Предвещало ли что-то в публичном поле протестную волну такого масштаба за несколько дней до ее появления? Нет, не предвещало.
Способно ли одно непопулярное действие в области социальной экономики (повышение цен на топливо), к тому же быстро отыгранное обратно, привести к подобному взрыву?
Нет, сами по себе они могут вызвать локальные волнения, но не национальный конфликт.
Способны ли, как предполагают некоторые аналитики, зарубежные агенты влияния создать такой массовый протест в целом ряде городов страны? Нет, не способны, особенно с учетом высокой эффективности казахских спецслужб.
Есть ли у протеста единый центр управления? Его нет. Протест децентрализован и на сегодня в этом его сила. Невозможно выбить табуретку из-под одной фигуры. Однако возникает вопрос: кто воспользуемся протестом?
Возможно, националистичные силы. Каков тогда механизм протеста? Накопленное раздражение по огромному количеству проблематик, которое находит своё разрешение при появлении наиболее понятного и удобного для коммуникации повода — скачка цен на социально значимый товар. Происходит детонация, взрыв.
Что это за раздражители? Резкая потребительская инфляция, усталость от пандемийных ограничений, общая усталость от избыточно консервативной модели управления. Ударной силой протестующих выступает молодежь, которая в наименьшей степени поддается идеологическому регулированию. Можно ли прогнозировать подобные взрывы социологически? Можно, но за счет сложных сценарных моделей, ни один из которых не дает гарантированного результата. Люди перестают отвечать откровенно на прямые вопросы, социологи поставляют некорректные данные. Давать при этом однозначный прогноз, как часто хочет заказчик («вы мне скажите, будет бунт или не будет?»), нет, так уже не получится — слишком много факторов, которые ускользают от расчета.
