Сегодня Жанне Фриске могло бы исполниться 50 лет. Если бы не болезнь, отобравшая яркую, красивую, пусть и непростую жизнь. Пятнадцатого июня 2015 года Жанны не стало.
Накануне 50-летия и в медиа, и в социальных сетях вновь появилось немало историй о Фриске. Большая часть из них выдержана в стандартной стилистике «скандалы, интриги, расследования». Кто и почему не любил Жанну. Кто и как обманул ее родителей. И прочее, прочее…
В жизни Фриске, под конец ее, было отвратительно много именно такого: люди, разного таланта и разной совести, упражнялись в обсуждении умирания человека. Поучаствовали в этом и вроде бы ее близкие люди. Да, публика любит смерть — особенно смерть известных людей.
Скажу чудовищную мысль: масскульт устроен так, что без ноты трагичности ты никогда не останешься в памяти. Рок-идолы показали и доказали это лучше других: от Джимми Хендрикса и Джима Моррисона до Криса Корнелла и Курта Кобейна.
Однако это необязательно должны быть смерть от передозировки или от самоубийства — можно просто умереть рано. Или страдать от зависимостей и в личной жизни, как Уитни Хьюстон, например.
Жанна Фриске была слишком милой и слишком популярной, чтобы все кончилось хорошо. Она ушла в 41 год, на волне манящей привлекательности. Потому что умела почти сразу ввинтиться, точно шуруп, в сознание — как правило, в ту его часть, что отвечает за мужское/женское, за сексуальность.
Я бесконечно далек от этой «музыки», но странным образом запомнил темноволосую девушку с короткой стрижкой из группы «Блестящие». Ее кожаные штаны и не смущали даже — скорее, наоборот. После была сольная карьера.
Это вообще что-то странное, правда? Когда певица уходит из girls-бэнда, а их тогда было великое множество, и уходит в свободное плавание, но не теряет, а наоборот приобретает в популярности. А что, так можно было, да? Знаете ли вы хоть одну «стрелку»? Да что там, даже Джерри Холливел исполнила хит («It’s raining men! Hallejulah!») и потухла.
А Фриске — она, казалось, была навсегда. «Малинки, малинки, такие вечеринки» — да я просто ненавижу эту песню. Под нее меня бросали девушки столько раз, что закрыли Севастопольский пивзавод: он не справлялся с моей вечно неутолимой жаждой залить горе. Но это крутая песня, без шуток!
Она часть той массовой культуры, она данность — как-то, что «Салтыкова клевая». Но Салтыкова — она была для другого поколения. Фриске нравилась новым. И понятно, что песня написана не ей, но только Жанна могла так исполнить.
В определенный момент Фриске стала не просто певицей и даже не секс-символом, а женщиной, которую, как бы так сказать, обожали все мужчины страны (ну, ладно почти все) и некоторые женщины, брюнетки и блондинки.
Концентрацией этого стала та культовая сцена из фильма «О чем говорят мужчины», где простой мужик отказывает в близости Жанне Фриске, потому что он верный муж. О чем позднее рассказывает жене, а она спрашивает:
— Чо, правда, не было? Отказал? Жанне Фриске?
— Да!
— Ну ты чудак! — (в оригинале через букву «м»).
Потом все кончилось. Не сразу, не так, как у Джима или Курта. То были другие люди, другого масштаба — с музыкой, которая останется навсегда. Однако фокус в том, что и Жанна Фриске тоже никуда не исчезнет; я о России сейчас, конечно. Она в памяти.
Это как некий пароль, как некий ключ — «Жанна Фриске»; можно даже без заглавных букв — просто «жанна фриске». И несколько поколений сразу понимают, о чем им говорят. Так бывает, да, и просто милотой, сексуальностью это не объяснишь.
