В статье анализируются сообщаемые «Повестью временных лет» сведения об обстоятельствах смерти русских князей языческой эпохи и высказывается предположение, что в летописи заложена идея поочерёдной смены правителей, умерших или в обстановке войны, или в мирное время.В «Повести временных лет» (далее в тексте – ПВЛ) летописец подчёркивает неестественную смерть всех языческих киевских князей IX – X вв., что противопоставляет их крестившимся Ольге и Владимиру. Аскольд и Дир убиты, став жертвами хитроумного плана князя-трикстера Олега, смерть которого, в свою очередь, расписана во всех деталях от её предсказания до злополучного змеиного укуса. Игорь умирает после двух пространно описанных полюдий и оправдательно-назидательных речей погубивших его древлян. Затем следует Святослав, в рассказе о смерти которого есть две уникальные детали: имя убийцы, коим предстаёт печенежский князь Куря, и «судьба» черепа убитого. Весьма подробно
описаны события, предшествовавшие гибели Ярополка, и убийство этого князя.
Отметим одну особенность структуры данных ПВЛ: первые киевские властители как бы разделены на две группы. Представители первой из них гибнут в ходе вооружённых конфликтов и, преимущественно, от оружия (не важно, чьё оно – врага-иноплеменника или родного брата); отнесённые ко второй – умирают в мирной обстановке и, по большей части, естественной смертью. Более того, князья обеих групп, чередуясь, сменяют друг друга на страницах летописи.
Рассмотрим это подробнее, начиная с Рюрика. Ввиду отсутствия в летописи каких-либо указаний на другой способ расставания с жизнью, посчитаем его смерть естественной, случившейся в мирное время(1). Аскольд и Дир, наоборот, погибли от оружия (убиты Олегом), сам же Олег не убит, он умирает от укуса змеи, когда в стране царит мир. В последующих правлениях такое чередование продолжается: Игорь убит в ходе конфликта с древлянами, Ольга умирает естественной смертью, а её сын Святослав гибнет от рук печенегов.
Итак, шесть самых ранних князей составляют две триады: первая – умершие в обстановке мира, вторая – погибшие в период вооружённого конфликта. При этом, принадлежащие ко второй – каждый раз сменяют на престоле представителей первой. Вряд ли это случайное совпадение, скорее всего, мы имеем дело с искусственным построением летописца, которое базируется не только на оппозиции мир – война, если рассматривать её как качественную характеристику исторического времени. Привлекает внимание то, что триаду павших от меча составляют князья, представленные летописцем исключительно как военные лидеры, предводители дружин, начинающие и завершающие войны с соседями, добывающие с них дань и т.п. Они не строят «грады», не устанавливают «уроки», и к тому же полностью демифологизированы.(2)
Характерно, что смерть настигает князей-язычников непременно вне городских стен, за пределами сакрализованного пространства княжеской резиденции: Святослав гибнет где-то у днепровских порогов, а его отец Игорь – в Древлянской земле. Даже Аскольд и Дир, при кажущейся приуроченности их смерти к Киеву, погибают за пределами городской черты, будучи хитростью выманенными из неё. Возможно, здесь мы имеем дело с отражением оппозиций мир – война, «гражданское» – воинское, – и вероятным отголоском архаических представлений, что войско не должно пребывать в границах города.
В отличие от «воинской» княжеской триады, другая, уделявшая больше внимания делам «гражданским», отмечена печатью легендарного. Рюрик, подобно многим другим фольклорным устроителям государства, является «из-за моря», призванный аборигенами, не ведающими как установить порядок в своей земле, обильной и богатой. Два следующих представителя этой же триады в ещё большей степени связаны с легендарным. Если у Рюрика оно проявляется лишь в одном эпизоде (собственно, в акте призвания), то у Олега таких эпизодов уже три: хитрость при обретении страны (эпизод с завоеванием Киева), трюк с ладьями на колёсах, попытка перехитрить предсказанную волхвом смерть), а у Ольги и того более – пять (четыре мести древлянам, плюс «переклюкивание» незадачливого жениха – византийского императора).
После поездки Ольги в Константинополь («Повесть» датирует это событие 955 годом), то есть с началом христианизации правящей династии, в биографиях киевских князей мы уже не обнаруживаем проделок хитрецов. Впрочем, трикстериада ещё не изгоняется со страниц летописи, но причастны к ней уже не правители, а лица более низкого статуса – воевода (эпизод с Претичем, обманувшим врагов рассказом о мнимом приближении войска) и простые смертные (безымянный отрок, говоривший по-печенежски, и белгородцы, с их киселём) [ПВЛ, с. 31, 32, 57]. После эпизода с «переклюкиванием» византийского императора [там же, с. 29, 30] в статьях ПВЛ, датированных годами второй половины X в. русские
хитрецы (трикстеры) обманывают исключительно печенегов.
Обеим выделенным здесь княжеским триадам присущи походы на Византию. Эти акции в представлении летописца наиболее значимы в ряду деяний ки-евских властителей не только до правления Святослава, но и при его преемниках. Летопись знает только двух князей IX – первой половины XI вв., не ходивших с войной или миром в византийские пределы лично, или не организовавших туда военные экспедиции (как Ярослав) – Ярополка и Святополка. Оба предстают в летописи только как неудачливые противники своих братьев в вооружённой борьбе за престол. Если для Ярополка летопись оставляет хотя бы косвенную связь с Византией (отец привёл ему из балканского похода жену-«грекиню»), то Святополк с империей никак не связан (если не принимать во внимание, что матерью его была та самая «грекиня»).
В регулярности русских походов на Византийскую империю можно предположить опредёленную символику, сходную с той, которую имели восточные походы в государстве Селевкидов.(3)
Возможно, перечень древнерусских князей язычников нам стоит начинать не с Рюрика, ведь тот не правил в Киеве, а с легендарного Кия, в честь которого, по данным летописца, и назван город. Из контекста данных о нём в ПВЛ следует, что Кий умер своей смертью в мирное время. Заменяя им Рюрика, мы не нарушим выявленную у шести первых князей очерёдность правлений: после князя, ушедшего в мир иной естественным путём, на киевском престоле оказывается тот, кому суждено погибнуть во время войны, а затем такая последовательность княживших повторяется вновь.
Добавим к сказанному, что Кий в некое, точно не указанное, давнее время ходил к Царьграду и «велику честь приялъ [есть] от царя», неназванного древнерусским книжником по имени (аналогия с Ольгой, которая тоже побывала в Константинополе не военным походом). С учётом этого в шестёрке киевских князейязычников не окажется ни одного, не побывавшего в византийских пределах.
Перечень князей с типологически разными способами их ухода из жизни доведён нами до Святослава. И вот, сразу после него, строгая вроде бы система чередований вдруг нарушается – вместо ожидаемой смерти в мирное время следует гибель Ярополка, убитого воинами его родного брата. Далее выявленная закономерность восстанавливается: Владимир умирает своей смертью (от болезни), Святополк – в мучениях, проиграв решающую битву Ярославу, а тот уходит из жизни в мирное время естественной смертью.
В этой четвёрке князей наблюдаем те же качественные различия, что и в предшествующей ей шестёрке, за вычетом легендарных сюжетов биографии. Два князя – Ярополк и Святополк – замечены только в ратных делах: первый поочерёдно сражается со своими братьями Олегом и Владимиром, второй – с братом же Ярославом. Другая пара правителей – Владимир и Ярослав – сочетает дела ратные с «гражданскими» и культовыми. Первая пара гибнет в ходе войн, вне сакрального городского пространства, вторая – обретает естественную смерть в стенах столичного города, в условиях царящего в стране мира.
1) Если верить ПВЛ, приглашённый «из-за моря» Рюрик – единственный древнерусский князь языческой поры, не причастный к каким-либо войнам.
2) Е.В. Пчелов, выделив триады Рюрик – Игорь – Святослав и Олег – Ольга – Владимир, даёт им такие характеристики: «В первой <...> персонажи связаны прямым генеалогическим родством, во второй – как бы родством «духовным». В первой триаде князьявоины «храбры» (по терминологии НПЛ), кроме Рюрика, во второй – князья «мудры» (по той же терминологии). В первой триаде два князя из трёх погибают в сражениях, во второй – умирают своей смертью (хотя в случае Олега – это не вполне так)» [Пчелов Е.В., 2008, с. 54].
3) Там «каждый царь, совершавший “Восточный поход”, не просто пополнял казну и подтверждал свою власть над территориями восточнее Евфрата, он как бы повторял подвиг Александра» [Смирнов С.В., 2009, с. 162]. Возможно, и на Руси повторение походов первых князей на греков имело не только «прикладной», но и символический характер.ЛИТЕРАТУРАПовесть временных лет / Подгот. текста, пер., ст. и коммент. Д. С. Лихачева; под ред. В. И. Адриановой-Перетц. 2-е изд., испр. и доп. СПб., 1996. – 667, [1] с.
Пчелов Е.В., 2008. Композиционная схема княжеской генеалогии в Повести временных лет (языческий период) // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. № 3 (33). М. С. 52 – 54.
Санников С.В., 2009. Образы королевской власти эпохи великого переселения народов в раннесредневековой западноевропейской историографии VI века. Новосибирск. – 216 с.
Смирнов С.В., 2009. Первый опыт соправительства в государстве Селевкидов // ВДИ. № 4 (271). С. 159 – 168.
Для цитирования: Лушин В.Г., 2021. Рассказы о смерти древнерусских князей
языческой эпохи // Rossica & Slavica. Cборник статей и материалов. 2021
год / Отв. ред. М.Г. Моисеенко. Ростов-на-Дону; Зимовники: Зимовниковский краеведческий музей. С. 35 – 38.
