«Это зависит от того, с какой позиции ты на неё (смерть) смотришь. Ты же можешь смотреть на это как врач, как родственник умирающего, как сам умирающий пациент, которому это предстоит. А можешь, как сторонний наблюдатель. И это для всех очень разное. Никто не боится смерти, боятся умирания. Просто это не обсуждается. Но человек не боится самой смерти, он её не знает. И пугает то, что ей предшествует. Ну вот, тогда смерть, это просто, когда бабочка вылетела в другое окно (через светлую залу), если продолжать Набокова. А что большего? Такую тебе вещь скажу: в России нет такой сущности, как living will – прижизненного завещания. Это когда человек оставляет распоряжение относительно своей жизни, но только эти распоряжения касаются не имущества – квартира, машина, деньги на книжке и накопленные пивные банки, - а того, что следует делать, «если я сам не смогу принимать решения». Я living will не до конца заполнила. Но мы не имеем права, по закону, принять решения относительно своих детей и их воспитания, у нас нет такого права. У нас нет права do not resuscitate («не реанимировать» – прим. «НИ») – отказ от реанимационных действий, заранее. Мы подставляем врача, если принимаем такое решение. У нас нет права распоряжаться собственным телом, то есть возможности заранее сказать, что я не хочу такое-то лечение, а хочу такое-то лечение; вот здесь давайте остановимся, вот этого со мной делать не надо. Я очень хорошо помню, что когда рожала старшего ребёнка, и после многих-многих изматывающих часов я должна была подписать согласие на кесарево сечение. У меня были постоянные ежеминутные схватки, подписать ничего было невозможно, но я могла ручкой какую-то загогулину поставить, но совершенно точно, что я бы эту загогулину поставила бы на любой бумаге, не вчитываясь в её содержание, просто вот… «Поставьте тут». И это я была в сознании. А ситуация, в которой человек попал в ДТП тяжёлое, он находится в коме, - и всё. Всё, ты не можешь уже принимать решения, а всё, что ты там заранее про себя написал, это всё никого не касается, то есть в России распоряжаться собой, своей жизнью, качеством жизни своих детей – мы не можем. Юридически это невозможно. Мы можем квартиру завещать. Мы можем завещать только имущество. Если написать вот такую бумажку у нас это юридически не будет иметь никакой силы. Врач всё равно будет решать за тебя, директор психоневрологического интерната будет решать за тебя, если ты туда попадёшь, и так далее. И главный врач клиники тоже будет решать за тебя. И какие-то неведомые тебе, чужие люди будут решать за твоих четверых детей».
