Мораль атомной бомбы
В начале августа 2025 г., накануне 80-летия американских атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, в американской прессе вышла статья известного консервативного обозревателя и главного редактора влиятельного издания National Review Рича Лоури.
Первого августа Лоури опубликовал текст в издании The New York Post под заголовком «80 лет назад атомная бомба спасла бесчисленное количество жизней, но сегодня мы должны защищаться от атомного оружия»,[1] а второго августа в The National Review был опубликован тот же текст под заголовком «Трумэн принял правильное решение, сбросив бомбу».[2]
Содержание этого короткого текста, дважды опубликованного под разными заголовками, достаточно полно отражено в самих заголовках и поэтому не требует каких-либо специальных пояснений. Следует только указать, что на сайте The New York Post заметка сопровождалась опросом читателей о допустимости атомных бомбардировок Японии, в котором из 1700 читателей 60 процентов проголосовали положительно. Текст Лоури вызвал ожидаемый резонанс, в том числе и в российских СМИ. Он обозначил очень важный, но редко звучащий вопрос, в каком случае применение ядерного оружия, в том числе в отношении мирного населения[3], может быть допустимым. Возможна ли какая-либо мораль, которая легитимирует такой поступок?
В современной философской этике существуют три основные парадигмы, на которых базируется вся последующая моральная аргументация. Это деонтологическая этика, наиболее ярко проявившаяся в рамках религиозной этики и в светском варианте – в кантианском подходе. Утилитаризм, сформулированный английским философом Иеремией Бентамом в конце XVIII – начале XIX веков. А также этика добродетели, которая в современном виде сформулирована во второй половине XX века, но черпает своё вдохновение в античности, прежде всего в философии Аристотеля. Из трёх главных этических парадигм ни деонтологическая этика, ни этика добродетели не рассматривают возможность признания этичным поступка, связанного с применением ядерного оружия в отношении мирных граждан. Особняком стоит утилитаризм, речь о котором и пойдёт ниже.
То есть, принимая решение на основании этики утилитаризма, субъект должен всегда выяснять, какое последствие можно ожидать от этого решения. Этичным будет то, что даёт наилучший результат. К примеру, кантианская этика, наоборот, обращает внимание прежде всего на мотив поступка, а не на конечный результат, что демонстрирует принципиальные различия между конкурирующими этическими парадигмами. С момента появления утилитаризм всегда сталкивался с серьёзной критикой, но обладал и существенными преимуществами, что позволило данной этической теории фактически быть ведущим направлением в англоязычном мире почти полтора столетия, вплоть до середины XX века. Только после этого под напором критики и из-за невозможности решить многие внутренние противоречия утилитаризм уступил лидирующее место деонтологическим теориям. Тем не менее говорить о закате утилитаризма не приходится, и в настоящее время в мире много сторонников этой этики.
Суть заключается в том, что внешнему наблюдателю предлагается решить, кому жить, а кому умереть в ситуации, когда потерявшая управление вагонетка мчится по путям и без какого-либо вмешательства наверняка убьёт пять человек, находящихся на её пути, которые не могут избежать этой участи. Всё может изменить внешний наблюдатель, у которого есть выбор: переключить стрелку, и тогда вагонетка направится на запасной путь, но тогда жертвой станет один человек. Вопрос моральной дилеммы в том, какое решение принять внешнему наблюдателю. С точки зрения утилитаристской этики решение очевидно – нужно переключить стрелку и спасти пять жизней, пожертвовав одной. Результат очевиден, и его максимизация является моральным требованием. Однако с позиции других этических парадигм это решение не столь однозначно. Примечательно, что автор дилеммы вагонетки, философ Филиппа Фут, сформулировала этот пример именно в рамках критики утилитаризма.
Если вернуться к ситуации с бомбардировками Хиросимы и Нагасаки, можно увидеть дилемму вагонетки в действии в самом радикальном её проявлении. В 1947 г. военный министр США в годы Второй мировой войны Генри Стимсон писал по поводу принятия решения о бомбардировках: «Такой эффективный шок (применение атомной бомбы. – Прим. авт.) спас бы во много раз больше жизней, как американцев, так и японцев, чем причинённый вред»,[4] в то время как о планах продолжения войны обычными вооружениями он отмечал следующее: «Мы подсчитали, что если мы будем вынуждены довести этот план до конца, то основные боевые действия закончатся самое раннее во второй половине 1946 года. Я был проинформирован, что только американские войска могут понести потери в результате таких операций, которые, как ожидается, приведут к более чем миллиону жертв. Можно ожидать дополнительных больших потерь среди наших союзников, и, конечно, если бы наша кампания была успешной и если бы исходить из предыдущего опыта, потери противника были бы намного больше наших собственных»[5].
В 1981 г. в журнале The New Republic опубликована статья влиятельного историка и писателя Пола Фасселла под заголовком «Спасибо Богу за атомную бомбу». В ней автор текста и участник Второй мировой войны писал следующее: «Опыт подсказывает, что жаль не то, что мы использовали бомбу, чтобы покончить с японской войной, а то, что она не была готова вовремя, чтобы покончить с немецкой. Если бы только её можно было запустить в производство быстрее и сбросить в нужный момент на рейхсканцелярию <…> большая часть нацистской иерархии могла бы быть уничтожена немедленно, спасая не только от позора Нюрнбергского процесса, но и жизни около четырёх миллионов евреев, поляков, славян и цыган, не говоря уже о жизнях и потерях миллионов солдат союзников и Германии <…> Гарри Трумэн… он знал, что такое война, и лучше, чем некоторые из его критиков тогда и сейчас, понимал, что он делает и почему он это делает. “Найдя бомбу, – сказал он, – мы применили её. …Мы использовали её, чтобы сократить мучения молодых американцев”»[6].
Таким образом, можно заключить, что моральное оправдание применения атомного оружия в Хиросиме и Нагасаки имеет в США долгую историю, которую можно отсчитывать, начиная с позиции, высказанной администрацией Гарри Трумэна. В этом контексте в начале упомянутый текст Рича Лоури не является чем-то оригинальным, а лишь дежурно поддерживает существующую традицию, не добавляя ничего принципиально нового.
В то же время нельзя сказать, что такая позиция является широко распространённой. Не только представители деонтологической этики или этики добродетели выступили с резкой критикой атомных бомбардировок, но и ведущие представители утилитаризма XX века – Ричард Хэар и Питер Сингер – тоже осуждали этот акт. Ключевыми аргументами, высказанными Хэаром и Сингером, были доводы, что в случае атомных бомбардировок Японии не была рассмотрена какая-либо альтернатива, которая могла бы дать лучший результат.
Философы утверждают, что более оптимальным решением было бы воздержаться как от кровавого штурма японских островов в ходе десантной операции, так и от применения атомной бомбы в том виде, в каком это произошло. К примеру, по их мнению, можно было бы продемонстрировать японцам возможности атомной бомбы в безлюдном месте, что также с высокой вероятностью привело бы к капитуляции противника. К тому же Япония ко времени применения атомного оружия уже фактически проиграла войну и не могла бы вести боевые действия какое-либо продолжительное время. К моменту применения бомбы Германия уже капитулировала, а СССР перебрасывал наиболее боеспособные подразделения на Дальний Восток для битвы с Японией – последней из ещё не признавших поражение стран «оси». Таким образом, этот утилитаристский контраргумент говорит не столько об аморальности бомбардировки как таковой, сколько о неоптимальном решении.
Кроме того, утилитаристы используют ещё ряд аргументов против применения ядерного оружия. Важнейшим можно назвать тот, что связан с невозможностью просчитать последствия применения такого оружия. Как уже было отмечено, для утилитаризма просчитываемый результат является основополагающим требованием, а применение ядерного оружия скорее представляет собой шаг в неизвестность, где последствия предсказать невозможно. Это особенно актуально в случае, когда ядерное или сопоставимое по мощности оружие есть не у одной страны.
Таким образом, позиция, оправдывающая бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, является маргинальной в академическом сообществе философов, занимающихся вопросами этики. Лишь малая часть утилитаристов готова отстаивать эти действия; подавляющее большинство выступает резко против. В то же время в рамках политической дискуссии существует линия аргументации, представленная перечисленными в статье авторами, которые, не погружаясь в вопросы фундаментальной этики, стремятся оправдать бомбардировки, руководствуясь опытом и политическими реалиями, – серьёзное моральное обоснование для них вторично.
Стоит напомнить, что во Второй мировой войне, на пике её ожесточения, бомбардировки, уносившие десятки тысяч жизней мирных жителей, были ужасающей, но общепринятой нормой. Яркие примеры – уничтожение союзниками Дрездена или ковровые бомбардировки Токио в марте 1945 г., число жертв которых сопоставимо с потерями в Хиросиме.
Поэтому у президента Трумэна и военного министра Стимсона, принимавших решение, не было тех этических дилемм, что были сформулированы философами гораздо позже в тиши университетских кабинетов. Сопоставлять ситуацию, в которой находились политики и военные, с академическими дискуссиями, по меньшей мере, наивно. Люди, оказывающиеся перед реальной дилеммой вагонетки, действуют в экстремальных условиях, где стресс, эмоции и груз ответственности часто приводят к трагическим и необратимым последствиям. И хочется надеяться, что в будущем мировым лидерам больше не придётся сталкиваться с дилеммой Трумэна и ей подобным.
Автор: Дмитрий Балашов, кандидат юридических наук, старший преподаватель факультета права НИУ ВШЭ, выпускник школы авторов журнала «Россия в глобальной политике» «Учи учёного-3».