Чейзу десять лет. Его зрачки затянула старческая лазурь, морду облепила густая седина, походка стала негибкой. За годы «совместной жизни» он вполне приспособился ко всем моим, с его точки зрения дурацким, предписаниям и запретам. Он давно не затевает драк с другими собаками. И даже более. Стоит впереди появиться незнакомому кобелю — и вместо того, чтобы учинить немедленное сражение, отставной гладиатор сам, без отдельной команды, пристраивается к ноге. Да ещё посматривает на меня снизу вверх, этак со значением: «Видишь, какой я хороший?…»
Увы, не все встречные псы могут блеснуть подобной воспитанностью, и это меня тревожит. Раньше я была на сто процентов уверена: напади кто на Чейза — получит урок, о котором до конца дней своих не забудет. А теперь всё чаще ловлю себя на беспокойной мысли: случись что, не понадобится ли мне хватать палку и бросаться на выручку?… Сможет ли мой старик за себя постоять?…
То, чего боишься, имеет свойство очень скоро происходить. Причём совершенно внезапно и без всякого предупреждения…
Дело было летом на даче. Мы стояли в воротах участка, расположенного поблизости от нашего. Я разговаривала с соседом, Чейз — без поводка — мирно грелся на солнышке… Неожиданно заметив, как напрягся кобель, я проследила направление его взгляда, и в животе сразу стало холодно. Прямо к нам бодрой рысью двигалась Превеликая Неприятность. В виде кобеля чёрного терьера. Молодого, наглого и здоровенного — на добрых полторы ладони крупнее моего, в общем-то, весьма немаленького питомца. Намерения черныша не оставляли сомнений. Голова и хвост вскинуты по-боевому, вислые уши торчком… «Чё расселся, дед? А ну вали отсюда, да побыстрей!»
Беспечный хозяин прогулочным шагом двигался следом за псом, отстав метров на пятьдесят.
Чейз, надо отдать ему должное, до последнего не двигался с места… Дистанция между тем сокращалась, достигая критической отметки, но черныш не остановился, и это была его большая жизненная ошибка. Метров с полутора Чейз атаковал — молча, сокрушительно и беспощадно. Исход боя стал ясен в первую же секунду: Молодой забияка угодил под танк! И это мой глухой на одно ухо, хромающий на все лапы старикашка, которого я собиралась спасать с дубиной в руках?… Мгновенные движения, чудовищная мощь!.. Страшные жёлтые клыки сверкнули, как меч оскорблённого самурая, и сграбастали кудрявую чёрную холку. Для начала Чейз подмёл агрессором улицу. Потом с треском проутюжил им кусты. И наконец впечатал наглеца в соседский забор, чуть не проломив железную сетку. По ходу экзекуции воинственный рык чёрного терьера сменился визгом и воплями, примерно переводимыми на человеческий язык как «Дяденька, прости засранца!..»
Когда сопротивление прекратилось совсем, Чейз презрительно выплюнул оппонента, позволив вернуться к хозяину, дал мне ухватить себя за ошейник… и стал ждать наказания, отлично зная: каким бы ни был расклад, за драку в своём присутствии я по головке гладить не буду.
Ему действительно достался крепкий шлепок поводком. Но когда мы ушли с ним за угол и нас больше никто не мог видеть, я… бухнулась на утоптанный уличный песок и крепко обняла кобеля. Изумление в его глазах невозможно передать никакими словами. Он-то приготовился к добавочной выволочке, а я целовала седую, покрытую шрамами морду и приговаривала:
— Ну, старая сволочь, ну, умница, ну, молодец… Ещё не весь песок высыпался…
2
В городских дворах, которые мы пересекаем на прогулке, нам почти каждый день встречается совершенно дряхлый кобель — чёрная овчарка по кличке Чак. Бедолаге сильно не повезло со здоровьем. Помимо обычных старческих проблем, у него ещё и серьёзные онкологические неприятности. Хозяйка говорит, года три назад врачи давали Чаку всего несколько месяцев жизни. А он — вот он, живёт до сих пор. И даже интерес к окружающему утратил не до конца. Только почти вся прогулка теперь уходит на то, чтобы собраться с духом, присесть и, болезненно постанывая, сделать своё дело. На снегу после этого остаются кровяные следы…
Я вообще-то не пускаю Чейза знакомиться с кобелями, хотя бы отдалённо сопоставимыми с ним по размеру. Мало ли какая искра проскочит? Чейз, в молодые годы свирепый боец, с возрастом приобрёл выдержку и великодушие. И к тому же постиг, что на свете есть масса интересных занятий помимо иерархических разборок с соплеменниками. Теперь он не прочь предложить менее продвинутому кобелю свою дружбу и покровительство. Но — только до первого знака неуважения. Горе тому, кто вздумает, скажем, положить ему морду на холку! Тут он для начала хорошенько оттреплет, а потом уж начнёт соображать, как это согласуется с хозяйскими установками… Оно нам надо?
Между тем владелица Чака исполняет в наших гаражах обязанности неформального старосты, так что мы с ней иногда останавливаемся поговорить о делах. Чейз при этом неизменно сидит у моей ноги, а Чак, понимая неравенство сил и побаиваясь громилы в железном наморднике, отходит на длину поводка. Лишние переживания и конфликты ему не нужны…
По крайней мере, так всегда было раньше. Но, видно, вконец пошатнувшееся здоровье поставило Чака выше мирской суеты. В один прекрасный вечер, вместо того чтобы тихо отсиживаться в сторонке, он повернулся и заковылял на негнущихся лапах прямо к моему всё ещё очень грозному «пенсионеру».
Чейз сразу приподнял уши и потянулся вперёд, и я сочла за благо предупредить:
— Осторожно!
Хозяйка Чака только отмахнулась.
— Мой драться не полезет, — сказала она.
«Твой-то, может, и не полезет…» — подумала я. И на всякий случай изготовилась перехватить поводок. Ещё мне не хватало, чтобы немощный Чак по старческой забывчивости допустил какую-нибудь оплошность, а Чейз, по-прежнему способный посрамить иных молодых, вывалял его за это в снегу!
Дальнейшее наполнило меня, без преувеличения, чувством глубокого раскаяния и стыда. По обыкновению перестраховавшись с гладиаторскими наклонностями питомца, я позорно недооценила его ум. Не говоря уже о благородстве.
Чейз как-то очень чопорно встал… Медленно-медленно подался навстречу…
Надо было видеть, до чего осторожно и бережно обнюхивал он беззащитного старца, как откровенно боялся его испугать, а более того — нечаянно ущемить его гордость! С каким терпеливым достоинством подставлял ему для обнюхивания собственное охвостье — каковое и было изучено Чаком внимательно и благодарно…
После чего два старика уселись рядом, буквально плечом к плечу. И стали наблюдать за игрой маленьких пуделей, гулявших неподалёку…
(с) Мария Семёнова
