Предсказывать будущее бесполезно. Особенно в современном мире, где коммерчески успешные футурологи специально придумали понятие «черный лебедь» – непредсказуемое событие, меняющее все на свете. Пролетит такая стая – и с предсказателя взятки гладки.
В России будущее и прошлое всегда завязаны в странный узел. Прошлое повторяется, однако не воспроизводится в том виде, в котором его ждут. А уж в условиях, когда модель развития исчерпана, назревает какая-то другая, но все ведут себя так, как будто она уже есть, прогнозировать не стоит вовсе.
Но можно попробовать описать, какие тенденции из имеющихся способны развиться.
Представим себе: май 2025 года.
Россия готовится отметить 80-летие Великой Победы. Участников той войны остались единицы, им всем под сто лет. Но само празднование год от года играет все более важную роль для политической и идеологической самоидентификации России. За тридцать с лишним лет после исчезновения СССР найти в истории страны другие события, которые были бы в состоянии служить морально-идеологической опорой, так и не удалось.
Во второй половине 2010-х годов окончательно оформился исторический (связанный с интерпретацией истории) водораздел между Россией и Европой, которая на тот момент входила в Европейский союз. На Западе окончательно возобладала трактовка Второй мировой войны как совместного преступления Советского Союза и Германии. Советские военные считаются во многих странах оккупантами, не заслуживающими признания и благодарности за роль в победе над Гитлером.
В ответ общепринятой российской версией стала противоположная.
Европа по большому счету никогда всерьез не отвергала нацизм – закономерное порождение ее культуры и политической традиции. И готова вновь использовать соответствующие политические силы и настроения против России, о чем свидетельствует благосклонное отношение к крайне правым националистическим и откровенно неонацистским проявлениям в Восточной Европе. Вторая мировая описывается в официальной историографии как плод неудачного сговора англосаксонских элит с нацистами в надежде натравить Германию на Советский Союз и тем самым его уничтожить.
2015 год был последним, когда действующий канцлер Германии пусть не в День Победы, а на следующий, но все же посетил Москву, чтобы почтить память жертв. Никто из западных лидеров давно не ездит на военный парад в Москве 9 мая – все более масштабный с каждым годом. Их и не зовут. Главный гость – председатель КНР, а подразделения Народно-освободительной армии Китая маршируют по Красной площади наравне с военнослужащими Российской армии.
С некоторых пор Пекин активно подчеркивает свою ведущую роль в победоносном завершении Второй мировой войны и постоянно напоминает, что Китай был среди тех, кто установил мировой порядок образца 1945 года. Россия этого не оспаривает, хотя до 2010-х годов практически не вспоминала о китайском вкладе. В Азии Россия принимает не очень активное, но заметное участие в исторических баталиях против Японии – на стороне КНР.
Вторая мировая война в российском национальном сознании все более смещается на восток – вместе с остальной политической повесткой дня.
Китайские военные не только маршируют по Красной площади раз в год. Китайская военно-морская база в Крыму, по соседству с российским Черноморским флотом, – крупнейший из китайских военных объектов за границей. Она создана в 2019 году, когда Пекин согласился на значительное расширение военного присутствия России в Центральной Азии у самых границ КНР и гораздо более активное взаимодействие двух флотов в Тихом океане.
Все эти объекты – и китайский, и российские – являются элементами большого проекта Евразийского шелкового пути и Морского шелкового пути. В 2018 году, вскоре после переизбрания Владимира Путина на четвертый срок, две инициативы – Экономического пояса шелкового пути, которую в 2013-м объявил Китай, и Евразийского экономического союза, который с 2011-го реализовывала России, были официально объединены в одну. Почти все вложения осуществлял Пекин, Москве отведена роль основного военно-политического гаранта в наиболее проблемных зонах.
Совместный проект помог оживить ситуацию на российском Дальнем Востоке, где без китайских денег никак не могли запустить экономическое развитие. Построенная китайцами инфраструктура приостановила деградацию региона, хотя серьезного интереса в его развитии у Пекина не появилось.
Тем не менее российская экономика постепенно диверсифицируется с Запада на Восток.
В условиях глубокого политического и идейного отчуждения между Россией и Европой Китай вдруг становится фактором, их связывающим. Шелковый путь ведет в Восточную и Южную Европу, замыкая длинные цепочки китайского экспорта. Пекину необходимо взаимодействие России и Европы, а и та и другая экономически ослаблены, чтобы более эффективно осуществлять собственную неполитическую и невоенную экспансию.
Европа, между тем, окружена депрессивной и неблагополучной периферией. Это, прежде всего, Украина, она практически вся превратилась в огромную зону замороженного конфликта. Но и Балканы, немалая часть Восточной и Южной Европы. Не говоря уже о Средиземноморье, где потрясения не прекращаются с начала 2010-х.
Китай охотно инвестирует в нужные ему страны на периферии, превратившись там в источник хоть какого-то развития. Крепнут его связи с Германией, основанные на совместимости экономических интересов, общей психологией экспортных сверхдержав и схожему менталитету – экономический успех обеих стран формирует ощущение моральной правоты. Не желая дополнительно обострять отношения с Вашингтоном, КНР ведет себя довольно осторожно в самом Евросоюзе, где начинается постепенное формирование оппозиции доминирующей роли Берлина. Россия выполняет вспомогательную функцию, однако важную – моста к тем европейским странам, которые не имеют интеграционных перспектив в новом Евросоюзе. А таких все больше.
Идеологически Россия и Китай составляют мощный блок даже не потому, что они борются против гегемонии Запада – это уже устаревший дискурс.
Они формулируют альтернативу западной политической модели, которая сама по себе пребывает в кризисе.
Пекин и Москва ищут способы защиты суверенитета от внешних влияний, так чтобы политическая автаркия, недопущение либеральных подходов к внутреннему развитию, не сопровождалась экономической. Именно прежний руководитель Китая Си Цзиньпин, покинувший пост в 2022-м, убедил Владимира Путина, что ему не нужно оставаться президентом пожизненно, а следует передать власть тщательно подобранному преемнику в 2024-м. Урок распада СССР китайская номенклатура выучила твердо – несменяемость власти ведет к стагнации, деградации и краху.
В России всегда думали иначе, но авторитет китайского Дракона оказался велик…
Российское общество гораздо спокойнее, чем думали, восприняло поворот от Европы, традиционного партнера, к Азии, которая всегда воспринималась как нечто таинственное и угрожающее. В 1990-е и 2000-е годы считалось, что русские подвержены синдрому «желтой угрозы» и очень боятся китайской экспансии. Однако идеологический конфликт с Западом создал для Китая более благоприятную атмосферу, а потом россияне убедились, что китайцев интересует только материальная выгода, и если она есть, то они готовы адаптироваться под местные культурные особенности.
По сравнению с Китаем в России сохраняется более широкое пространство личных свобод, больше, чем раньше поощряется частная инициатива, что позволило многим реализовать свой потенциал. Гражданское общество строится по китайской модели – оно жестко отсечено от политики и нацелено на решение небольших практических задач по совершенствованию быта.
И, конечно, очень пригодился китайский подход к освоению прошлого. Ничего не осуждать, ничего не отрицать, а только оценивать в процентах. Сталин был на 30 (или 40, или 50, или 20 – в зависимости от текущей линии) прав, а на 70 (или 60, или 80) неправ. И никакого покаяния, как того требует западный взгляд…
