На форуме Made in Kazan Метшин рассказал, придется ли переходить на хлеб с водой, а Вьюгин — о схемах обхода санкций
«Есть разные гипотезы, возможно и полное нефтегазовое эмбарго для России. Но что это значит? Из 600 миллионов тонн нефти 200 миллионов мы гнали на Запад. Часть эмбарго мы преодолеем. Не думаю, что уменьшение нашего экспорта будет катастрофичным», — оценивал сегодня на форуме Made in Kazan гендиректор «Татнефти» Наиль Маганов. Компания уже создала оперштаб и пересматривает свои госзакупки, допуская возможность организации новых производств. При этом, по словам независимого директора Мосбиржи Олега Вьюгина, за год-два поступления от экспортной выручки энергоресурсов могут сократиться вдвое. О том, насколько ЦБ снизит ставку, в чем можно брать пример с Ирана и какие антикризисные советы получили сегодня казанские бизнесмены, — в материале «БИЗНЕС Online».
«Сегодня перед нами очередной вызов — и он далеко не только финансовый. И нам в очередной раз необходим коллективный разум, мозговые штурмы и уверенность в том, что после зимы, самой суровой, самой снежной, обязательно наступает весна. Она бывает затяжная, с половодьем, бывает, что резко снег тает, бывает, что солнышка все уже заждались, но потом обязательно наступает лето. Так и в жизни: ни один мировой кризис не заканчивался еще концом света. Все реалисты, никто не говорит, что все прекрасно, вот первое окно возможностей, вот второе, вот третье. Но эти окна есть, запас прочности у Казани и Татарстана тоже есть», — говорил сегодня мэр Казани Ильсур Метшин, открывая форум Made in Kazan. Проект был возрожден после многолетнего перерыва в новом антикризисном формате — уже не как цикл образовательных лекций для казанских студентов, но как насыщенный 8-часовой мозговой штурм для предпринимателей.
В конференц-зале отеля Kazan Palace by Tasigo, въезд к которому расписали граффити с установками вроде «Думай», «Чувствуй», «Действуй» собрались около сотни бизнесменов самых разных отраслей экономики. В числе участников были, например, депутат Госдумы РФ Илья Вольфсон, председатель совета директоров ГК ICL Виктор Дьячков, генеральный директор АО «Нэфис Косметикс» Дина Лаврикова и другие. Все разделились по профилю за тематическими круглыми столами, за которыми присутствовали также и представители власти, собирающие боли, проблемы и идеи бизнеса. И ведущий Айнур Зиннатулин как мантру повторял, что собравшиеся не потребители контента, а его генераторы и ответственность за содержательность мероприятия лежит не на тех, кто говорит со сцены, а на тех, кто сидит за столами.
Их задача — за день, обмениваясь опытом друг с другом, слушая выступления коллег и приглашенных гостей, ответить на два глобальных вопроса: в какой условной «точке А» сейчас все оказались и как действовать дальше. Помочь в этом должны были выступления экспертов-супертяжеловесов: председателя совета директоров МДМ-Банка, независимого директора Московской биржи Олега Вьюгина и гендиректора «Татнефти» Наиля Маганова.
— А кто-то с первого форума живой еще? Поднимите руки! Что вы тут делаете, вы же все должны уметь уже! Для кого мы это проводили, — устроил блиц-опрос Метшин, идеолог формата Made in Kazan. Он напомнил, как на проведение первого такого мероприятия в 2010 году его вдохновил опыт Сингапура, который собирал у себя ведущих мировых спикеров. И признался, что его, как начинающего в то время мэра, очень вдохновили эссе, в которых потенциальные слушатели форума делились (иногда даже от руки) своим видением развития города и мира.
А в кризисных ситуациях нетворкинг особенно ценен. Метшин рассказал, например, что во время последней командировки в Сенегал поинтересовался «как обыватель» у Маганова, какую долю нефти в мире производит Россия. И получил ответ, что 20%, причем заместить западные страны могут только 10%. «Что случится тогда? Ну мы будем жить в 2 раза хуже, но на хлеб с водой не перейдем. Я проанализировал городские проекты, при самом страшном сценарии, который может произойти, изучаю, что обязательно должно быть продолжено, что надо успеть завершить как можно быстрее. Появляются ответы для самого себя», — говорил градоначальник.
Он пообещал, что такие встречи будут продолжаться и дальше. «Сейчас первый шок прошел. Кто-то стартанул [за рубеж] на второй день, но уже возвращается, кто-то уже там, но понимает, что там их никто не ждет, а жизнь продолжится. Надо находить пути, как будем развиваться и использовать возможности. У Казани уникальный шанс. в чем он, кто что на каком этапе должен сделать — правительство, город вас обязательно послушаем», — заключил он.
Олег Вьюгин выступил с макроэкономическим, практически визионерским докладом, где подробно обрисовал, что происходит. Основные тезисы речи спикера выглядели так:
Финансовые санкции — это попытка усложнить расчеты между российскими компаниями с внешними контрагентами, а то и сделать их невозможными. Все зависит от того, чем занимается компания: экспортеров газа и нефти не трогают. Краткосрочные последствия этих мер — это включение в блокировочный лист крупнейших российских банков (за исключением функций Сбера и Газпромбанка по расчетам за нефть и газ) и уход Visa и Mastercard из России, который коснулся значительной части населения, поскольку именно эти карты использовались для платежей за рубежом. А реакция ЦБ на эти санкции «привела еще к большей финансовой изоляции».
Торговые санкции. Запрет на поставки некоторых товаров — полбеды, но нарушились важные логистические цепочки. Пять крупнейших компании, которые занимались контейнерными поставками и покрывают 80% международных перевозок, отказались от обслуживания российских компаний. Воздушное сообщение практически прекратилось (небо над Западом было закрыто). Автотранспорт тоже не выручает: коридоры на Запад перекрыты для российских перевозчиков. А российским судам запрещено заходить в крупные порты.
Зависимость от импорта. Вьюгин привел данные, по которым в конечной продукции машиностроения 48% составляют импортные поставки, в продовольствии — 11, химии — 18. «Если пересчитать зависимость не напрямую, а с учетом комплектующих, то есть брать случаи, когда для производства российского продукта российской компанией нужны компоненты, которые завозятся из-за рубежа, — то в машиностроении и обработке зависимость — 70%, в продовольствии 25%», — озвучил безжалостную статистику Вьюгин, подкрепив ее наглядным примером АвтоВАЗа, который планирует изменить номенклатуру продукции и выпускать больше автомобилей класса Евро 0. Последний удар по российской промышленности — уход примерно 200 иностранных компаний с российского рынка. Они не закрываются, продолжают платить зарплаты, но прекращают инвестиции и поставки комплектующих и конечных продуктов.
«Санкции вводятся вроде как для того, чтобы прекратить поставки в Россию товаров двойного назначения», — продолжал спикер. На самом деле это касается большинства высокотехнологичных товаров: один и тот же чип можно использовать в устройствах гражданского и военного назначения. На несколько лет это очень серьезная проблема. Ни одна страна в мире не могла бы построить эффективную экономику без заимствования технологий, включая Китай.
Запас прочности предприятий. У российского бизнеса в среднем есть запасы на 2-3 месяца, которые позволяют продолжать работу. И по данным опросов, 12% МСБ ждут, что останется возможность работать с поставщиками, как раньше, 25% начали поиск альтернативных поставок, 18% уже их нашли.
Реакция властей. «После начала специальной военной операции первое, что произошло, — паника. Никто не ожидал таких масштабов, все думали, что будет продолжение полудипломатической, полусиловой борьбы за интересы страны, как в 2008 и в 2014 годах. Шок создал панику, начались мощные переводы капитала за рубеж, а граждане бросились оберегать деньги: снимать со счетов банков и класть в ячейки, — обрисовывал диспозицию Вьюгин. — Чтобы остановить этот процесс, ЦБ сделал две естественные, но неприятные абсолютно для всех вещи: ограничил передвижение капиталов и поднял процентную ставку. Это сработало: 20% годовых по депозитам вернуло деньги в банки. Это была единственная цель, так что ЦБ предопределил решение 29 апреля о снижении ставки. Не до того уровня, конечно, который был (в феврале 9,5), но до 15%, а то и больше, снижение ключевой ставки, очевидно, будет».
Какие пути решения? Логистику можно перестроить по двум принципам: транзит (груз идет не самым коротким, но доступным путем — повезло Армении, Казахстану и Турции, где создаются дочерние предприятия) и реэкспорт. Во втором случае российская компания использует дочку или дистрибьютора за рубежом, не под санкциями, а тот отгружает товар в пользу РФ. Но все это приводит к новым рискам и удорожанию такой логистики в 2-2,5 раза. А в стоимости товара логистика занимает 10-15 процентов. Второй путь — расчеты в нацвалютах. Власти пытаются активно задействовать рубль или рупии (в расчетах с Индией). «По сути, это бартер: когда компания получает выручку в виде доллара, то может использовать этот доллар в любых направлениях. А рупию только там, где ее примут — то есть в Индии», — привел в пример Вьюгин.
И остановился на Иране, где с 2018 года инфляция достигает 30-40% в год. «Один из механизмов расчетов, выглядит так. Например, нужно что-то купить в Китае за юани. У Ирана есть человек или компания, связанная с китайцами, которые могут позвонить в Китай и сказать: к вам приедет такой-то, дай ему юани. Человек приезжает, берет юани и покупает все, что нужно. А когда китайцу что-то нужно в Иране, ему точно так же дадут реалы. Это работает и с Германией, и там есть иранские посредники, которые дают евро и расплачиваются реалами. Механизм звучит анекдотически, но он работал. Когда Трамп отменил радиоактивную иранскую сделку, европейцы сами придумали такую систему расчетов, но сделали ее более цивилизованной, не держится на простом доверии», — рассказывал он.
Что дальше? По оценкам Вьюгина, за год-два поступления от экспортной выручки энергоресурсов могут сократиться вдвое. В этом году на 10% сократятся реальные доходы населения, а значит и спрос. При сегодняшних условиях спад ВВП может составить 10-12%, что дальше — вопрос открытый. Если будет нарастание конфронтации, может так быть, что будет вторая волна инфляции и новый раунд падения экономики.
Что будет с брокерскими счетами? Брокерские подразделения большинства банков тоже попали под санкции, им нужно клиентские ценные бумаги и счета передать куда-нибудь, где санкций нет. Но Nasdaq объявил, что с 29 апреля прекращает торговлю ценными бумагами, это означает, что эти бумаги все равно через несколько дней будет нельзя продать.
Есть ли возможности контрциклического финансирования? Вьюгин объяснил, что правительство уже этим занимается: сотни миллиардов выделяются на поддержку авиаперевозок, будет субсидироваться ипотека — «куда-то же надо металл девать». «Единственный, кто был хорошо готов к происходящему — это бюджет РФ, где есть десяток триллионов рублей, который можно использовать, в том числе, для контрциклического финансирования. Но правительство осторожное — если есть сбережения, мы их бережем», — ответил он на вопрос гендиректора ОЭЗ Алабуга Тимура Шагивалеева.
Не менее любопытное выступление было и у гендиректора «Татнефти» Наиля Маганова. Тот рассказал, как из строго добывающей компании «Татнефть» превратилась в диверсифицированную: теперь группа охватывает и энергетику, и нефтехимию, и шины, и машиностроение, и композитный кластер, и так далее. «Мы имеем самый современный в РФ НПЗ, наш шинный комплекс выпускает четверть всех российских шин. Вчера были в Туркмении, и директор КАМАЗа сказал президенту Туркменистана, что раньше они брали только шины Michelin, а теперь Kama Tyres обошли их по проходимости и топливной эффективности», — говорил Маганов, отвечая на просьбу присутствующих бизнесменов рассказать, что такое «Татнефть».
«Россия — страна огромных возможностей, и всегда можно найти свое место. Многое, конечно, зависит и от заказчика. Он может быть добровольными, а может быть принудительным. Сейчас такая ситуация, когда заказчик принудительный. От всех мировых историй, слава богу, нас начали отрезать. Голландская болезнь в больших компаниях, в том числе и в нашей, к сожалению, процветала», — констатировал Маганов, подчеркивая, что когда проект начинался, 97% оборудования НПЗ было импортное, а сегодня на ТАНЕКО на 99,9% все российское. Импортозамещение вообще процесс непростой, особенно 15 лет назад. Так, при строительстве ТАНЕКО нужно было 100 тыс. задвижек, а вся Россия на тот момент выпускала только 10 тыс. задвижек в месяц.
«Февраль 2022 года не стал для нас шоком, но и масштаб задач не стоит недооценивать. Мы не стали сидеть в уголочке и поскуливать „ай-яй-яй, что делать“. Мы создали оперштаб и по всем позициям закупок — это 700 млрд рублей в год — начали прорабатывать варианты. Изучаем всех российских производителей, смотрим, насколько поставщик устойчив, не зависит ли он от импорта. Встречаемся с ними и пытаемся или помочь развернуться, или подыскиваем аналоги в лояльных странах. Оцениваем возможности организации или возобновления производства, в котором нуждаемся. Альтернативную логистику и реэкспорт мы практически не рассматриваем — максимум временно, на 3-4 месяца», — перешел Маганов к конкретным действиям.
Гендиректор Татнефти подчеркнул, что к санкциям Россия готова точно лучше других стран. «Мы точно не Иран и не Северная Корея по уровню своего мышления, смелости, принятию решений. Наш потенциал гораздо больше, все зависит от того, как мы его будем для себя реализовывать». И обратил внимание, что впереди большая работа, но и огромные возможности, которые надо максимально использовать. «Возвращаться к тому, что было, пытаться придумать обходные пути, чтобы потратить валюту на закупку чего-то на западе — не самый перспективный путь. Да, в краткосрочной перспективе все почувствовали определенный дискомфорт. Но любые изменения — всегда риски, важно, как мы сможем управлять этими рисками и найти положительную сторону», — говорил Маганов, заверив, что «Татнефть» готова поддержать и заказами, и финансово все инициативы, полезные компании.
Спикера еще долго не отпускали, засыпая самыми разными вопросами — от просьбы рассказать, где он сам находит мотивацию, до того, возможно ли полное нефтегазовое эмбарго. А оно, кстати, возможно. «Ничего нельзя исключать, есть разные гипотезы, — ответил Маганов. — В том числе, есть определенные факты, которые свидетельствуют о том, что возможно и эмбарго. Мы свидетели целого ряда решений, которые принимают наши бывшие партнеры с Запада, пытаясь ограничивать нас и при этом страдают очень сильно сами. Бизнес на Западе не в меньшем, а куда в большем шоке, нежели мы. Они спокойно развивались, привыкли к размеренной жизни и вдруг такие изменения. Но что такое эмбарго для РФ? Из 600 млн тонн нефти 200 млн мы гнали на Запад самое большее. Часть эмбарго мы преодолеем. А потом у нас страна была с положительным торговым балансом. Значит, поменьше будут складывать деньги в евро и доллары. Не думаю, что уменьшение нашего экспорта будет настолько катастрофичным для нашей страны».
