Открытые отношения, на первый взгляд, штука простая и даже, как бы это сказать, современная. А на второй — о, это бездонная тема, в которой каждая семья и счастлива, и несчастлива по-своему.

Один мой знакомый, назовем его Бенжамин (собственно, его так и зовут, но поскольку он живет во Франции и не читает по-русски, что уж тут скрывать), семь лет прожил в открытых отношениях. Жил то есть с женщиной (назовем ее Николь, тем более что я все равно не знаю, как ее зовут). Бенжамин был в курсе, что Николь изменяет мужчине, с которым живет, уже когда они познакомились. И было очевидно, что останавливаться не собирается, — была она из тех женщин, которым одного партнера попросту мало.

«Она любила соблазнять, — говорит Бенжамин. — Спала она и с мужчинами, и с женщинами. Чаще всего, когда была далеко от Парижа. Она журналист и постоянно ездила в командировки — Лондон, Шанхай, Пхукет. В каждой поездке у нее случался секс. Про первых любовников я не знал, но однажды мы поговорили, она во всем призналась, и я понял, что, если хочу быть с ней дальше, придется с этим смириться. Так наши отношения стали свободными. Любовница у нее была одна, постоянная, любовников — множество, но в Париже — только один. Из-за него через некоторое время все и закончилось: она долго не признавалась, что на самом деле любит его, а уйти к нему не могла, потому что — жена и трое детей. Я свободой тоже пользовался, но, честно, у меня в этом не было острой необходимости. Я, кстати, даже любил слушать о ее похождениях. Ну да, меня возбуждало выспрашивать у нее подробности — у нас после этого всегда был отличный секс. А она к моим романам ревновала. Обижалась. Однажды я познакомился со шведской девушкой и увез ее на уик-энд в дом своей бабушки в Бретань. Николь закатила мне эпический скандал».

Вот, кстати, сразу, еще прежде чем мы договоримся о том, что вообще считать открытыми отношениями, назовем чуть ли не главную их особенность — очень часто такой тип отношений инициирует именно женщина.

Если кто помнит, в «Хаусе» была серия, в которой в цепкие лапы доктора попала дама, подписавшая себя и мужа на open relationship. Она встречалась с мужчинами в отелях для секса, муж знал, где ее в случае необходимости можно найти, с любовниками был приветлив, хотя пресекал любые их попытки переступить границу, за которой кончался секс и начиналась романтика, — даже принести в больницу цветы. «Ей это нужно, — объяснял муж. — А я вижу семейную жизнь только с ней и с ней хочу состариться». История эта хотя и вымышленная, но очень похожая на правду — ну кроме, пожалуй, приветливости мужа по отношению к любовникам.

Бенжамин говорит о непреодолимой тяге своей подруги к сексу так: «Какой смысл сопротивляться, если она без этого не может. Она все равно бы изменяла, только втайне».

Что будит в женщинах этот вообще-то несвойственный им от природы донжуанский синдром? Может, они, наконец, ощутили свободу и решили воспользоваться возможностями, которые дает равенство полов? Бенжамин как человек прагматичный считает, что секрет — в новых возможностях контрацепции: если раньше любая измена для женщины была чревата беременностью и бастардом, то теперь это и правда просто секс — совсем как у мужчин. Тут, правда, может вмешаться такая штука, как всем известный гормон окситоцин, который заставляет женщину эмоционально привязываться практически к любому сексуальному партнеру. Мрачно замечу, что именно по этой причине свободные браки, инициированные женщинами, чаще всего и разваливаются.

А может, такое бурное выражение находит одна из базовых потребностей женщины — вызывать восхищение, чувствовать себя постоянно желанной? Кому-то достаточно одобрительных взглядов незнакомцев и любви собственного мужа. А кому-то, чтобы в очередной раз убедиться в своей неотразимости, постоянно нужен процесс соблазнения и секс как знак качества.

Многие на это поморщатся и скажут, что нечего тут мудрить с ответом — дама просто любила секс больше, чем партнер. Но я, например, в такое понятие, как «просто секс», не до конца верю. Всегда есть секс плюс что-то. Секс плюс чувство близости с другим человеком. Секс плюс чувство обладания. Секс плюс ощущение собственной желанности. Ну а дальше по интересам.

***

Один мой давний знакомый довольно юным женился на девушке-психологе по имени... назовем ее Таней. А знакомого моего — Петром. Сам Петр был диджеем на радио, так что получилась семья, в которой оба были при модных современных профессиях. Ну и решили они быть модными и современными во всем и сделать свой брак открытым: в конце концов, оба молоды и полны сил, так зачем себя ограничивать, тем более на дворе 1990-е, в воздухе дух свободы и экспериментов.

Таня новообретенной свободой воспользовалась быстро и уверенно: начала встречаться с другом семьи. Как-то после совместных посиделок друг не ушел домой, все повалились спать в одну постель, а утром Петр проснулся от того, что жена с другом занимались сексом тут же, у него под боком. Это был уже легкий перегиб, и брак довольно скоро после этого распался — вдруг стало понятно, что открытые отношения они понимают по-разному.

ПРЕЖДЕ ЧЕМ МЫ ДОГОВОРИМСЯ О ТОМ, ЧТО ВООБЩЕ СЧИТАТЬ ОТКРЫТЫМИ ОТНОШЕНИЯМИ, НАЗОВЕМ ЧУТЬ ЛИ НЕ ГЛАВНУЮ ИХ ОСОБЕННОСТЬ — ОЧЕНЬ ЧАСТО ТАКОЙ ТИП ОТНОШЕНИЙ ИНИЦИИРУЕТ ИМЕННО ЖЕНЩИНА

Тут вот, наверное, пора уже разобраться, что такое открытые, или свободные, отношения. Народное определение звучит так: это, мол, когда все со всеми. Более официальное — это брак или партнерство, в котором каждый партнер имеет право на такое количество сексуальных контактов, какое ему необходимо. Но и такой брак, чтобы быть прочным, должен быть определенным образом регламентирован. Как в любых, скажем так, нестандартных формах отношений. БДСМщики же понимают важность стоп-слова и силы удара.

Те, кто приходит к открытым отношениям осознанно и по философским соображениям, обычно обсуждают на берегу, водят ли они партнеров домой (чаще нет), могут ли они уйти пожить к другому человеку на время (чаще да) и прочие, казалось бы, формальные, но на самом деле очень важные вещи.

Конфигурации в каждой такой семье могут быть различные: это может быть обычный союз двух людей разных полов, в котором каждый имеет других партнеров, а может быть что-то вроде шведской семьи, в которой ключевых участников больше, чем двое.

Сама дискуссия о разных типах отношений стала возможной только благодаря меняющемуся институту брака. В семье как ячейке общества, в которой один рожает и присматривает за детьми и домом, а другой пашет в поле, больше нет никакой необходимости, так что, если есть потребность, вроде как можно пускаться в эксперименты, пусть даже бабушек на скамеечке у подъезда хватит от такого удар.

***

Никита и Лена — художники. Брак их начался с бурного романа — Лена ушла от мужа, а Никита от жены — продолжился ребенком... потом еще одним и еще. В общем, как-то так вышло, что Лена в основном сидела дома и рожала детей, иногда принимая в гостях за чашкой чая кого-то из любовниц мужа. Свои отношения художники считали открытыми, хотя у Лены после пятого ребенка и сил не было подумать о том, чтобы завести любовника. Что-то напоминает? Ну да, обычный гарем, только никто не называет никого старшей или младшей женой.

Все мужчины изменяют — это аксиома, просто большинство женщин предпочитают об этом не знать. Становится ли женщине спокойнее от того, что любовницы мужа, что называется, на глазах? Кому-то — возможно. Неизвестность в сочетании с ревностью — яд страшной разрушительной силы, и если образ «другой женщины» окутан мистическим ореолом, невроз обеспечен. Именно по этой причине ни у кого язык не повернется назвать обычный брак, в котором муж регулярно ходит налево, «свободным». В русском языке для таких мужчин существует множество хлестких определений, из которых «ходок» самое мягкое. А в том, чтобы сделать из соперниц союзниц, есть что-то успокоительное. Одно только Лена не успела проверить: как отреагировал бы Никита, если бы она и в самом деле завела любовника. Никита в итоге таки ушел к другой женщине, когда та от него забеременела.

***

«В нашей среде, которую составляли в 1990-х преимущественно люди, так или иначе связанные с компьютерами, промискуитет считался не просто нормой — не очень нормально было как раз состоять исключительно в традиционных отношениях», — рассказывает Антон. Союзы, о которых говорит Антон, были построены скорее по принципу шведской семьи или даже коммуны. Одна из них, самая образцовая, которая, надо сказать, держится до сих пор, состояла из мужа и двух жен — с общим домом, общими деньгами, общей постелью и общими детьми, которых воспитывали всем миром. Любой из участников был волен заводить любовников, любовниц — обе жены в семье были бисексуальны, что тоже, кстати, в той среде было скорее нормой, чем исключением. «В какой-то момент, помню, там было даже соревнование: кто за год заведет больше новых партнеров, — вспоминает Антон. — Однако важно было почувствовать и понять с самого начала, что сторонние романы, какими бы страстными они ни были, изначально не предполагали, что кто-то из участников этого триумвирата покинет семью».

Свободные отношения — это всегда признак времени. В обществе сложилась прослойка, внутри которой свободные отношения не вызывали осуждения, — и гораздо больше людей решились попробовать. Тем более что, если есть подходящая для этого среда, проще искать понимающих партнеров. Ревность, которая есть естественное человеческое чувство, в данном случае, видимо, сублимировалась в ощущение свободы и новой жизни.

Кстати, есть довольно забавное объяснение, почему компьютерщики пользовались этой свободой даже активнее, чем богема, которой вроде как на роду написано предаваться свободной любви. У этих людей еще даже не всегда был интернет, но была сеть FIDO, а в ней — доступ к прототипу сайта знакомств. Кстати, десятилетие спустя правило «где интернет — там промискуитет» заработало и для старшего поколения. Вот вы узнайте у своих родителей, сколько из их знакомых ушли из семьи, встретив новое счастье на «Одноклассниках», — удивитесь.

В КАКОЙ-ТО МОМЕНТ, ПОМНЮ, ТАМ БЫЛО ДАЖЕ СОРЕВНОВАНИЕ: КТО ЗА ГОД ЗАВЕДЕТ БОЛЬШЕ НОВЫХ ПАРТНЕРОВ

Хотя, например, у поколения 1920-х годов никакого интернета не было, а свободная любовь и коммуны были. У хиппи 1960-х тоже был только телефон — а сексуальная революция случилась и понятие верности было пересмотрено. Рывкообразные изменения в обществе всегда перетряхивают представления о традиционном браке и вообще его целесообразности, и без сексуальной свободы тут не обойтись. Живи Маяковский и Лиля Брик в эпоху брежневского застоя, вряд ли они стали бы так афишировать свои отношения и даже фотографироваться втроем. Сидели бы тихо в квартире Осипа Брика и смотрели «Служебный роман».

Но в любое время, в любой социальной среде свободные отношения всегда требуют баланса. До грамма. Если одному это нужнее, чем другому, если один любит сильнее, чем другой, — это история либо про равнодушие, либо про покорность, боль, жертвы, но точно уже не про свободу. Перевес, из-за которого вся хрупкая конструкция рушится, чаще всего случается, когда появляется влюбленность. Романтическая любовь вообще чувство разрушительное, собственническое и иррациональное. Одно дело, когда партнер просто ходит на сторону взбодриться, и совсем другое, когда внутри него поселяется другой человек и не уходит ни на минуту.

Но, как мы знаем, баланс — вещь в жизни самая труднодостижимая. Как и равенство. Как и справедливость. Как и настоящая свобода.