В год юбилея Октябрьской революции Третьяковская галерея посвятила одну из выставок скульптору Николаю Андрееву. Основоположник «Ленинианы» в искусстве, оставивший около 100 пластических и 200 графических изображений Владимира Ильича, представлен в неожиданном ракурсе.
Более того, организаторы решительно отринули канонические портреты Ленина, а также все послереволюционное наследие ваятеля, который вошел в историю как автор памятников Гоголю, Герцену и Огареву, Островскому, а также как создатель барельефа с изображением «Георгия Победоносца» для фасада Третьяковской галереи. На включенной в экспозицию фотографии показано, как работу готовят к перевозке из мастерской скульптора. Рядом — пригласительные билеты на открытие памятника Гоголю и изысканное меню завтрака в ресторане «Прага» по случаю закладки монумента. А также полузабытые скульптурные изображения и композиции, сотни листов портретной графики, эскизы оформления спектаклей — реализованные и оставшиеся в замыслах. Публике представили малоизвестные вещи, отразившие вольную стихию жизни Художественного театра, к которой Андреев был причастен как сценограф и рисовальщик, одаренный блистательным чувством юмора. Непафосный, игровой характер этого пласта творчества подчеркнут названием выставки: «Кем вы были до 1917 года?». И правда, кем? Только не официозным портретистом. С иронией перефразируя Маяковского, кураторы дают понять: истинное место ваятеля — в той культуре, что прихотливо и многообразно развивалась на рубеже веков в родной ему Москве. Андреев «примерял» к себе разнообразные стилистические направления. Это сближает его с недавним героем третьяковских проектов — Валентином Серовым. У скульптора, как и у автора «Похищения Европы», мы обнаружим портреты современников и мифологические композиции, дань импрессионизму и неоклассике, прихотливые линии стиля модерн и отголоски национального романтизма. Подобно Серову, Андреев трудился на педагогическом поприще: много лет отдал Строгановскому училищу. А с начала ХХ века и вплоть до конца жизни был связан с Художественным театром. Именно эта страница биографии мастера стала изюминкой проекта.
Куратор Мария Морозова вслед за самой революцией разрубила творчество Николая Андреевича на неравные по сути, хотя одинаковые по длительности части. Период с 1899-го по 1916-й — это «другой» Андреев: человек Серебряного века в кругу соратников, подчас служивших моделями для портретов — торжественных или лирических, а то и шуточных. Кстати, сатира явлена уже в эскизах памятника Николаю Гоголю, открывающих экспозицию. Рядом с больной нахохлившейся птицей, с которой часто сравнивают трагическую фигуру писателя, разместились на рельефном фризе напоминающие репинских «запорожцев» или обывателей Перова гоголевские персонажи.
Из запасников извлечены десятки станковых скульптур, а также дюжина пластических шаржей для мхатовских капустников. Для неформальных празднеств в театре-кабаре «Летучая мышь» создавались изображения лидеров МХТ. В фойе продавали специально заказанные серии кукол с лицами «звезд» сцены. «Ванькой-встанькой» предстал, например, Александр Вишневский, запечатлен и Загорецкий из «Горя от ума» в исполнении Ивана Москвина. Апофеоз этой театральной сюиты — семиметровый бумажный свиток, на котором те же знаковые и чуть менее важные фигуры, включая Качалова, Книппер-Чехову и Немировича-Данченко. Они шествуют с двух сторон к трону, где восседает «Зевс» — Константин Станиславский. Шуточное графическое панно «Олимп Художественного театра» (1910) по праву стало центром экспозиции, едва ли не затмив «настоящие» портреты, сделанные в гипсе, бронзе и терракоте. По соседству — практически весь пантеон России начала ХХ века: Лев Толстой, Илья Репин, Леонид Андреев, Борис Зайцев и прочно забытый, а тогда популярный писатель Петр Боборыкин. А также целый ряд живописно решенных в стилистике модерна женских образов: пианистка Ванда Ландовская, ученица Андреева Зоя Покровская и романтическая неизвестная — «лицо» выставки.
От этих прекрасных дам легко перекинуть мостик к русалкам, сиренам и вакханкам, в изобилии представленным в разных материалах и «колерах» — то расписной гипс, то керамика с ангобами. Подобное колористическое буйство напрочь разбивает расхожие представления о скульптуре как о чем-то скучном и однообразном. Окончательно расправляется со стереотипами серия «девушек» в народных костюмах. Экспериментируя с фактурой и цветом, Андреев порой достигал особого эффекта, когда русская крестьянка становилась похожей на царицу Древнего Египта.
[gallery-1]
