и WoS, обязательное выигрывание грантов и т.д) как раз и проявляется пресечение свободы научных изысканий.
2. Не следует задавать искусственный темп внедрению научных исследований в жизнь, поскольку возникает риск выхолостить науку и подчинить ее интересам бизнеса. Исследователь сам должен принимать решение, сколько времени работать над своим предметом и когда выпустить его в свет – будь то статья, или монография, или диссертация, или же изобретение. И в этом и будет свобода научного исследования.
3. Коммерциализация научной деятельности должна проводиться поэтапно, с учетом долгосрочной перспективы и, обязательно, с учетом интересов государства. Не бывает «бесполезных» или «нерелевантных мировой повестке» научных исследований: время, а не руководство университетов решает вопрос о нужности и полезности научных изобретений.
Литература
1. Аблажей А.М. Концепция неолиберальной науки в западной социальной мысли // Сибирский философский журнал. 2012. Т. 10. № 2. С. 74-81.
2. Коммерциализация науки [Эл ресурс] Режим доступа:
3. Погребова Е.С. Платонова Е.Е. Зарубежный опыт коммерциализации научно-исслед. разработок высшей школы // [Эл. ресурс] Режим доступа:
4. Хамидов А.А. Свобода научного творчества. Монография. – Алматы: Институт философии, политологии и религиоведения КН МОН РК, 2014. – 308 с.
