— Вашему дебюту на подмостках Центра Михалкова сопутствовало чудо?
— Мешок чудес! Но я ставлю детские спектакли уже семь лет — поступив на режиссерский курс в Институт имени Щукина к Юрию Николаевичу Погребничко и Андрею Юрьевичу Левицкому, с первого года поверял учебу практикой в качестве главного режиссера Детского театрально-концертного учреждения. Ставил в Саратове «Алису в Стране чудес», «Сказку о потерянном времени», «Питера Пэна и Венди», «Приключения Незнайки на Луне», «Приключения Тома Сойера». Саратовский ТЮЗ много гастролировал, и я успел поработать со многими режиссерами как актер и ассистент — Паоло Эмилио Ланди, Ли Бруером, Маттиасом Лангхоффом. Что касается Москвы, — как говорил Олег Павлович Табаков — чтобы пробиться в столице, нужно или иметь много денег или быть из Саратова. К Михалкову меня пригласил друг и земляк Игорь Хрипунов, познакомил меня с директором Центра Игорем Поповым и прекрасной Марией Малкиной, начальником отдела развития.
— Как родилась идея постановки?
— Мы решили написать собственную волшебную сказку — специально для Центра ее сочинила драматург Анастасия Колесникова, композитор Андрей Зверев сделал музыку, а художница Мария Ивашкова — удивительные декорации и костюмы. Отталкиваясь от музыки и живописных линий декораций, хореограф Мария Качалкова придумала для спектакля особую пластику. Магию превращений и особую атмосферу на сцене создал художник по свету Евгений Ганзбург, а слаженность работы сложного трюкового сценического механизма обеспечила профессиональная команда монтировщиков театра и курировавшая выпуск стейдж-менеджер из Саратова Татьяна Пицик. Репетиции сценических чудес начались не вдруг, этому предшествовала большая работа. Целое лето мы перебирали около двадцати редакций пьесы, я постоянно созванивался с моей саратовской «Кнебель» (Мария Кнебель — режиссер и педагог, классик детского театра. —«Культура»), педагогом Студии Табакова, Заслуженной артисткой России Ниной Федоровной Пантелеевой, досконально разбирали текст. Десять дней Мария Качалкова занималась с актерами только телесностью, несколько раз приезжала разучивать с актерами песни из Саратова педагог по вокалу Ирина Левина… Спектакль рождался в атмосфере любви и радости, несмотря на то что такой тип театра предполагает работу в жестких рамках. Рисунок роли нужно сохранять во что бы то ни стало, у артиста есть внутренняя свобода существования только в этом застроенном скелете, за этим я слежу очень строго: я — тиран!
— Тиранили даже самых юных артистов?
— Скорее поддерживал в тонусе — традиционно вопрошал: «Что самое главное в театре?» и мне хором отвечали: «Вни-ма-ние!» В процессе живой работы мы постоянно учимся концентрироваться. Я уже второй год я руковожу детской студией «Пикколо Около» при московском театре «Около дома Станиславского» и некоторые воспитанники переехали и в эту работу. Помимо юных талантов, в команде спектакля работают артисты из Москвы, Саратова, Питера, Ярославля — около тридцати человек.
— В сложнопостановочном действе просматривается философия…
— Мой первый педагог по актерскому мастерству саратовского театрального факультета при консерватории Юрий Киселев говорил так: «В добром и радостном общении с вами, наши юные и повзрослевшие зрители, наш ТЮЗ видит свое предназначение!» Наша постановочной команда формируется из людей близких по духу и совместный поиск не прекращается ни на день, эта общая творческая энергия работает на результат. Спектакль никогда не получается таким, каким ты его предполагаешь, но, как отметила наш мастер по головным уборам Елена Юрина: «Что бы в сказке ни случалось, это в конечном итоге работает на пользу истории!» Так произошло и у нас — люди проявляются в команде, в чем-то совпадают, мы ищем свои образы и смыслы, вместе формулируем главную мысль спектакля, точно так же как наша главная героиня ищет свое «я».
— Не было соблазна доверить главную роль профессиональной актрисе?
— Нет, институт травести остался в прошлом, современные дети больше доверяют сверстникам.
— А рыжей бестии лет пятнадцать?
— Соне Селезневой девятнадцать, она — будущий драматург, но как актрису я её знаю с трех лет, она всегда выкладывается на сцене на сто процентов.
— Покоряя публику задором, акробатикой, пением, а главное — артистизмом, в довольно экзотичном для сказок амплуа.
— Бунтарки и хулиганки. Соня и вторая наша «рыжая волшебница» Лиза Дмитриева — локомотивы спектакля, к ним все подтягиваются и все крутится вокруг них. У нас вообще нет проходных ролей — каждый образ простроен. Я и как артист с удовольствием бы вышел на сцену в такой постановке. И это ощущение передается зрителю — ребенок, сын знакомого, заныл под занавес: «Как, это все?! Тогда перемотайте!».
— Особо отмечу работу Полины Шустаревой, играющей Ворожею, определенно смахивающую на милляровскую Бабу-Ягу…
— У нее очень сложный пластический грим, мы долго его готовили. Для меня Полина — актриса номер один, способная сыграть нечто не мужское и не женское, а прямо неотмирное, в самом жестком рисунке.
— В целом это касается и механики многофигурного действа — прямо удивительно, сколько артистов успели «выстрелить» в этой закрученной карусели.
— Катя Нестерова, невероятная Царевна-Лягушка, Антон Ромм, обаятельнейший лесной страж Верлиока, неземная Татьяна Маляревская, красавицы Нара Сабитова и Юлия Вострилова — артисты Центра театра и кино, выпускники Академии Михалкова. Помреж Мария Ларина выходит в ярком эпизоде и неизменно срывает аплодисменты за гениальный смех, занята в спектакле и чета академических выпускников Кижаевых с трехлетней дочкой. Сейчас ждут пополнения, во время работы у нас забеременели пять актрис! А еще есть приглашенные артисты — саратовец Александр Кузьмин из Театра Олега Табакова, ярославец Сергей Атрощенко, осваивающий режиссерскую профессию в Щуке.
— Актерам не часто доводится удачно дебютировать в режиссуре...
— И мне было непросто — прежде, чем стать режиссером мне нужно было состояться как актер и лишь только поступил в Щукинское училище, Левицкий так рьяно нами занялся, что я похудел на тридцать кило и на два месяца загремел в больницу — меня физически переломали, стерли апломб, сбили спесь… Как учил Погребничко: «Режиссуре невозможно научиться, это — рукоположение!» С какого-то момента я увидел театр другими глазами, как в «Театральном романе» — персонажи в коробочке стали взаимодействовать, и я понял, моя задача — им помочь.
— Почему вас ангажировал именно детский театр?
— У меня трое детей. Правда, слава Богу, они ненавидят сцену.
— За что?
— За дуракаваляние — у меня серьезные ребята: старшая поступает в художественное училище, младшие подрастают в Саратове.
— А что останется от театра за вычетом дуракаваляния, на что вообще нужна театральная школа?
— Так или иначе, она учит нас библейским заповедям…
— Каким образом?
— Через познание средств театра, литературы, живописи и прикосновение к окружающим тебя талантам подвигает к сути: все начинается с любви. Если удается преумножить любовь в процессе работы, в театре можно достичь просветления. Я хожу в театр за потрясением, но не хочу получать негативных эмоций, мне это претит. И у нас в театре «Около дома Станиславского», и здесь, в «Рыжей волшебнице», нет места негативным установкам, любой зритель для нас как собственный ребенок — частица нас самих.
— Коснемся зашифрованного послания, адресованного мамам и папам. Основные локации воплощают образы времени: избушка ворожеи напоминает часы с кукушкой, сказочный город на вращающейся сцене — циферблат, а между ними расположена избушка станционного смотрителя-анахорета, украшенная текучими циферблатами позаимствованными у Дали...
— Не скажу, что нашей сверхзадачей было вернуть время в суставы, но в финальной сцене, на лавочке, наши герои достигают такой точки, с которой делается обозримым настоящее, прошлое и будущее. Мир, который мы описываем в искусстве и изучаем с помощью наук, на самом деле закрыт от нас колышущимся занавесом, на котором образующим складки. Мы — временные наблюдатели — можем описать лишь то, как они смещаются, поэтому нам так трудно понять кто мы, откуда, куда идем, что-то особенное о нас открывается лишь за занавесом...
— И спектакль — как сама жизнь — устремляется к этой точке.
— Да, поскольку мы постоянно репетируем, уточняем детали, чтобы он жил, как говорится: от существа — к существу, о существе — по существу!
— «Рыжая волшебница» весьма кинематографична, я насчитывал в эпизодах до десятка аттракционов, каждый из которых работает как фильмический план.
— Зрители говорили, что мы работаем словно по раскадровке, так и есть. Это связано со способом работы: ежедневно в процессе работы стараемся проводить планерки, пусть в онлайне, но уточнять что-то с художником, с хореографом, с драматургом. В течение всего репетиционного периода работаем с эскизами, продумываем композиционно каждую сцену и «монтируем» эпизоды.
— И меняете оптический фокус! На сцене оживают три мира, в которых останавливается время — избушка ведьмы, провинциальный городок и лесная чаща. Механизм заводит снующая промеж ними рыжеволосая бестия, ищущая ответы на вопросы «кто я, откуда и куда?» Ей встречаются чудесные персонажи, но главные чудеса творятся не на сцене, а в зале — зажигаются небесные светлячки и радуги из мыльных пузырей, оживают мертвецы, разлетаются подушки и конфеты — каскад эффектов выносит «четвертую стену»! Для нашей традиции — довольно экзотично.
— Лет десять назад мы ездили в Германию, много работали с немцами по обучающей системе вовлечения зрителей в театральное действо, способности «сопричащать» аудиторию происходящему здесь и сейчас.
— Так же, подобно кинопленке проявляются и образы, и миры… Ваш городок родом из гоголевского Миргорода?
— Изначально да, но Марина Ивашкова создала свой мир — центральное здание, например, подсмотрела в Суздале, художник поселил в нем матрешек, актеры тоже много придумывали.
— Особенно полюбилась зрителям загулявшая свинья, то и дело огребающая тумаки.
— Город N. невообразим без гигантской лужи, а что за лужа без свиньи! Эту роль играет Владислав Ким, он недавно закончил ГИТИС, работает монтировщиком и умеет ходить на руках — нам осталось только примерить на него костюм, и он сыграл просто блистательно.
— Вас вдохновляет зрительский опыт?
— Несомненно, открытия случаются постоянно, первым для меня был «Аленький цветочек» Саратовского ТЮЗа в постановке аж пятидесятых годов — это был мой Голливуд — три плана колышущихся лесов, зверушки, чудовище… Сравнимое впечатление подарили французские постановки Филиппа Жанти, сейчас я работаю в лучшем театре мира у Погребничко, где эта магия создается буквально из ничего. Мы — как говорит Юрий Николаевич — стремимся к просветлению, улучшаем социальную экологию доверенного нам пространства; этой цели служит и наша «Рыжая волшебница».
Показы спектакля: 24, 25, 26 декабря, 2,3,4,5,6 января
