Вероятно, для большей убедительности своих доводов кассир вытянула руку кверху и покрутила зажатую между пальцами купюру так, что изъян стал очевиден даже стоявшим в очереди за старушкой. Покупательница расплатилась другой сторублевкой, отошла к упаковочному столику и словно впала в транс. – Когда я вышла из дома, в кошельке у меня была только пятисотка, – рассказывала она вполголоса то ли самой себе, то ли проходившим мимо. – У Вальки купила пакет молока и сметану, у Таньки – два коржика. Значит, это Валька или Танька подсунула мне порченую сторублевку. Танька и Валька – продавщицы из соседних киосков. Работают там давно. Многие жители соседних домов знают их по именам, здороваются как с добрыми знакомыми. В голове у бедной женщины не укладывалось: как же так? Она ведь к Вальке с Танькой – со всей душой. И поздоровается, и с праздником поздравит, и здоровья пожелает – им и их деткам. А они вон как гадко ее обманули, взяли и подложили свинью… Скажете, что же необыкновенного в этой ситуации? В отношениях, завязанных на деньгах и купле-продаже, чего только не бывает. Люди своих друзей и даже родственников кидают, случается, на миллионы. А тут какие-то несчастные сто рублей… В том, что пожилому человеку подсунули такую проблемную купюру, ничего необыкновенного действительно нет. Необыкновенное было дальше. Стояла эта бабушка в магазине, причитала, размышляла вслух об этой маленькой, но так потрясшей ее беде, как вдруг: – А ну-ка, мать, покажи свою недействительную денежку, – раздался уверенный мужской голос. Женщина тут же протянула порченую сторублевку, словно в надежде на чудо, что вот сейчас этот человек к ней прикоснется, и край купюры отрастет… – Не, в магазине у тебя эти сто рублей вряд ли примут. А мне как раз такие и нужны. – Зачем? – Для коллекции. Собираю порченые банкноты: они ж все разные. Одна просто порванная, другая – с кляксами. Интересно! И прежде, чем старушка успела что-то на это ответить, мужчина взял ее порченую сторублевку, вложил ей в руку целенькую купюру того же достоинства и – быстрым шагом направился к выходу. – Вы посмотрите, не фальшивую ли всучил? А то рваную, говорят, в банке обменять можно. А застукают с фальшивой – неприятностей не оберешься, – предостерегла старушку другая покупательница. Кто-то взял у бабушки обменянную сторублевку, помял, проверил на просвет: – Вроде настоящая. – Чего сейчас люди только не коллекционируют, – покачала головой та бдительная женщина и обратилась к растерянной и смущенной старушке. – Вот он забрал у вас эту сторублевку задаром, а продаст потом где-нибудь за тыщу! Старушка махнула рукой на это воображаемое богатство, и, как в полусне, вышла из магазина. Поучаствовать в разруливании этой ситуации в некоторой степени довелось и мне, а также моей соседке по дому. До того, как возник коллекционер, мы пытались ободрить старушку. Увещевали в том духе, что не стоит подозревать Вальку (или Таньку) в черном умысле. Может, они и сами не заметили, чем сдачу ей отсчитали. Хотя верилось нам в это с трудом. В коллекцию подпорченных купюр мы совсем уж не поверили, но мнениями на этот счет поделились друг с другом уже на улице. Они, в общем-то, совпали: как же немного порой нужно потратиться, чтобы превратить лимон в лимонад, добавить в мир каплю позитива и ощутить себя волшебником…
