Режиссер Нонна Малыгина извлекла из литературного богатства Аркадия Аверченко истории, в которых детский мир перекрещивается со взрослым, подчас в довольно драматичном выяснении отношений. В «Душистой гвоздике» автор признается: «Из всех человеков милей всего моему сердцу дети», – а потом и вовсе радикальное: «Моя была бы воля, я бы только детей и признавал за людей». Маленькая героиня рассказа Ленка терпеливо стоит на улице и на вопрос матери, чего она ждет, отвечает: «Когда мне будет четырнадцать лет». И щемящее авторское сочувствие: «Насколько я помню, в тот момент ей было всего 6 лет. Восьми лет ожидания у калитки она не выдержала. Ее хватило на меньшее – всего на 8 минут. Но Боже мой! Разве знаем мы, что пережила она в эти 8 минут?!»
Казалось бы, кто лучше родителей может понять родное дитя? Не факт! И чтобы разобраться в нешуточных проблемах, театр избирает шуточную форму – буффонаду. Она потешная, развлекательная, но не только. Сквозь забавную, нарочито легкомысленную игру проглядывает серьезное лицо автора, прямым высказыванием завершающего почти каждую историю. Ведь люди, как правило, быстро забывают, какими они были в детсадовском возрасте. У них глобальные взрослые проблемы, и, если мальчишка пускается в рев из-за блинов, которые ему не понравились (рассказ «Блины Доди»), то кому ж придет в голову, что у Доди – тоже глобальная проблема: действительность его не очень устраивает, а вовсе не блины.
Взрослые часто забывают, как притягателен был для них, маленьких, выдуманный мир, как далеко уводили их самые смелые фантазии. Русский мальчик представляется взрослым как англичанин Джим («Костя») и обращается к ним, как полагается при этом – «сэр», вызывая у окружающих опасение, кем же он станет, когда вырастет. И счастье, что отец Кости оценил дар сына и выдал прогноз: «Он будет поэтом».
Три актера: Людмила и Константин Илюхины, Екатерина Андрейчук – в клоунских нарядах, напомаженные, как коверные, разыгрывают комедийные ситуации. Текст «впаян» в игровую коллажную структуру (пантомима, приемы условного театра, циркового представления). В стремительной смене вроде бы совсем простых трюков и гэгов (прием, обнажающий смешное до нелепости) рождаются колоритные актерские типажи – в крупных театрах этим занимаются режиссеры по пластике.
Дети познают мир в основном через игру, отсюда стартует и спектакль, оставляя зрителям «калитку», через которую можно пройти в мир подлинных потребностей и мечтаний маленьких упрямцев. Их кажущийся каприз тогда оказывается предвестником будущих великих дел. Ребенок в рассказах А.Аверченко (разумеется, еще не умеющий формулировать) чуткой душой улавливает и фальшь, и недоверие к себе, и давление авторитета, и проколы взрослых должны стать очевидными не только в авторских резюме, но и внутри сюжетов, по ходу резвящейся буффонады.
Особняком в спектакле стоит «Русская история», ернический тон которой не отменяет трагедии. Мужики накатили на студента, научные познания которого шли вразрез с их дремучими представлениями о мире. В итоге они его и утопили. (Живучие типы воинствующих невежд, однако, если вспомнить знаменитый рассказ В.Шукшина «Срезал»). Довольно грустная история приключилась и с гимназистом Поползухиным, который мыкался в репетиторах у строптивого мальчишки («Кривые углы»). Подаренный хозяину граммофон вызывал в доме священный трепет, и гимназист, уверяя, что играть на нем – дело сложное, обрел неслыханное уважение. «Роль» граммофона в спектакле играет микрофон, который в конце концов всеми запросто освоен к окончательному конфузу несчастного Поползухина. Анекдот в чистом виде так и разыгран: с преувеличенным вниманием к пустякам и бурной развязкой.
Остается добавить, что, сыграв спектакль в своем зале, актеры переместили его в чудесное миниатюрное арт-кафе «Фрекен Бок», с которым успешно сотрудничают. Оно не впервые предоставляет свой зал для одноактных представлений театра, идущих под общим названием «Кофе с классиком». Сочеталось идеально.
