С 3 по 23 июня 2024 на территории Свято-Никольского Угрешского ставропигиального монастыря в г. Дзержинский проходила реабилитационная программа для людей, столкнувшихся с горем утраты. Ее первыми участниками стали девять взрослых и семеро детей, у которых в зоне СВО погибли близкие. Вот история одной из них. Однажды, когда я гостила у родителей, в домофон позвонили. У двери стояли люди в форме. Мой сын уже 8 месяцев был на фронте, и я сразу поняла — с ним что-то случилось. Но что?...
С 3 по 23 июня 2024 на территории Свято-Никольского Угрешского ставропигиального монастыря в г. Дзержинский проходила реабилитационная программа для людей, столкнувшихся с горем утраты. Ее первыми участниками стали девять взрослых и семеро детей, у которых в зоне СВО погибли близкие. Вот история одной из них.
Ирина
участница программы из Челябинска
Однажды, когда я гостила у родителей, в домофон позвонили. У двери стояли люди в форме. Мой сын уже 8 месяцев был на фронте, и я сразу поняла — с ним что-то случилось. Но что? Меня попросили продиктовать свой номер телефона, а потом позвонили из военкомата и сообщили: «Ваш сын погиб при выполнении воинского долга». Сердце мое разорвалось. Что было дальше — помню смутно. Приходить в себя понемногу стала лишь на следующий день. Да и то только потому, что нужно было заняться похоронами. Все вокруг твердили: «Ира, соберись, надо с честью его проводить!». И я собралась. Проводила... И снова погрузилась в пучину боли.
Артему было 20 лет. Смышлёный добрый мальчик. Я всегда гордилась, что у меня такой мужчина растет — добрый, отзывчивый, сильный.
Прошло почти два года. Все это время я просыпалась, натягивала улыбку и... не жила, просто существовала. Пока вдруг не поняла: так дальше продолжаться не может. И когда в группе поддержки для семей военных мне предложили поехать на реабилитацию в Николо-Угрешский монастырь, я долго не раздумывала — сразу согласилась.
На тот момент моим дочерям было 12 и 19 лет. Старшая во всю готовилась к свадьбе, а младшую я решила взять с собой. И начались чудеса! Я снова стала нормально спать, вернулись силы и аппетит, и дочь стала внимательнее ко мне. А то я была так погружена в собственную боль, что не замечала, что моим девочкам тоже плохо, что они переживали произошедшее так же сильно, как и я. А тут черная скорбь стала сменяться светлой памятью, и я даже почувствовала силы сделать памятный альбом о сыне — раньше одна мысль об этом навевала тоску. А сейчас, хоть, бывает, и поплачу, когда смотрю на его фотографии, но быстро успокаиваюсь.
Во время реабилитации, помимо работы с психологами и в группах, мы ходили на службы, молились, общались с батюшками. А еще трудились. И я давно не получала такого удовольствия от мытья курятника и посадки голубики! И хотя я всегда верила в Бога, но таких близких отношений с Ним у меня никогда не было. Я поняла, самое главное — никогда не замыкаться в себе и уметь делиться своей болью с теми, кто рядом. И, конечно, молиться. Без молитвы никуда.
Реабилитационная программа была разработана учредителем и ведущим специалистом АНО «Центр кризисной психологии и социальной реабилитации», кризисным психологом Михаилом Хасьминским. Особенность этой программы в том, что она включает не только психологическую помощь, но и духовную поддержку.
Записала Сабина Кухарчук
