Похоже, нам пора привыкать к 100 рублям за доллар, поскольку курс каждый день приближается к этой отметке. Кто-то скажет, что он в долларах ничего не покупает и на него эта «грязная, зеленая бумажка» не влияет. Но слабеющий рубль ударит в первую очередь по самым бедным категориям населения. Так исторически сложилось, что на фоне тотальной финансовой безграмотности людей в стране единственным общедоступным мерилом силы российской экономики был курс рубля: — если рубль сильный, экономика сильная; — если рубль слабый, по телевизору больше говорят, как нам должно быть все равно на доллар. Если бы мы жили в экономике с низкой зависимостью от импорта и обеспечивали себя семенной базой, автомобилями, буровыми установками, турбинами, процессорами и антибиотиками для курицы, то влияние валюты было бы гораздо меньше. Но импорта в нашу экономику заходит много, и привычный продукт с этикеткой «Сделано в России» может оказаться квазиимпортным. Например, «Москвич», сделанный из другого китайского автомобиля. Или картофель, удобренный иностранным сырьем, собранный руками трудовых мигрантов и расфасованный иностранной техникой. Из-за девальвации рубля растет нищета через рост рублевых расходов на импорт — это проинфляционный фактор. От роста инфляции страдают слои населения, в потреблении которых много импортных и квазиимпортных товаров. В первую очередь растет продуктовая инфляция, которая забирает больше денег у тех, кто большую часть доходов тратит на еду. Поэтому инфляцию и называют налогом для бедных, и курс доллара, евро или юаня влияет на обнищание населения. Никита Митрофанов, экономист, автор Telegram-канала «Китайская угроза»
