Ликвидаторы-можгинцы рассказали об участии в устранении последствий аварии на Чернобыльской АЭС корреспонденту “Можгинских вестей”
Дозиметрист замеряет уровень радиационной активности в четвертом энергоблоке
26 апреля – День памяти погибших в радиационных авариях и катастрофах. В этом году исполняется 35 лет с момента Чернобыльской катастрофы – крупнейшей за всю историю ядерной энергетики в мире. Ликвидаторы – так называли тех, кто выехал в зону отчуждения, чтобы минимизировать последствия аварии на ЧАЭС. Это около 600 000 жителей СССР, в их числе 178 можгинцев. На сегодня в живых осталось 65.
Накануне скорбной даты корреспондент «Можгинских вестей» встретился с активом Общества инвалидов и ветеранов радиационных аварий и катастроф Союз «Чернобыль». Ликвидаторы последствий аварий рассказали о том, с чем столкнулись в опасной зоне.
– О том, что на атомной электростанции произошла авария, узнал из телевизионного выпуска новостей. Мне было 19 лет, проходил срочную службу в учебном батальоне радиационной, химической защиты воинской части №34173 города Чебаркуль Челябинской области. Готовились выехать в Германию, но пришёл приказ сформировать Уральский полк, и меня в числе 15 командиров отправили в Чернобыль.
15 мая 1986 года наша рота радиационной разведки в составе Уральского полка прибыла на место катастрофы. В 22 километрах от станции разбили палаточный лагерь. В Чебаркуле холод, дождь, слякоть, а тут солнышко, птички поют, зайцы бегают… Для солдата-срочника – просто рай. Об опасности не задумывались. Мало что понимали, да и достоверной информации не было. Потом начали выезжать на боевых разведывательно-дозорных машинах на замеры непосредственно в зону: брали пробы воды, грунта, которые вертолётами увозили в Москву. Из средств защиты – респиратор, а одежда обычная – солдатская. В звании старшины роты служил в зоне Чернобльской АЭС год и три месяца,- рассказывает Сергей Николаевич.
Большинство ликвидаторов были простыми резервистами, призванными на воинскую службу для содействия ликвидаторским работам, либо служащие войск радиационной, химической и биологической защиты. В 1986 году вооруженные силы не были оснащены обмундированием, предназначенным для работы в условиях высокой радиоактивной заражённости.
– На ликвидацию последствий чернобыльской катастрофы меня призвали в сентябре 1986 года как военнообязанного, мне было 35 лет. Тогда повестки получали мужчины от 30 до 45 лет, те, у кого было двое детей, в основном водители и механизаторы.
Помню, вызвали в военкомат и объявили: произошла трагедия и нужно ехать, чтобы отдать долг Родине. За один день прошли медкомиссию в Ижевске и уже на следующее утро в 6 часов мы стояли у военкомата с вещами.
В течение двух недель прошли подготовку в «учебке» в г. Чебаркуле, затем самолётом нас доставили в украинский город Белая Церковь. На место прибыли 17 сентября. Смотрим и удивляемся: вокруг рыже-красный лес, в садах полно яблок, которые нельзя есть, по безлюдным деревенским улицам гуляют куры, собаки, мычат не доеные коровы. А в воздухе запах ацетона. Определили меня в батальон специальной обработки. Работал на ПУСО (пункт специальной обработки) химиком-разведчиком.
Жили за 30 километров от зоны отчуждения, на работы в зону выезжали в ночную смену: мыли машины от радиационной пыли. Каждый находился на посту по два часа: время ограничивали для того, чтобы мы не перебрали радиационную норму. Из средств защиты выдали марлевые повязки и плащ ОЗК. Самое тяжёлое из того, чем пришлось заниматься – это уборка заражённого грунта: вручную снимали верхний слой и грузили на КАМАЗы. После такой погрузки страшно болели руки, и сейчас все суставы болят. Через 45 суток нас сменил московский полк, а мы отправились домой.
На крыше реактора
Самыми жуткими работами во время ликвидации последствий аварии в Чернобыле были работы на крыше энергоблока. Все фонящие обломки активной зоны реактора (графитовые блоки, трубки тепловыделяющих сборок) надо было сбросить. Очищали крышу солдаты-срочники (биороботы), облачённые в свинцовые доспехи толщиной 2,5 мм. Допустимую дневную норму радиации тогда определили в один рентген, а уровень на месте был значительно выше. Основное правило действий – «нашел, поднял, донёс, сбросил». За те 40-60 секунд, отмеренных для работы на крыше, ничего иного сделать было нельзя, да и не требовалось. Один человек – один обломок. И так сотни людей круглосуточно в течение пяти месяцев, пока не очистили всю крышу.
– В Чернобыль призвали в ноябре 1986 года, мне только исполнился 31 год. Жили в палатках у села Ораное.
Через день возили на станцию, под стенами которой мы чистили заражённый грунт. Битум, который скидывали с крыши укладывали в контейнера и вывозили на могильники, выгружали, потом их закапывали Работали по секундам: один цепляет крюк крана, другой отцепляет. Придёшь на станцию, тебе круг отчертят и стоишь строго в нём. Бежишь с лопатой, сбрасываешь – и обратно в круг, чтобы лишней радиации не схватить. В основном при входе на станцию мыл брусчатку от радиоактивной пыли: народу много ходит, мыть часто надо.
Очень тосковал по дому. Об опасности и последствиях не думал, решил: пусть хоть что, лишь бы домой. Поэтому и вызвался добровольцем на крышу реактора, знал, что тех, кто набирал 21 рентген, отправляли досрочно домой. Выполнил задачу и в январе 1987 года вернулся на родину.
- После эвакуации населения заражённую местность поливали липкой жидкостью с вертолётов, которую называли «бурда». Она прибивала радиоактивную пыль к земле и склеивала её. А на земле от дома к дому шли ликвидаторы и смывали её.
– Призвали в ноябре 1988 года, мне было 33 года. Попал в инженерно-технический батальон, вели очистку близлежащих к объекту аварии территорий. Когда шёл на ликвидацию, не знал, какого масштаба катастрофа. Страха не было, рассуждал так: призвали как военнообязанного, значит, нужен Родине. С чувством выполненного долга 8 марта 1989 года вернулся домой. В 1994 году родилась третья дочь.
– В Чернобыль попал в возрасте 37 лет, по призыву. Пришла повестка, прошёл медкомиссию. Находился на территории катастрофы с 22 января по 1 мая 1987 года. Служил в звании ефрейтора, проводил замеры: замерял радиацию дозиметром. Непосредственно на саму станцию выезжал 20 раз. Выезжали на БРДМах, оборудованых приборами, которые не работали, поэтому замеряли уровень радиации клюшками, высунувшись из люка. Вблизи станции неоднократно наблюдали такую картину: прилетит ворона сядет, сидит, сидит – упадёт. Вот какая была сильная радиация. Через месяц работы высокий уровень радиации чувствовал уже без приборов: поднималось давление и стучало в висках. Уходишь с этого места – стук прекращается. После того как набрал свои 20 рентген, был отправлен домой.
– В 30 лет призвали отдать долг Родине в качестве ликвидатора последствий чернобыльской катастрофы. Это был август 1987 года.
94 дня работал водителем на КАМАЗе – асфальт возил. Его сначала укатывали на землю, а через сутки, когда впитывал в себя радиацию, долбили, грузили и вывозили на могильники. О последствиях не думали, просто делали свою работу.
Работа ликвидаторов – это свидетельство мужества и героизма мирного времени. Масштабное экологическое бедствие победили благодаря неимоверным усилиям обычных людей. Они ценой собственного здоровья предотвратили развитие катастрофы, сдержали распространение радиоактивной «заразы». Участники ликвидации последствий аварии, так или иначе, долгие годы после аварии страдают от приобретённых заболеваний щитовидной железы, болезней системы кровообращения, психоневрологических расстройств.
На замеры в опасную зону выезжали на боевых разведывательно-дозорных машинах
– Мой муж умер в 56 лет. Страдал от эпилепсии, один из диагнозов –лучевая болезнь щитовидной железы. Я хочу, чтобы о нём осталась светлая память. Он был хорошим человеком, мужем, отцом. Ему было 34 года, когда участвовал в ликвидации последствий катастрофы в Чернобыле. Награждён медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени. Служил водителем-химиком с 20 января по 17 мая 1987 года. Занимался перевозкой радиационного грунта, захоронением и утилизацией техники и дров из «рыжего леса». Я и дети очень ждали его возвращения, помню огромную радость, когда звонил. Вернулся, думали, что всё позади, но пришлось бороться за жизнь. Миша очень хотел жить, но слишком рано ушёл.
Вечная память Михаилу Волкову и ещё 112 можгинцам выполнившим свой долг и рано ушедшим в вечность.
Сообщение ЛИКВИДАТОРЫ: воспоминания можгинцев об участии в устранении последствий аварии на Чернобыльской АЭС появились сначала на город Можга и Можгинский район.
