Красный командир А.А.Федоров вспоминал о своей встрече со священником из ссыльно-поселенцев в с. Большекурейное Курганского уезда во время Тобольско-Петропавловской операции на Урале:
«9 сентября 1919 года мы достигли большого, богатого села Куреинское.
Получилось так, что там одновременно сошлись все три полка и штаб бригады с тылами. Желая разгрузить село, командир бригады решил два полка выдвинуть вперед, один полк расположить в деревне Шенеринской, находившейся к югу от нас за небольшим озером.
В тот же день 37-й и 39-й полки с бригадной артиллерией выступили вперед, хотя было уже довольно поздно. 38-й полк под командованием Т.О.Эрна расположился в Шенеринской. В Куреинском остался только наш штаб со всеми своими подразделениями и тылами.
По обыкновению, мы заняли под штаб дом попа.
Хозяин наш, отец Павел, средних лет, цветущего здоровья, держал себя с достоинством, в разговоре старался показать большую начитанность. Выяснилось, что он бывший студент Московского университета, когда-то был сослан в Сибирь за участие в студенческих волнениях. Долго здесь не находил себе пристанища и случилось так, что влюбился в эпархиалку, женился и по настоянию тестя стал попом.
– Как-то неловко сознаваться: студент-народник и вдруг – поп, – признался он, смущаясь и краснея. – Успокаиваю себя тем, что не я, так на моем месте был бы другой. Чувствую все же за собой какую-то вину, стараюсь искупить ее. Завел здесь вечернюю школу, провожу воскресные чтения, беседы...
Попадья, моложавая, очень расторопная и веселая, встретила нас приветливо, радушно. Она оказалась толковой, сноровистой хозяйкой. В руках у нее все кипело. Ей помогали молодая, улыбчивая кухарка и две дочери»[1]
Однако на следующий же день красным пришлось отступить. Село заняли части 11-й Уральской казачьей дивизии. А вскоре разыгралась трагедия: крестьяне-партизаны напали ночью на дивизию и зарубили топорами 60 человек из них, чуть не захватив и командира, генерал-майора А.В.Круглевского. Разнесся слух, что партизан прятал у себя в церкви священник. За это нападение белые жестоко расправились с нападавшими: все жители были согнаны казаками на площадь и расстреляны; само село сожжено. Священник также был казнен вместе с семьей – женой, двумя дочерьми и работницей, причем женщин перед этим изнасиловали[2]. За эту выдающуюся даже по тем временам жестокость генерал Круглевский был снят с должности начальника дивизии[3].
Пример о.Павла является ярким примером белого террора, обрушившегося на представителя духовенства. Это было вполне закономерно. Хотя белые режимы покровительствовали православной религии, они не могли мириться со своими политическими противниками, даже если они происходили из духовенства. Им также, как и остальным, грозила тюрьма или смертная казнь. Примеры подобных репрессий тоже есть, хотя они весьма немногочисленны.
Самым известным священником, который был убит «белыми», является Калабухов, член Кубанского правительства и сторонник кубанской независимости. В ходе конфликта деникинцев с кубанцами он был выбран как жертва показательного наказания и повешен. При этом его сан не имел никакого значения; не все в Екатеринодаре даже знали, что он священник – Калабухов не носил рясы, а ходил в кубанской одежде, в черкеске с кинжалом. «Когда Калабухова повесили (это было ночью, около трех часов утра), Кубанский епархиальный Совет спохватился и, экстренно собравшись в тот же день, чуть ли не в шесть часов утра, вынес постановление: запретить Калабухова в священнослужении (уже повешенного)»[4].
Однако по политическим мотивам убивали в основном священников, как-то связанных с большевиками. Одним из них был Михаил Жедяев, служивший в с.Кочебахтино Рождественской волости Кунгурского уезда. Летом 1918 г. он снял сан, вступил в партию и стал волостным агитатором уезда, агитируя за организацию комбедов и против духовенства[5]. По отзывам мемуаристов, он пользовался у крестьян авторитетом[6]. Однако его агитаторская деятельность продлилась всего несколько недель: после прихода сибирских белогвардейцев он был арестован. Как утверждают местные исследователи, «М.С.Жедяева зверски избили, раздели и в тридцатиградусный мороз вели до Кочебахтино, где и расстреляли»[7]. Хотя Жедяев, как уже указывалось, уже снял сан, он записан современной церковью в новомученики земли кунгурской.
Были и другие расстрелы белыми священников на Урале. 30 мая 1919 г. вдова пермского священника Стабникова упомянула в своих показаниях колчаковскому следователю про «дьякона Анисима Решетникова, расстрелянного сибирскими войсками за явное сочувствие большевикам»[8]. Во время Ижевско-Воткинского восстания так же был убит проявлявший сочувствие к большевикам священник Дронин[9]. В 1918 г. в партизанскую бригаду П.Деткина, действующую на левом берегу реки Камы, вступил 17-летний Сережа Брежнев – сын священника, расстрелянного белыми за сочувствие Советской власти[10].
Такие случаи были и на Юге. Полевой суд в Ростове-на-Дону приговорил к 16 г. каторги бывшего священника Волкова «за призыв путем печати к большевистскому движению»[11]. По сообщению ростовской газеты «Вольная Кубань», в том же Ростове-на-Дону был расстрелян священник Митропольский. Расстрел был произведен «за произнесенную им в церкви речь, в которой он призывал прекратить гражданскую войну и примириться с Советской властью, провозгласившей равенство и братство всех трудящихся»[12].
Отдельно стоит упомянуть священника Ф.А.Парнякова – настоятеля русского православного прихода в монгольском селении Нийслэл-хурэ. Он был на хорошем счету у начальства. Сначала он был либералом, а потом стал поддерживать большевиков[13]. В частности, он укрывал от террора белых соратников С.Г.Лазо: сотрудников газеты «Власть труда» Луцкого и Сибирцева[14]. Уже летом 1917 г. он раздавал в Монголии революционную литературу, которую ему прислал сын Пантелеймон из Петербурга. Русские в Нийслэл-хурэ называли его «наш красный поп».
Его сын П.Ф.Парняков и дочь М.Ф.Парнякова в 1916 – начале 1917 г. стали членами большевистской партии и принимали активное участие в боях за советскую власть в Сибири. П.Ф.Парняков был секретарем штаба иркутского ВРК, позже стал комиссаром просвещения Центросибири и членом сибирской ЧК; написал «тезисы по культурно-просветительной деятельности», в которых призывал к социалистическому воспитанию трудящихся, отмене преподаванию религии, введению предмета по политэкономии и рабоче-крестьянской революции, политической агитации. Он написал также брошюру «О семеновщине», изданную по распоряжению сибирской ЧК. М.Ф.Парнякова впоследствии стала заведующей осведомительным отделом Центросибири, затем была в Нийслэл-хурэ, работала в Дальбюро ЦК РКП(б). В 1919 г. сын Парнякова был казнен. До него самого очередь дошла в 1921 г., когда Ургу заняла Азиатская дивизия барона Унгерна. За сочувствие красным Парняков был, конечно, арестован. По некоторым данным, белые пытались «сделать его монархистом», но через три дня пыток казнили[15]. Позднее на судебном процессе Р.Ф.Унгерн говорил, что приказал убить священника потому, что тот был председателем «какого-то комитета»[16].
Ясно понимая, что убийство священника компрометирует «христианскую миссию» армии Унгерна, его подручные позже пытались оправдаться, выставив Парнякова в самых черных красках. Полковник В.Ю.Сокольницкий, начальник штаба отряда Кайгородова, писал, что Парняков был большевиком и председателем кооператива Урги[17]. Член Войскового правления Енисейского казачьего войска К.И.Лаврентьев, во время осады Урги заключенный китайцами в тюрьму, утверждал, что Парняков не давал перевести заключенных в теплое помещение[18]. Офицер М.Г.Торновский обвинял его в гибели 100 русских, расстрелянных по их доносам в Урге и ее окрестностях, в работе на революционеров с 1905 года, безнравственности: «пьяница, похабник, несомненный атеист»[19].
Утверждения о пьянстве и безнравственности, думается, легко опровергаются многолетней безупречной службой Парнякова в Нийслэл-хурэ. Притом на совести унгерновцев это не единственный церковник. В поселке Алтан унгерновцы, уходя в поход 15 сентября 1921 г., убили священника, «не сочувствовавшего семеновцам»[20].
Любопытно, что у Федора Парнякова был коллега-однофамилец с удивительно похожей судьбой – священник Успенской церкви Кяхты-Троицкосавска Виктор Викторович Парняков.
Родился он в Троицкосавске 5 октября (по ст. ст.) 1875 года в семье диакона Успенской церкви Виктора Павловича Парнякова – сына дьяка. Семья имела собственный дом в городе. В 1892 г. он окончил 4-класссное училище, выдержал испытание на звание учителя начальной школы, служил преподавателем Закона Божьего Хамнейской, а затем Красноярской церковно-приходских школ.
По рукоположении в сан диакона в мае 1900 г. он стал служить в Успенской Троицкосавской кладбищенской церкви, а после смерти летом 1906 года штатного священника Успенской церкви Константина Малова был рукоположен в сан иерея. Все это время он активно работал по линии народного просвещения – был законоучителем 3-го городского приходского училища, ремесленной школы Я.А. Немчинова, Успенского городского приходского училища, женской воскресной школы г. Троицкосавска, а также занимал еще целый ряд общественных постов. В частности, в Первую Мировую он был членом общества повсеместной помощи пострадавшим. О его судьбе после революции известно немного – он стал членом Совета депутатов, за что был расстрелян белыми где-то в районе Новоселенгинска, когда везли его в Верхнеудинскую тюрьму. Виктор Парняков был похоронен верующими рядом с Успенской церковью[21].
Как видим, отношение к духовенству у белых вполне прагматично определялось политическими, а не только идейными причинами. И все же нельзя сказать, что «красное духовенство» было хоть в какой-то мере значимым фактором в гражданской войне. Его представители были единичны, и никак не могли влиять на внутрицерковную жизнь.
