Давненько было не слышно киевского «министра прачечной» Александра Ткаченко – того самого, который заведовал коломойским каналом «1+1» и вошел в историю как человек-мем с погонялом «Здравствуйте, Игорь Валерьевич!». Этот несостоявшийся киевский градоначальник уже больше года рулит у Зеленского культурой и информационной политикой. За это время успел прославиться тем, что записал советского конструктора Королева в украинцы и организовал оборону борща и Тараса Шевченко от наглых попыток северного соседа присвоить себе это добро.
И вот, главный культуртрегер Зеленского разродился, можно сказать, программным текстом об украинизации. Тема не нова – ее, как тот гранит науки, с удивительным упорством грызет каждое вновь дорывающееся до корыта поколение украинизаторов как минимум последние 30 лет.
Из колонки министра граждане узнали, что государство не дремлет, а уже разработало и утвердило план мероприятий по их украинизации до 2027 года. Завернуто это все в некую «Стратегию популяризации украинского языка». Причем, «до 2027 года» – это лишь ее первый этап.
Александр Ткаченко.
Правда, самих граждан по традиции спросить забыли – а нужно ли им такое счастье, чтобы их украинизировали за их же деньги. Замах у украинизаторов поистине наполеоновский (цитирую):
«Украинский язык должен звучать везде. На работе, учебе, на улице, в учреждениях. В следующее десятилетие мы надеемся провести мягкую украинизацию, когда общество самостоятельно решит перейти на родной язык».
Правда, мешают этим планам объективные обстоятельства, часть из которых министр с подручными даже осознают.
«К сожалению, – сокрушается Ткаченко, – по-украински ежедневно дома и на работе общается не большинство населения. Чтобы это изменить, нужно действовать стратегически, но взвешенно». Для этого украинизацию предлагается сделать «мягкой» и «ласковой».
Внутренне восхищаясь собственной компромиссностью, главный по культуре даже позволил себе легонько пожурить вступивший зимой в действие закон о тотальной украинизации сферы услуг и драконовские штрафы за его нарушение, за чем уже следит целая армия мовных сексотов под руководством шпрехенфюрера всея Украины Тараса Кремня.
«Защищая наш язык от агрессивного воздействия, мы иногда торопимся. Я о принятом законе об обязательном общении на украинском в сфере обслуживания и штрафах за его неисполнение. Моя личная точка зрения – надо начинать не с продавцов, кассиров, или официантов, а с чиновников и госслужащих», – пишет Ткаченко.
И этим крокодильим слезам можно было бы даже и поверить по незнанию, если бы не тот факт, что именно монобольшинство Зеленского провалило поправки своего же коллеги по фракции, нардепа-«слуги« Максима Бужанского – как раз таки об отмене этих самых штрафов.
Так что эта демагогия – такой же расчет на легковерных, как и недавние откровения уже бывшей пресс-секретарши Зеленского Юлии Мендель о каком-то «украинском русском языке», которому на Украине ничего не угрожает, но разговаривать на котором почему-то нельзя. А если открыл рот и что-то сказал, то шпрехенфюрер не даст соврать – это будет нарушение.
В том, что украинцы упорно не желают говорить на своем родном языке, виновата, естественно, Россия.
«Кремль использует язык, как способ размыть нашу самоидентификацию. На этой почве возникают и нарративы «разговариваешь на русском — русский», «мы — один народ», «украинский язык – искаженный русский» и другие. А пропагандисты распространяют фейковую информацию о дискриминации русскоязычных. Это все – только продуманная часть российской агрессии. И мы должны этому противостоять», – убеждает Ткаченко.
В том, насколько такая информация фейковая, легко убедиться, просто попробовав записать своего ребенка-школьника в русскую школу. Но, мы же условились, что живем в параллельной реальности, да? Там, где «украинскому русскому» ничего не угрожает. Вот и украинизаторы проявляют удивительную душевную щедрость и готовность войти в положение:
«Все мы выросли в разных уголках Украины. Тому, кто родился в насквозь русскоязычной среде сложно сразу перейти на общение на украинском. Поэтому для тех, кто желает улучшить свой уровень владения или выучить язык с нуля — есть возможность сделать это бесплатно».
Простой вопрос: если у государства есть лишние деньги на курсы по украинизации тез, кто об этом не просит, почему бы не направить их на русские школы для тех, кто в них действительно нуждается?
Собственно, в этом и состоит главная проблема бесконечных «телег« про срочную необходимость тотально украинизироваться. Никто не объясняет, зачем. Вместо этого – витиеватые разглагольствования об идентичности.
«Нужно сделать так, чтобы все мы — украинцы — поняли ценность своего языка. Потому наша солов’їна мова — общее достояние, язык нашей независимости и идентичности».
Ну, во-первых, не все мы – украинцы. Хоть ты тресни. Украина не моноэтничная страна. А, во-вторых, если у человека есть родной язык и он им реально пользуется, ему не нужно осознавать его ценности. Если же он такую ценность не осознает, значит, скорее всего, это не составляет для него никакой ценности. Невозможно заставить любить язык по разнарядке сверху.
И да, язык нужен людям не для того, чтобы «идентифицировать себя» и наклеить себе на лоб бирку с названием национальности. Язык- это, прежде всего, способ коммуникации. Средство приобщения к знаниям и к богатствам собственной и мировой культуры. И с этой точки зрения имеет значение то, на каком языке написан основной корпус текстов, дающий человеку доступ к знаниям, к образованию, к новым возможностям. Навязывание языка, отсекающего людям доступ к знаниям – это путь в никуда. Даже если по итогу такое человеческое стадо будет легче «идентифицировать».
Болтовня об идентичности в контексте языка и в контексте именно Украины не вызывает ничего, кроме раздражения. Идентичность нельзя навязать сверху. Она формируется в семье. Государство, конечно, может влезть людям в голову отверткой, но результат получится нефункциональный.
Аналогично невозможно сверху навязать родной язык. Вернее, навязать то можно. Но нельзя заставить считать его родным. Он потому и родной, что человеку передали родители, а не государство вручило вместе с паспортом. В этом смысле нет ничего комичнее, чем люди, ставящие себе целью перейти с того языка, на котором они говорят и думают с детства, на язык, который им назначило государство в качестве «родного».
Когда украинизаторы кивают на столетия русификации или полонизации, то забывают о малости. Для тогдашнего крестьянина переход в русские или поляки был естественным следствием урбанизации – вместе с переездом в город и изменением собственного социального статуса – как правило – на более высокий.
Поступив в городе в университет или в семинарию, и получив там «городскую« профессию человек из крестьян кардинально менял свой прежний образ жизни. И вместе с этим начинал говорить «по-городскому» – становясь священником, рабочим, учителем или делая военную карьеру, или заводя в городе коммерцию.
Какое такое повышение социального статуса дает сейчас изначально городскому, образованному и успешному русскоязычному человеку переход на украинский? Возможность устроиться в министерство Ткаченко и пилить бюджет?
