В последнее время стало ясно, что в культуре происходит какой-то глобальный сдвиг. Буквально тектонические плиты тронулись с места. Я связывала это с идейным противостоянием "патриоты – либералы", но только недавно поняла, что процесс этот – гораздо глубже и масштабнее. Еще никто не написал, кажется, я буду первая. Судя по всему, мы с вами застали окончание эпохи постмодернизма. Ее больше нет. И факт этот легко объясним.
Про декабристов сказано было когда-то – "первое непоротое поколение дворян". Так и про своих ровесников, а особенно про людей младше скажу: мы – первые сытые и беззаботные поколения в России за несколько веков. Были, до самого последнего времени. Нас миновали глобальные войны и кровавые революции, сегодняшние 20-летние даже 90-е не застали.
Несколько поколений выросло в достатке и, не побоюсь сказать, духовной стагнации. В скуке. В болоте. А в болоте, как известно, ничего отражаться не может. Манифест "искусство мертво" совершенно логичным образом стал главенствующим в культурной парадигме. Именно на этом тезисе и держится постмодернизм как течение.
Стеб, ирония, аллюзии и реминисценции, тотальное высмеивание – все что угодно демонстрировала культура в последние десятилетия. Все, кроме новых смыслов. В них попросту не возникало потребности. Известный парадокс – литературный расцвет всегда приходится на период запретов, культура расцветает при тоталитаризме или войне. В тяжелые, словом, времена.
Почему? Да потому что должно человечество чем-то жить. Чем-то кроме хлеба с маслом, особенно – когда с последним напряженка.
Банальное, но рабочее объяснение.
И вот сегодня наблюдаю изумительную картину – в России стала востребована поэзия условного неореализма. Стихи о смерти, жизни, крови и долге. Авторы, пишущие о нас сегодняшних, приближаются к популярности шестидесятников и соберут, я думаю, еще стадионы. Самопровозглашенные короли поэтов, пожилые мальчики и девочки из модных галерей, писатели с громкими отчествами, критики правильных взглядов – все они куда-то пропадают, словно окутанные туманом, уходят. И на их месте вырастают новые имена.
Я бы подумала, что это узкий наш отечественный процесс. Если бы не видела, с какой скоростью на Западе растет спрос на революционную романтику, на условного Че Гевару. Зрителю и читателю все меньше интересны модные инсталляции из проволоки и конъюнктурные романы о меньшинствах, все больше – новые смыслы.
Спрос на протестный социальный дискурс в Америке всегда, впрочем, был – иначе мы не наблюдали бы зашкаливающей популярности рэп-культуры. И чем сильнее будет душить западное общество официальная риторика, диктатура толерантности – тем скорее там появятся новые громкие имена. Бесконечно далекие и от галерей, и от постмодернистских изысков. Дающие культуре простые, ясные, возможно спорные тезисы.
Считалось, что постмодернизм сменится посманьеризмом. Наверняка так бы и произошло, не переживи наша планета ряд катаклизмов – от всеобщего карантина до угрозы ядерной войны.
Сегодня человеку нужны простые ясные слова и смыслы. Нужно то, за что он будет держаться, раз за миропорядок держаться все труднее. И тут уж не до маньеризма, я глубоко убеждена.
А хорошо это или плохо – как говорил один людоед, "пожуем – увидим".
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.
