Сегодня авторы «Краснодарских известий» расскажут о том, какие реликвии хранятся в их семьях
Рассказывает Полина Донченко
В детстве мама рассказывала мне историю про маленькую девочку, выброшенную на вокзал революцией.
1917 год. Город Новороссийск. Ребенок скромно сидит на перроне, провожая взглядом отходящие поезда, а вокруг происходит что-то невообразимое: суматоха, паника, страх, смерть. Люди бегут из страны. На перепуганную девочку в царящем гуле и гвалте никто не обращает внимания. В лучах заходящего солнца к малышке подходит мужчина — отработавший смену машинист — и забирает дрожащую от страха девчушку к себе домой. Под пальтишком у найденыша прячется крохотная сумочка, а в ней — изысканное кольцо с рубином. В дальнейшем оно превратилось в настоящий символ нашей семьи, отдающий звоном гудящих, отправляющихся в путь поездов.
Что помнила малышка в свои четыре года? Знала, что ее звали Лиза. В еле различимых крохотных воспоминаниях всплывали дивные картины: несущаяся вдаль карета и фарфоровая кукла, которую она крепко сжимала в своих объятиях. А еще Лиза помнила лавочку в саду, где вырисовывался силуэт грациозной женской фигуры, смотрящей вдаль.
Та маленькая девочка — это моя прабабушка по папе Елизавета Филипповна. Папа всегда говорил, что она была воплощением элегантности и изящества. Обожала сидеть на резной садовой качели, которую для нее с любовью вырезал супруг, читать толстые книги и наблюдать за окружающим миром. Моя прабабушка была доброй, красивой и умной. Она часто рассказывала своему внуку — моему папе — истории из своей жизни, которые он запомнил навсегда и передал нам, своим детям.
1937 год. Елизавета Филипповна с нежностью вертит в руке кольцо невероятной красоты. Оно — все, что осталось у нее от родителей, о которых она ничего не помнит. Удивительно, но ей удалось сохранить перстень, и теперь она будет носить его на безымянном пальце. Это начало нового этапа в ее жизни — теперь она жена. Вместе с мужем они решили, что этот рубин будет передаваться из поколения в поколение. Вот так в нашей семье и появилась традиция: кольцо с материнской руки в день обручения переходит на руку возлюбленной сына вместе с рассказанной жениху и невесте историей о происхождении семейной реликвии.
1959 год. Моя бабушка, совсем еще юная красавица Людочка, сидит за столом в окружении будущих родственников. Мой дедушка Зиновий со своими родителями пришли ее сватать. Елизавета Филипповна бережно снимает со своей руки кольцо и передает его молодой невесте — теперь задача молодоженов бережно хранить эту реликвию. Бабушка с благодарностью принимает перстень и обещает передать его той, кто достойно продолжит семейную традицию.
1985 год. В начале июня девушку по имени Светлана пришли сватать родители ее возлюбленного Юрия. Этой девушкой оказалась моя мама. Зиновий Ильич и Людмила Ивановна подарили ей кольцо с рубином, выразив свое согласие, что их сын берет ее в жены. Моя мама с любовью и верностью хранила этот перстень дивной красоты два десятилетия.
2006 год. В детстве, когда мама укладывала меня спать, я часто просила рассказать мне сказку. Как-то вместо волшебной истории мама рассказала мне и про рубин, и про прабабушку Лизу, и про папу, качающегося на бабушкиных садовых качелях. В ее голосе я слышала неподдельную гордость. И с самого раннего детства осознавала, как это важно — знать прошлое своего рода.
2024 год. Сейчас кольцо хранит жена моего старшего брата. Уверена, что когда их сын приведет в дом свою возлюбленную, традиция продолжится. Может, к тому времени обряд сватовства перестанут проводить, но в том, что этот рубин будет красоваться на пальчике его спутницы жизни, я не сомневаюсь. Эта история будет продолжаться, пока жив наш род.
Мой прадедушка заботливо вырезал для прабабушки много уникальных вещиц, помимо любимых всеми детьми резных садовых качелей. Одной из них стала деревянная шкатулка с кружевной крышечкой, в которой по сей день хранится наше знаменитое семейное кольцо с рубином, ставшее намного дороже и ценнее, чем обычная семейная реликвия. Оно — свидетель истории целого поколения жизней и судеб.
Рассказывает Мариам Тамразян
Семейные реликвии всегда передаются по наследству, но часто случается, что мы не знаем их первого владельца. Причина проста, потому что на тот момент мы еще не родились. Мне повезло: я застала время, когда появилась наша семейная реликвия, даже не одна. Это картины моего папы.
Живопись не была его основным занятием, скорее хобби, приятным заполнением свободного времени. Вся наша семья восхищалась его очаровательными пейзажами, на которых чаще всего изображались горы или море. Несмотря на схожесть природных объектов, ни одна картина не походила на другую. В каждом пейзаже было что-то свое, что выделяло именно его, делало работу уникальной, цепляющей взгляд, запоминающейся. Художников в нашей семье нет, поэтому никто не мог объяснить с профессиональной точки зрения, какие детали самые важные, как ложится краска и т.д. Папа всегда говорил: «Я пишу так, как мне нравится». Когда он не брался за кисть, мы и без всяких объяснений понимали, чего ждем от его пейзажей.
Может быть, в них не было профессиональных мазков или еще чего-то более грандиозного, зато всегда прорисовывалось то тепло, тот струящийся свет, которые чувствует только близкий автору человек — человек, который видел, как рождалась картина, с каким трепетом художник относился к каждой волне или листочку на дереве, как тщательно подбирал рамку и как ответственно выбирал место на стене для готовой работы. И это тепло, исходящее от картин, — гордость и восхищение нашим папой. Каждая из них вызывала нежные чувства, они-то и удерживали наше внимание — мы были готовы рассматривать мельчайшие подробности. И конечно, с каждой из картин связаны свои воспоминания: как она писалась, в каком настроении был отец, какие события происходили в нашей семье.
Признаться, мне бы очень хотелось все картины забрать себе, но, разумеется, я этого не сделаю. Сейчас часть работ висит у нас дома, некоторые я увезла к себе, еще несколько забрал мой брат. Собрание картин моего папы — наша семейная реликвия. И она только начинает свой путь к будущим поколениям, но уже сегодня я слышу от своей племянницы: «Я буду своим деткам показывать, какой у меня талантливый дедушка».
Я всем сердцем люблю картины своего папы. Знаю каждый камень, каждый листик на дереве, каждый оттенок неба, каждый парусник и каждую волну. И мне очень дорог каждый его пейзаж, и я хочу пронести это чувство через поколения.
Рассказывает Екатерина Дьяченко
В нашей семье принято читать книги. Трудно избежать любви к этому делу, если бабушка учитель русского языка. У дедушки тоже была огромная библиотека. Но одна из книг обладает особой историей. Ее вполне можно назвать семейной реликвией.
Речь идет об «Указах Екатерины Второй». Книга издана в 1763 году. Вид у нее довольно потрепанный, но для своих лет сохранилась хорошо. Твердая коричневая обложка еще держится. Объем — 163 страницы.
Напомню, что Екатерину II короновали на царство в 1762 году. Великая императрица по праву считается «матушкой всех российских немцев». Восемнадцать лет, проведенные Екатериной в России, не прошли даром. Править хотела самостоятельно и потому ликвидировала Императорский совет, в 1763 году провела реформу Сената, практически лишив его законодательной власти. Вся законотворческая деятельность отныне принадлежала только ей.
Екатерина Великая полностью посвятила себя служению Отечеству и своему народу. Все ее правление сводилось к интересам государства, его развитию и процветанию. При ее царствовании Россия приобрела статус великой европейской державы.
Заглавие книги гласит: «Указы всепресветлейшей, державнейшей, великой государыни императрицы, Екатерины Алексеевны самодержицы Всероссийской, состоявшиеся с генваря (января) по июль месяц 1763 года. Напечатаны по высочайшему Императорскаго Величества повелению, состоявшиеся с благополучного вступления ее на престол с 28 июня 1762 г. по 1763 год». Издавалась в Санкт-Петербурге типографией Морскаго шляхетнаго кадетскаго корпуса.
Книга подписана рукой моего дедушки. Он любил пополнять библиотеку редкими экземплярами. Не знаю, почему дед не сдал ее в какой-нибудь музей. Видимо, хотел, чтобы она передавалась из поколения в поколение. Мама рассказывала, как эта книга помогала ей готовиться к истории, когда она училась в школе. Надеюсь, мне она тоже для чего-то пригодится.
Рассказывает Ярослава Жукова.
Наверное, практически не было такой вещи, которую мама не могла бы мне дать. Мы жили скромно, и все равно я нередко находила в карманах подложенные мамой деньги на маленькие радости. Попросить о чем-то ее напрямую я всегда стеснялась. И тем не менее, если мне нужны были наушники — я получала наушники, нужна сумка — получала сумку, и все в этом духе.
Однако было кое-что, что мама мне не отдала бы ни за что, и я это понимала. Это были, казалось бы, простые золотые серьги, маленькие, вытянутые, с застежкой. Я с детства называла их «четверочками» — может, тогда они мне казались похожими на эту цифру. И я знаю, что мама купила бы мне хоть пять пар похожих сережек, но свои не сняла бы. Вроде как это был последний подарок ее мамы, моей бабушки, или что-то вроде того. Я растяпа. Я могла потерять.
Я помню момент, когда впервые подержала «четверочки» в руках. Фельдшер скорой помощи подозвал меня к комнате, в которой лежала мама. Из-под пледа торчала только ее белокурая макушка с непрокрашенными корнями волос. Фельдшер спросил меня: «Вы серьги забирать будете?» А я и подумала еще, мол, какой странный, дурацкий вопрос… Их в противном случае что, в кремационную печь сунут? Ей-богу. Думать не хотелось совсем.
Там, спустя несколько дней, на прощании, мама выглядела как-то неправильно, неестественно. Не только потому, что была неподвижна, с венком на голове — в ее мочках ничего не было. Я надела эти «четверочки». Они стали моими, хотя и даром теперь были не нужны.
Я и носила-то «четверочки» всего несколько раз, сама не знаю зачем. Сейчас они уже несколько лет валяются в одной шкатулке со всякими дешевыми безделушками, и только я могу брать эти серьги. Мне предлагали переплавить их на что-нибудь другое, на подвесочку, так сказать, на память, но я отказалась. И вместе с тем понятия не имею, что с ними делать. Сережки бессмысленно лежат, я их не надеваю и вообще больше никому не даю на них смотреть. Мне и носить-то их не с чем. Хотя, может быть, это просто отговорки. Не знаю. Все, что я делаю: вынимаю их из шкатулки время от времени, рассматриваю и прячу обратно. Я не знаю, что с ними делать. Я не знаю, куда их девать, как и все то, что осталось после мамы: ее дубленка, купленная двадцать с лишним лет назад в Пятигорске, ее маленький розовый «Сони Эрикссон», на котором я играла в игры, когда ходила в школу, ее прямоугольные очки в жесткой металлической оправе… Я знаю только, что все это не отправится на помойку или в чужие руки.
Может, даже детям покажу. А возможно, они станут семейной реликвией. Я подумаю.
Ранее «КИ» рассказывали, что многодетным семьям Краснодара увеличили размер выплат.
Также ранее рассказывали,что семья редактора «Краснодарских известий» принимает участие в проекте «Всей семьей».
Сообщение Кольцо с рубином и указ императрицы: истории семейных реликвий появились сначала на Краснодарские известия.
