Судьба Набокова сходна с судьбой многих русских интеллигентов его, да и более старшего поколений
Революция резко оборвала ход жизни, загаданной, рассчитанной, казалось, на десятилетия вперёд.
Столичный особняк на Морской (ныне улица Герцена), поместье в Рождествено, привилегированное Тенишевское училище — ничего не осталось. Летом 1919 года двадцатилетний Набоков оказался, совершив кружной путь по Европе, в Лондоне, где поступил в Тринити-колледж Кембриджского университета.
Через три года в Берлине погиб его отец — общественный деятель, политик, ученый, литератор, издатель. Он был лидером центристской фракции партии кадетов, членом первой Думы, а после ее разгона уехал в Финляндию, где выступил с декларацией протеста против царского произвола. Наказание: три месяца тюрьмы и запрет на участие в последующих созывах Думы.
Во врангелевском правительстве В. Д. Набоков был министром юстиции, а в Берлине - издателем эмигрантской газеты «Руль». Он получил пулю, не ему предназначенную — прикрыл собою давнего политического единомышленника П. Н. Милюкова, в которого стрелял русский монархист-фанатик.
Петербургский музей В. В. Набокова в доме, принадлежавшем семье Набоковых с 1897 года. Владимир Набоков родился здесь в 1899 году и провёл первые 18 лет своей жизни
Владимир Дмитриевич был, по рассказам знавших его, человеком суховатым, фамильярности не допускавшим, даже с близкими. Дети неизменно называли его «сэр». Тем не менее, даже и расходясь во многом, Набоков испытал сильное духовное воздействие отца, навсегда сохранил к нему и уважение, и тайную, не смеющую себя демонстрировать любовь. Это легко почувствовать, читая «Дар», «Другие берега», да и иные сочинения.
Имение в Рождествено по соседству с Батово и Вырой
Незадолго до гибели отца Набоков приехал в столицу Германии, где и начал издаваться (строго говоря, первые литературные опыты были предприняты еще в Петербурrе, но два изданных там томика стихов никто не заметил, и ныне они представляют чисто библиографический интерес). Вскоре начинающий писатель вошел в просторный круг русской литературной эмиграции. Но сразу занял в нем совершенно особое место.
Владимир Набоков (слева) и его братья и сёстры (слева направо): Кирилл, Ольга, Сергей и Елена. Фотография сделана в 1918 году
Оценивали его творчество русские писатели в эмиграции по-разному. Иван Бунин, прочитав «Защиту Лужина» (1929), воскликнул: «Этот мальчишка выхватил пистолет и одним выстрелом уложил всех стариков, в том числе и меня».
Юлий Айхенвальд, критик, уже после романа «Машенька» (1926) назвал Набокова «нашим новым Тургеневым». Неизменно высоко ценил Набокова Владислав Ходасевич, чьи черты сразу угадываются в облике поэта Кончеева из романа «Дар». Нина Берберова была впечатлена «Защитой Лужина» на всю жизнь. В книге «Курсив мой» она напишет: «Огромный, зрелый, сложный писатель, как Феникс, родился из огня и пепла революции и ИЗГнания. Наше существование отныне получило смысл. Все мое поколение было оправдано».
Но те писатели, которые имели отношение к парижскому журналу «Числа», — Георгий Адамович, Георгий Иванов, Зинаида Гиппиус — были преисполнены скепсиса, а иногда и злобы. Адамович ёрничал, Иванов писал, что Набокова вульгарен. Договорился до того, что назвал его «самозванцем, кухаркиным сыном, отщепенцем, жалким мошенником». Ругаться всегда нехорошо, а тут еще критику явно изменило чувство реальности.
Мемориальная доска на доме Вестфалишештрассе, 29.
Набоков, впрочем, в долгу не остался. Под псевдонимом Вивиан Калмбруд он опубликовал перевод мифического английского стихотворения «Ночное путешествие», где, между прочим, изобразил поэта-декадента, поглощенного таинством смерти: усевшись на край ванны, с розой в одной руке, с бритвой в другой, он готовился совершить самоубийство. Прототип устанавливался легко. Все это, однако, свары в благородном семействе.
А кого же Набоков считал писателем выдающимся? Из классиков Набоков ставил выше всего Гоголя, но нигде нет намека на признание в том, что он Гоголь – его учитель в литературе.
О современниках Набоков так и вовсе говорил уничижительно. Томас Манн ему неинтересен. Хемингуэй — лишь «современный заместитель Майн Рида», Сартр и Фолкнер — «ничтожные баловни западной буржуазии». Как-то Эдмунд Уилсон, известный американский критик, многолетний друг Набокова, обмолвился в письме к нему, что лучшим современным писателем считает Андре Мальро. Набоков не поленился ответить на четырех страницах, совершенно изничтожив французского писателя как стилиста.
Памятник Владимиру Набокову перед гостиницей «Montreux Palace», где писатель провёл последние годы жизни.
Солженицын, Пастернак – нобелевские лауреаты – не только не удостоились доброго слова, мало того, Набоков сравнивал «Доктора Живаго» с сентиментальной прозой мадам Чарской…
Да, надо отметить, что выдающийся писателю, судя по всему, мог и просто завидовать. Но невозможно определить статус Набокова-писателя, исходя из человеческих качеств его…
Источник: ЛИТЕРАТУРНАЯ ГАЗЕТА
