В своем интервью федеральному изданию РБК.Приморье министр лесного хозяйства и охраны объектов животного мира Приморского края Константин Степанов рассказал о том, почему возникают природные и лесные пожары, кто в этом виноват и что делать.
– Константин Юрьевич, давайте начнем со статистики. К этому дню сколько у нас сгорело лесов, полей и огородов?
– В ведении министерства находятся леса и пожары, которые лесам угрожают. На 4 апреля у нас возник 71 лесной пожар, он потушен на площади 1300 гектаров. С одним пожаром работаем сейчас. Оперативность тушения – в текущие сутки, то есть 100%. Но этот год принципиально отличается от предыдущих лет.
– Чем же?
– Он отличается нашим отношением и отношением региональной власти к такому явлению, как поджоги и пожары. В этом году регионам переданы полномочия по тушению ландшафтных пожаров – это один момент. И второе: у нас площади лесных пожаров, в соответствии с указом Президента, должны поэтапно снижаться, и в этом году они не могут превышать 38 тысяч гектаров. Это очень мало для Приморского края. При этом неважно, гибнут насаждения или нет. Если площадь отнесена к лесному фонду, она попадает в статистику. На сегодня, повторюсь, сгорело чуть больше 1300 гектаров. При этом по отчету спутникового мониторинга Рослесхоза, огнем пройдено почти 90 тысяч гектаров на землях всех категорий. То есть наша авиабаза (она, кстати, самая оснащенная на Дальнем Востоке, самая подготовленная) пока что успевает тушить все пожары, вовремя сдерживает натиск. Но при этом уже используются практически все ресурсы.
– То есть у нас есть несколько категорий земель: леса, поля, земли Минобороны… Чем они отличаются друг от друга, и насколько опасны пожары на разных категориях земель?
– Дело в том, что пожару все равно, где гореть, и все эти границы для огня – они условны. Но при этом те или иные земли находятся в ведении разных органов власти. У нас для того, чтобы не сидеть на кромке леса и не ждать, когда широким фронтом придет пожар с соседних территорий, решением Губернатора доведены средства, доведено госзадание нашему подведу – авиабазе. Мы тушим любой пожар, который угрожает лесу, где бы он ни был, на землях любых категорий. Не во всех регионах это есть. В нашем случае это принципиальная позиция руководителя. Это, повторюсь, позволяет нам кратно сократить площади пожаров и не дожидаться, пока он, развившись в огромный пал, идет в лес.
– Сейчас объявлен особый противопожарный режим почти на всей территории края. Что это за спецрежим? Какие ограничения он накладывает на население, на предприятия, и какие санкции из этого вытекают?
– С введением особого противопожарного режима запрещено посещение лесов. И кратно увеличиваются санкции таких статей, как 8.32 «Нарушение правил пожарной безопасности в лесах» и 20.4 «Нарушение правил безопасности в других категориях земель» КоАП РФ. В нашем случае мы внедрили очень удобный инструмент анализа, обучили им пользоваться органы местного самоуправления и продолжаем обучать. Если говорить просто и доступно, то ни один пожар не останется забыт. Все возгорания имеют фамилию, имя и отчество. По каждому поджогу рассматриваются участки с правообладателями, и все будут привлекаться к ответственности. Для нас приоритет – это участки, с которых палы перешли в лесной фонд. 70% пожаров – это переход с земель иных категорий.
Повторюсь, спутниковый мониторинг дает нам очень подробную картину всех событий. И его большой плюс в том, что ни один поджог забытым не останется. Для «административки» доказательной базы уже достаточно. Уже первые герои вызваны на протоколы, и им грозит штраф – до миллиона рублей юрлицу. Мы не будем мелочиться, разбираться, кто поджег. Нас интересуют собственники, правообладатели. А на землях иных категорий – там штраф до 2 миллионов.
– Вы постоянно употребляете слово «поджог». То есть это не сухая гроза, не брошенный окурок? Это прямо целенаправленные поджоги травы, земель, лесов?
– Да, это целенаправленные поджоги, которые имеют целью где-то удешевить агротехнологию, где-то попытаться, опять же задешево, обезопасить свою территорию, но при этом спалить все, что рядом. Людей, которые жгут палы, понять невозможно. Их нужно (и мы этим будем заниматься) принципиально наказывать.
– Наверное, в прошлом году в Приморье была не такая плохая статистика по пожарам?
– В прошлом году была очень плохая статистика по пожарам. Пожары у нас цикличны. Если ничего не предпринимать, то цикл идет в рост. В прошлом году сгорело 60 тысяч гектаров лесного фонда, половина пожаров – это были переходы. В этом, по прогнозам, может быть не меньше 80 тысяч, если, повторюсь, ничего не предпринимать.
В этом году нами сделан еще один очень удобный инструмент анализа, который позволяет концентрировать усилия на проблемных территориях. Мы за 10 лет взяли все контуры пожаров из всех источников, отрисовали их на нашем GIS-ресурсе, выявили те территории, которые гарантированно горят каждый год, и именно в этих зонах риска сосредоточили противопожарные мероприятия и патрулирование. И точно так же видим, где каждый год горят те или иные сельхозугодья. По статистике 90% природных пожаров коррелирует с сельхозугодиями.
Эти данные есть на нашем геопортале в абсолютно открытом доступе в разделе для органов местного самоуправления. О чем это говорит? О том, что с теми, кто нас не услышит, теми, кто и в этом году умудрится спалить свои участки, есть все основания расторгнуть договор аренды. Это принципиальная позиция Губернатора. Не должны такие люди у нас использовать землю. Там, где это собственность, есть механизмы по изъятию участков. Длительная процедура, но мы вместе с Россельхознадзором, с органами местного самоуправления намерены этим заниматься принципиально.
– Кто еще, кроме неких любителей сельского хозяйства, у нас «балуется со спичками»?
– Достаточно распространенное явление – это сборщики дикоросов, те, для кого это является средством существования. В основном речь идет об отдаленных сельских территориях, особенно на юге края. Поджигают, чтобы быстрее вырос папоротник. Но такие люди вредят сами себе: год-два пособирали, а потом почва деградирует, растительность приобретает пирогенный характер, и не будет там папоротника.
– Сколько еще, по вашим прогнозам, будет продолжаться эта «горячая» пора в Приморье? Когда, условно говоря, приморцам разрешат жарить шашлыки?
– Жарить шашлыки можно у себя на даче в мангале, запрет касается только открытого огня. Вообще мы сейчас подошли практически к пику горимости по средним многолетним наблюдениям. Ближайшие три недели для нас самые ответственные. Повторюсь, в эти три недели решается, выполним мы или не выполним заданные показатели. Мы их обязаны выполнить, это не обсуждается. До майских праздников пик горимости будет продолжаться. В этом году весна поздняя, мы загорелись не сразу. В прошлом году мы с февраля начали потихоньку подгорать, но зато взяли реванш, и по количеству термоточек в сравнении со средними многолетними наблюдениями уже превысили показатели, причем существенно.
– Термоточка – это настоящий пожар или что-то другое?
– Большинство термических аномалий подтверждаются как источники горения, но пожар и термоточка – это, конечно, разные категории. Пожары тушатся силами нашего подведа, а многие термоточки гаснут сами по себе: сгорело какое-то поле, трава... Тем не менее, практически каждая точка – это возгорание.
– Вы надеетесь на помощь погоды? У нас в четверг обещают по краю дожди. Насколько это сильно поможет?
– Поможет, но не сильно. Несколько дней сырой погоды, потом ветер, солнце, и все вернется на круги своя, возможно, даже к выходным. Поэтому здесь нужно надеяться именно на силы и средства нашего подведа – авиабазы, силы и средства арендаторов лесных участков. У нас более 20 групп тушения безвозмездно и инициативно (что очень приятно, и большое спасибо за это нашим арендаторам) переданы в наше распоряжение, и мы с их помощью тоже тушим пожары.
И, конечно, же, как ни прискорбно, нам приходится рассчитывать еще на наш репрессивный аппарат, на наш лесной госконтроль, который, повторяюсь, ни один переход без внимания не оставит. В этом году мы по каждому переходу отчитывались перед Губернатором.
