Зачем Псковской области эстрадно-джазовый оркестр? Почему творчество Муслима Магомаева – часть нашего культурного кода? Кто такой Янагисава? Правда ли, что профессора Московской консерватории не поверили в живую игру? От какой песни напряглись музыканты? На эти и другие вопросы ответили художественный руководитель и дирижёр Евгений Баранчиков и концертмейстер группы саксофонов эстрадно-джазового оркестра Псковской области Илья Гаврюсев в программе «Минкульт» радиостанции «Серебряный дождь» (88.3 FM) в Пскове.
– Евгений, эстрадно-джазовый оркестр Псковской области – новый коллектив для региона. Ничего подобного в нашей области не было. Как родилась и реализовалась эта идея?
Евгений Баранчиков (Е. Б.): Идея жила в моей голове давно, где-то с 2019 года. А с приходом нового директора филармонии и по инициативе Театрально-концертной дирекции Псковской области пошла реализация проекта. Начали собирать людей, готовить партитуры, нотный материал. И очень быстро, недели за две-три, коллектив в целом сложился и начал работать.
– Почему такой оркестр необходим Псковской области?
Е. Б.: Таким составом можно исполнять абсолютно любую музыку, начиная с саундтреков и заканчивая классической. Благо в нашем регионе такой необходимости нет, потому что существует Губернаторский симфонический оркестр Псковской области, но в целом подобные задачи для нас тоже выполнимы. Мы, как правило, будем исполнять вокальную музыку, а это близко народу и всегда вызывает интерес.
– Каков набор инструментов для оркестра этого типа?
Е. Б.: Изначально планировался биг-бенд с определённым набором инструментов. Как правило, это четыре-пять труб, пять тромбонов, четыре саксофона, флейта, гитара, клавиши, ударная секция, перкуссия. Но в связи с тем что необходимо играть разную музыку, решили группу расширить и добавили кларнеты, гобои, флейты.
– Сколько у вас музыкантов и как проходил отбор?
Е. Б.: Всего 25 человек. Это участники симфонического оркестра и ансамбля русской музыки «Псков», есть музыканты из военных оркестров и несколько студентов колледжа. Я живу в Пскове уже около семи лет, и профессиональные навыки каждого человека в музыкальной сфере для меня раскрыты. Поэтому выбор был очевиден. Подобный коллектив непросто собрать с точки зрения музыкального мастерства. У нас получилось, сейчас состав идеальный, не побоюсь этого слова. В большинстве своём 95 % музыкантов владеют инструментом на высоком профессиональном уровне.
– Эстрадно-джазовый оркестр предполагает весьма широкий репертуар. Какую музыку будет играть коллектив?
Е. Б.: Абсолютно разную, это будет зависеть от программ. Мы будем выступать на мероприятиях, приуроченных к каким-либо событиям. Очевидно, что на 80-летие Победы, на юбилеях великих артистов или композиторов. Люди знают эту музыку, им будет интересно. Также планируем классические джазовые программы в формате биг-бенда.
– В связи с появлением нового коллектива вы не оставите руководство военным оркестром?
Е. Б.: Нет, одно другому не мешает. Тем более всё происходит вне служебного времени и в выходные дни.
– Как подбирался репертуар для первого концерта?
Е. Б.: Первый концерт состоится 8 декабря в Большом концертном зале областной филармонии. Билеты дней за шесть, наверное, разошлись. Люди ещё просят, требуют. Концерт называется «Посвящение Муслиму Магомаеву», у него каждая песня – хит. Больше подбирали не сам репертуар, а композиции для конкретных вокалистов. Программу сделали недели за две, переработали некоторый материал под наш состав. И первая репетиция показала, что всё звучит достойно и всё получится.
– А почему «Посвящение», а не, к примеру, «Песни Муслима Магомаева»?
Е. Б.: Это дань уважения певцу. Плюс там будут не только песни, но и стихотворения, интересные факты из его биографии. Необычный рассказ о его жизни, который мы красной нитью протянем через весь концерт. До планирования концерта я даже не задумывался, какое большое место его песни занимают в жизни. А когда начинаешь поднимать весь пласт, оказывается, что на этом мы все и выросли. Сам не понимаешь, откуда знаешь наизусть эти песни.
Илья Гаврюсев (И. Г.): Думаю, это часть нашего культурного кода. У меня родные очень любят музыку Муслима Магомаева. Я её много слушал в детстве, много играл ещё в детской музыкальной школе, потом в училище и консерватории. Всё высечено в памяти.
– Программа по Муслиму Магомаеву больше для людей старшего поколения?
Е. Б.: Публика придёт разная. Да, львиная доля – люди старшего поколения, но с ними будут дети и внуки, поэтому охватим и этот сегмент. Аранжировки, направленность и исполнители у нас ориентированы на разный контингент. И наверное, будут люди, которым просто любопытно, что это такое. Ещё думаю, что придёт много музыкантов, которым тоже интересно посмотреть на всё это дело. Поэтому спектр зрителей широкий.
– Вы много репетировали?
Е. Б.: Репетиций было немного – в силу того, что все музыканты высокого уровня и в большинстве своём счастливы, что собрались вместе, могут играть музыку, которую ещё здесь не играли.
– Правда ли, что ваши коллеги, прослушав демозапись прямой трансляции, не верили, что оркестр играл вживую?
Е. Б.: Правда. Кусочек трансляции, просто записанный на телефон, я отправил старшим товарищам, некоторые из них – профессора Московской консерватории. И кое-кто из них бил лбом, говоря, что это было сведено плюс фанера, а мы просто стояли и изображали картинку. С одной стороны, печально, а с другой стороны, очень приятно, что была такая высокая оценка. Мы очень прилично звучали.
– Илья, у вас устоявшаяся музыкальная карьера, вы педагог. Это же большая нагрузка. Почему согласились на новый проект?
И. Г.: Для любого музыканта такой проект будет востребован хотя бы с точки зрения его профессиональных амбиций. Хочется играть в хорошем духовом коллективе, но далеко не каждая область может себе позволить постоянно функционирующий эстрадно-джазовый оркестр.
– Как сейчас дела в колледже с поступающими на ваше отделение?
И. Г.: К сожалению, у нас по всей стране есть определённый недобор на духовом направлении. Это происходит потому, что у большинства выпускников остаётся только такой выбор: ты идёшь либо в военный оркестр, либо в вольное плавание – на корпоративах играть, на банкетах. Редко кто может попасть в хороший коллектив, который прокормит его только этой работой. Большинству музыкантов приходится бегать по двум-трём работам.
– Ваш руководитель сказал, что таких саксофонистов, как вы, не то что в Пскове – в России по пальцам пересчитать. Интересно узнать о вашем творческом музыкальном пути.
И. Г.: Я родился на Камчатке, жил в небольшом посёлке, где вариантов дополнительного развития ребёнка было немного. Секция по боксу неплохая была, но я ходил не туда, а в музыкальную школу. И знаете, ни капли не жалею. Мне очень сильно повезло, потому что в нашей сельской музыкальной школе, не постесняюсь этого слова, работали гении педагогики. И тому, что я умею и знаю, во многом обязан им, потому что такую базу дают, мне кажется, в школах при консерваториях, а не в сельских. Отучился, и надо было выбирать, куда идти дальше. Решили: чего уж мелочиться! И я поехал в Москву. В тот момент сестра уже училась в Академии Гнесиных. Ну, посмотрели на меня и сказали: да, давайте. И теперь я в Пскове.
– Расскажите о своём саксофоне.
И. Г.: Я учился играть на саксофоне с девяти лет, и этот инструмент запал мне в душу. Играю и вот прямо вместе с ним звучу. А так как я рос на Камчатке, то естественно, что из стран, делающих профессиональные, хорошие музыкальные инструменты, ближе всего была Япония. Первый альт-саксофон заказали там в фирме, которая называется «Янагисава» – по фамилии мастера, основавшего фабрику. Мне понравились эргономика и звучание. Есть у меня и тенор-саксофон «Янагисавы» 1970 года, но это не возраст для инструмента.
– Если бы саксофон был человеком, то как бы вы его описали?
И. Г.: Это был бы мой самый близкий и лучший друг, на которого я могу всегда положиться. И он может положиться на меня.
– У музыкантов бывает такое погружение в музыку, что пространства вокруг уже не существует?
И. Г.: Если играешь в оркестре, то нет, нужно всегда себя контролировать. А на импровизации, когда мы собираемся с группой музыкантов в городе поиграть джаз, бывает, что можем заиграться.
– А в Пскове вообще есть джаз?
Е. Б.: Точечно есть хорошие джазовые музыканты, но они все в разных коллективах находятся. В 2018 году прошёл фестиваль «Воздух Джаз», который почему-то один год только просуществовал. А могло быть здорово, ведь такой летний фестиваль, несколько дней на открытом воздухе – замечательная идея.
– Насколько вы доверяете импровизации музыкантов и вообще в ходу это или нет?
Е. Б.: В ходу. Вот Илья великолепно в любом жанре, в любой тональности, в любой музыке ориентируется, и ему я доверяю. Есть ещё некоторые люди, которые тоже умеют это делать, но не каждый может импровизировать. Но импровизации обязательно будут, приходите, слушайте.
И. Г.: В программах биг-бендов без этого вообще не обойтись. Это один из столпов джазовой музыки, тут никуда не деться.
– Слушатель должен быть подготовленным к джазовой музыке?
Е. Б.: Джазовые концерты могут быть разной направленности. Авангард или что-то потустороннее не все пойдут слушать, мы ориентируемся в первую очередь на массового зрителя. Поэтому в большинстве своём будет то, что у всех на слуху. Будем исполнять джазовые и блюзовые композиции, ведь джаз и блюз неотделимы друг от друга. Разные песенки, которые все знают, услышат в совершенно неожиданных обработках.
– Насколько зритель влияет на чувства музыкантов и дирижёра?
Е. Б.: Очень сильно влияет. Это же атмосфера, непосредственный обмен эмоциями между музыкантами – дирижёр тоже всё-таки музыкант – и зрителем. И если контакт налажен, то успех будет. Но бывает очень тяжёлая публика. Разные причины: может быть, неинтересно или заставили прийти. И никак их не расшатать, сидят почти каменные. Музыканты посылают луч, а обратно ничего не приходит. Поэтому просто ровненько всё доигрывают.
– Какая беззащитная позиция у дирижёра: он спиной к залу, и непонятно, что там происходит. Только чувствуешь через своих музыкантов…
Е. Б.: На одном из последних концертов я смотрю: что-то музыканты напряглись, стали ответственнее играть. Песня была «Поклонимся великим тем годам». А в конце увидел, что зал стоит. И эта энергия монументальная из всех углов отражалась.
