Существует несколько версий того, откуда появилось выражение les pieds-noirs — «черноногие». Наиболее приземлённая (и, по-видимому, наиболее близкая к действительности) возводит его к высоким чёрным сапогам французских офицеров, появившихся в Алжире в недоброй памяти 1830 году…
В другой версии, связанной с некоторым видом перелётных птиц, имеющих чёрные лапки, несравненно больше поэзии, но это, похоже, единственная её опора. Наконец, некоторые полагают, что «черноногие» — это неправильный перевод арабского выражения ben nouar, что в переводе означает «сын цветов»; правда, при изучении истории колонизации Алжира европейцами в это возвышенное определение как-то особенно слабо верится.
В этническом отношении «черноногие» были весьма пёстрым образованием. Франция в Алжире была представлена преимущественно эльзасцами и жителями Лотарингии: их поток был особенно ощутимым в 1870-е годы, когда по итогам франко-прусской войны эти две исторические области перешли к только что провозглашённой Германской империи. Немало желающих переехать обнаружилось в Испании, переживавшей в 19-м столетии едва ли не самые худшие свои времена. Особенно много было среди них каталонцев, подвергавшихся на родине насильственной испанизации. Гонимые османами греки, евреи со всей Европы, русские эмигранты в первые послереволюционные годы — иными словами, «в Алжир за лучшей жизнью» отправлялись, как правило, те, у кого она «по месту прописки» была не особенно сладкой.
В результате получилось довольно своеобразное сообщество людей, где-то легко перенимающих новое и несвойственное их культурам, а где-то двумя руками держащихся за «наследие дедов и отцов». Взять, например, язык. Учить арабский или берберские «черноногие» отказывались категорически. Даже те, кто по роду деятельности должен был ежедневно общаться с многочисленными представителями коренного населения (например, фермеры, нанимавшие батраков), обходились несколькими десятками исковерканных арабских слов; миллионы арабов и берберов, напротив, довольно свободно владели французским. В школах для детей европейских колонистов арабский не был обязательным предметом. В результате отрыва от прежних корней (а к середине 20-го века подавляющее большинство «черноногих» были эмигрантами в третьем-четвёртом поколении и на исторической родине никогда не бывали) сложился свой, особый диалект французского языка. Он не воспринял некоторых тенденций в развитии языка собственно Франции, был переполнен арабизмами, а также заимствованиями из каталанского, испанского и других языков предков колонистов, имел свои фонетические особенности.
Совершенно противоположная ситуация сложилась с едой. Вот здесь наблюдался практически ничем не стеснённый «диалог культур». В результате кухня «черноногих» представляет собой местную арабо-берберскую в своей основе с многочисленными «добавками» из французской, испанской, каталонской, сефардской и других. Кускус, многочисленные «намазки» — кисломолочные и овощные, щедро сдобренные кунжутной пастой тахини, бесконечные помидоры и сладкий перец, баранина и курятина — всё это отличительные особенности меню «черноногих».
В социальном отношении «черноногие» были неоднородны. Ещё в 19-м столетии в их среде выделилась своеобразная аристократия, «гранды колоны», «великие поселенцы» — те, кто происходил из числа ранних колонистов и смог добиться значительного финансового успеха; большинство же алжирских европейцев составляли люди небогатые. Идеологически «черноногие» едиными также не были, по крайней мере, в 20-м столетии. Преклонение перед всем французским и любовь к северной Африке составляла их общий Символ Веры, а в остальном они могли быть и левыми, как коммунист, писатель и журналист Альбер Камю или философ Жак Деррида, консерваторами, как один из видных сторонников де Голля генерал Филипп Леклерк, или крайне правыми, как один из руководителей ОАС генерал Эдмон Жуо; правые взгляды, пожалуй, преобладали, колониализм всё-таки обязывает.
В любом случае они старались не смешиваться с арабским и берберским населением (которое, в свою очередь, за довольно редким исключением, тоже с распростёртыми объятиями им навстречу не спешило): жили, учились и развлекались обособленно; работали нередко вместе, но при этом никогда не забывали кто есть кто.
«Черноногие» не хотели покидать Алжир, но почти всем им пришлось это сделать: градус, до которого поднялось взаимное ожесточение во время войны за независимость, был настолько высок, что очень немногие потомки европейцев рискнули остаться в Алжире после 1962 года. Большинство уехали во Францию и испытали там серьёзные трудности с ассимиляцией — ведь при том, как они гордились своей «французскостью», там, на другой стороне Средиземного моря, французами они, по большому счёту, не были.
Они были les pieds-noirs — «черноногими».
