Восемь лет Милана Каштанова прикована к постели. С учёбой на психолога, с мечтой о семье да и просто с нормальной жизнью для неё было покончено в феврале 2010 года. В Петербурге ей размозжило голову ледяной глыбой. Потому что работники Жилкомсервиса, сбивавшие наледь с крыши, не огородили тротуар. Семья Миланы сумела получить с коммунальщиков десять миллионов рублей – компенсацию вреда здоровью. Сумму называют беспрецедентной для российских судов. Что на самом деле смогли компенсировать эти деньги – «Фонтанка» спросила у Миланы и её родителей теперь, спустя восемь лет. – Чувствую себя более-менее нормально, – Милана Каштанова проговаривает каждое слово очень медленно, стараясь, чтобы я понимала. – Сейчас закончила заниматься с физиотерапевтом, мне дали отдохнуть. Жду логопеда. Мучают головные боли, из-за этого заниматься тяжело. Но сейчас, когда лежу, боли нет. Хочу научиться самостоятельности. Хочу сама передвигаться. Хочу снова всё делать сама. Она не помнит, что с ней случилось восемь лет назад. Помнит, что приехала из Таллина в Петербург, поступила в университет и училась на психолога. Гуляла по зимнему городу и чувствовала себя очень счастливой. У неё был друг, они собирались пожениться. Дальше она помнит только, как обнаружила, что лежит в непонятном месте и не может открыть глаза. Словно на каждом глазу стоит по огромной банке с холодной водой. Через щёлочки и как будто сквозь эти банки она видела что-то белое и металлическое. Голос наверху повторял вопрос по-английски. Она поняла. И выдохнула: Yes. – Это было первое слово, которое Милана сказала после первого года в больницах, – вспоминает её папа, Вадим Каштанов. – В немецкой клинике, в Кёльне, врач у неё что-то спрашивал – и вдруг она ответила. Так мы поняли, что она не только заговорила, но даже вспомнила английский. Это произошло в декабре 2010 года. Милана пролежала в коме десять месяцев. О том, почему не получалось открыть глаза, почему не двигались руки и ноги, почему голова болела так, что хотелось кричать, но сил на крик не было и не слушались губы, она знает только от родителей. И из интернета. Она заново училась пользоваться интернетом, когда сумела шевелить правой рукой. И когда нашёлся доктор, сумевший подобрать ей очки. Ей показали видео, снятое камерой на улице Красного Курсанта в Петербурге. Какая-то женщина там идёт по дорожке, на неё летит лёд с крыши, женщина падает и лежит на снегу. Родители сказали, что это она, Милана. Она долго пыталась осознать: это я, Милана. Я лежала в снегу в луже крови, а теперь лежу на больничной койке – и не могу встать. – Мы многого достигли за эти годы, – тихо и с улыбкой рассказывает Вадим. – Теперь Милана даже сама может есть! Мы ставим ей в кровать специальный столик. А когда-то врачи уверяли, что самостоятельно есть она не сможет никогда. Пока у неё ещё стоит гастростома, потому что самостоятельно осилить нужное количество еды и воды она не может. Но раньше-то стограммовый стаканчик пудинга мы ели минут сорок, а сейчас она ложкой съедает его минуты за три. Восемь лет назад, 5 февраля 2010 года, на крыше дома номер три по улице Красного Курсанта коммунальщики сбивали наледь. Внизу Милана пробиралась по тропинке между сугробами. Никаких ограждений не было, и она продолжала идти вдоль дома номер три. И голову ей размозжила ледяная глыба. Потом коммунальщики попытаются сказать, что ограждение поставили, что даже кричали девице, что здесь опасно, а она шла в наушниках и плевать на них хотела. Видео с уличной камеры наблюдения уличит их во вранье. Коммунальщики попробуют сказать, что Милана – гражданка Эстонии и предупреждений по-русски не понимала. Но русский – её родной язык. Было три часа дня. Больше получаса по пробкам ехала скорая, а Милана лежала на морозе с пробитой головой, раскуроченной челюстью и перебитыми руками. Коммунальщица получит полгода условно за то, что не поставила ограждение. А Милана свой срок отбывает до сих пор. И неизвестно, закончится ли он когда-то. Вместе с ней наказаны родители. Мама оставила работу, папа стал ночным таксистом, чтобы днём оба могли постоянно быть с дочкой, подменяя друг друга. – Поначалу шансов Миланке совсем не давали, – качает головой Вадим. – Я даже по числам помню: 25 февраля нам удалось перевезти её из Мариинской больницы в Военно-медицинскую академию, и забрезжила только надежда сохранить ей жизнь. О том, чтобы вернуть её в сознание, даже речи не было. Военные медики – люди суровые. Так и говорили: поражения мозга такие, что надеяться не на что. В мае военные медики развели руками. Эстонское правительство прислало за Миланой реанимобиль, и её повезли домой – в Таллин. Там врачи вынесли такой же приговор, как в Петербурге. Оставалась надежда на немецкие клиники. – Была вероятность, что эстонское правительство поможет с оплатой лечения в Германии, – рассказывает Вадим. – Но консилиум дал однозначный ответ: транспортировка больной запрещена, восстановление её сознания исключено. Так и написали: ис-клю-че-но. Поэтому правительство не стало оплачивать лечение – как бесперспективное. Каштановы заложили квартиру и набрали денег на месяц лечения в Кёльне. Немцы тоже предупредили их, что шансов практически нет. Но они хотя бы готовы были пробовать. Через месяц результата не было. Друзья в Таллине устроили благотворительный концерт в помощь Милане. Эстонский предприниматель добавил денег. Хватило ещё на месяц. Потом ещё. Коммунальщики, проигравшие суд, выплатили первые полтора миллиона рублей. Только в декабре, под Рождество, по прошествии десяти месяцев, в клинике Кёльна Милана приоткрыла глаза и сказала врачу: Yes. Из Германии они уезжали летом 2011 года с долгом перед клиникой в 60 тысяч евро. Только в 2013-м семье удастся через суды получить от коммунальщиков компенсацию вреда здоровью – и тогда они смогут погасить долги. Они вернулись в Эстонию. И была новая больница – реабилитационный центр в Тарту. Там Милане сделали ещё несколько операций. В той части черепа, где льдина раздробила кости на мелкие кусочки, поставили пластину. Попробовали вернуть на место челюсть. На второй год Милана заговорила. – Ну, «заговорила» – это громко сказано, – говорит Вадим. – Но она уже вполне осознанно отвечала на вопросы. И можно было понять, что она хочет сказать. То есть стало ясно, что разум у неё сохранён. Тогда, кстати, нам казалось, что Миланка уже классно говорит. А недавно я нашёл видеозапись 2011 года, мы сравнили с тем, как она говорит теперь, это просто день и ночь. Так что, видите – у нас есть успехи. Почти три года Милана провела в больницах, потом её отпустили лечиться дома. – Мы живём по принципу «делай что можешь», – улыбается Вадим. – А уж что получим – тому и радуемся. Может быть, кардинальных перемен у нас нет, но понемножечку что-то получается. Мы радуемся малому. Трижды в неделю к Милане приходит физиотерапевт. Два раза в неделю с ней занимается логопед. А с минувшей осени она поёт. – Нам подсказали, что вокал хорошо развивает артикуляцию и работу лёгких, – говорит Вадим. – И с ней занимается педагог по вокалу – девушка из Петербурга. В прошлом году семья взяла ещё одну планку: дочке вернули дееспособность. – С 2010 года я был опекуном Миланы, потому что её признали недееспособной, – объясняет Вадим. – А в феврале прошлого года мы решили снять опекунство. Это, скажу вам, не так просто. Милана должна была пройти ряд тестов, судья для этого приходила к нам домой. Миланка со всеми тестами легко справилась – и суд постановил полностью восстановить её в гражданских правах. После этого у нас уже были выборы – и Милана голосовала. Правая рука у неё двигается, поэтому она могла поставить галочку. На седьмой год родители начали вывозить Милану из дому. Её долго одевают и усаживают в кресло на колёсах. Тот самый эстонский предприниматель, который когда-то помог с оплатой лечения, подарил семье автомобиль с выдвижным пандусом. – Мы ездим на концерты, на природу, в гости, – улыбается Вадим. – В прошлом году были на концерте Светланы Сургановой. Миланка её давний фанат ещё с «Ночных снайперов». Мы так всё устроили, чтоб она после концерта со Светланой могла пообщаться. Вот такие маленькие праздники стараемся дочке и самим себе устраивать. Невыносимые головные боли: их родители Миланы называют сейчас самой большой проблемой девушки. От них не удаётся избавиться никакими таблетками. Это делает почти невозможными занятия на тренажёре, а на нём Милана должна заново учиться ходить. – Пока она лежит – всё нормально, но в вертикальном положении, даже если мы просто поднимаем спинку кровати, начинаются эти боли, – вздыхает Вадим. – Куда мы только ни обращались. Я ездил на консультации и в Петербург, и в Хельсинкский университет, и в Тартуский. В Таллине, наверное, не осталось ни одного врача, которого мы бы не спрашивали. Хотя недавно, добавляет папа, надежда появилась и здесь: один таллинский доктор, кажется, нашёл причину боли. – Он посоветовал нам обратиться к челюстно-лицевому хирургу, – рассказывает Вадим. – У Миланы неправильно сросся сустав. Теперь хирург раз в неделю делает ей укол в челюсть, это немного помогает. Нам это даёт надежду, что причина найдена. Новый хирург поставил Милане в рот новую конструкцию. К осени она должна выправить верхнюю челюсть, но пока только мешает говорить. Потом предстоит ещё одна операция. Или не одна. – Ей будут ломать суставы и выводить челюсть на место, – хмурится Вадим. – Я очень надеюсь, что это поможет справиться с болью. Если не поможет, то дальше я даже думать не хочу. Вариантов уже просто нет. На днях Вадим прочитал три новости из Петербурга. Снежный ком с крыши упал на ребёнка. Сосулька ранила пенсионера. Глыба льда убила женщину, вышедшую покормить кошек. Дескать, опасное место было огорожено, но тётка зачем-то полезла. – Я сразу как-то подумал: наверное, опять про ограждение врут, – добавляет Вадим. У Миланы нет ненависти к тем, из-за кого искалечена она сама и изуродована жизнь её мамы и папы. – Может быть, только неприязнь, – подумав, морщится она. Ирина Тумакова, «Фонтанка.ру»
