В Древнем мире нужно грудное вскармливание или нет, обсуждению не подлежало: это был вопрос выживания. Если у матери были проблемы, брали кормилицу, например, сохранились соответствующие договоры, которые заключались во времена вавилонского царя Хаммурапи. В древнеегипетском папирусе Эберса (один из самых ранних дошедших до нас медицинских справочников) найдены рецепты увеличения лактации. А в древнейшем индийском медицинском трактате «Сушрута-самхита» есть рекомендации по проверке качества молока кормилицы: его смешивали с водой и, если молоко не меняло цвет, значит, было качественное. Во времена Античности появился другой тест — его капля, нанесённая на ноготь, не должна была растекаться. Так называемая «ногтевая проба» продержалась несколько столетий.
Кормилиц иногда брали не на длительный период, а только на первые дни жизни ребёнка: древние полагали, что молозиво вредно для младенца, поэтому мать начинала прикладывать его к груди только на 4−5 день. Примерно с шести месяцев врачи разрешали давать малышам хлебные крошки, яйца, супы и даже разбавленное вино. А Гиппократ полагал, что разбавленное вино помогает новорождённым от болей в животе.
Греки придавали грудному кормлению сакральный смысл, вплоть до того, что акт кормления другой женщиной означал усыновление. У римлян существовал целый сонм богов, которые помогали наладить кормление. Богиня Румина наполняла грудь матери молоком, бог Вагитан открывал рот младенца при рождении, а Эдука учила малыша есть. Полагали также, что от личности «молочной матери» зависел характер ребёнка: свирепость Нерона, например, объясняли тем, что его воспитывала пьющая кормилица. А если ребёнок болел, то лечить рекомендовали не его самого, а женщину, которая его кормит.
Многое из античной традиции перешло в средневековую Европу. Например, сохранялась традиция приглашать кормилицу на первые дни после рождения ребёнка, так как молоко матери в это время якобы опасно для малыша. Если же кормилица была нужна постоянно, то она могла и забрать младенца на 2−3 года в свой дом, а передать родителям после окончания лактации.
У приглашения кормилиц в аристократические семьи был ещё один смысл: в знатных семьях Европы принято было иметь много наследников. А контрацептивный эффект грудного вскармливания был хорошо известен, так что женщинам просто не давали долго кормить самостоятельно. Грудь молодой матери перетягивали, чтобы прекратить лактацию, и случаи смерти от грудной горячки были не так уж редки. К тому же существовало поверье, согласно которому женщина, которая во время кормления возвращается к интимным отношениям с мужем, портит качество молока — оно становится для ребёнка ядовитым. Чтобы сохранить отношения между супругами, нужна была кормилица.
В эпоху Возрождения миссия кормления грудью опять вернулась к матери и была прославлена на многочисленных изображениях кормящей Мадонны. Более того, самостоятельное кормление детей стали рассматривать как долг: ведь Господь подарил матери такую возможность, отказываться от неё — значит, идти против высшего предназначения.
Одна из самых известных картин на эту тему, «Мадонна Литта» Леонардо да Винчи, как полагают искусствоведы, была посвящена драматическому моменту, когда мать приняла решение отлучить ребёнка. Об этом говорят зашитые разрезы на платье, которые делали специально, чтобы легче было обнажить грудь для кормления. Однако один из разрезов разорван, мы видим торчащие из него нити, то есть женщина не может решиться на этот шаг. Эта небольшая деталь добавляет картине драматизма.
В 18-м в. появилось «Эссе о сестринском деле и уходе за детьми» известного английского врача Уильяма Кадогана. Он утверждал, что грудное вскармливание укрепляет привязанность между матерью и ребёнком и впервые за долгое время перестал приписывать негативные свойства молозиву.
Убеждение в том, что грудное кормление формирует привязанность, укрепилось в обществе. В записках Надежды Дуровой, кавалерист-девицы, читаем: «Через несколько дней маменька выздоровела и, уступая советам полковых дам, своих приятельниц, решилась сама кормить меня. Они говорили ей, что мать, которая кормит грудью своё дитя, через это самое начинает любить его. Меня принесли; мать взяла меня из рук женщины, положила к груди и давала мне сосать её; но, видно, я чувствовала, что не любовь материнская дает мне пищу, и потому, несмотря на все усилия заставить меня взять грудь, не брала её; маменька думала преодолеть моё упрямство терпением и продолжала держать меня у груди, но, наскуча, что я долго не беру, перестала смотреть на меня и начала говорить с бывшею у нее в гостях дамою. В это время я, как видно, управляемая судьбою, назначивший мне солдатский мундир, схватила вдруг грудь матери и изо всей силы стиснула ее деснами. Мать моя закричала пронзительно, отдёрнула меня от груди и, бросив в руки женщины, упала лицом в подушки. «Отнесите, отнесите с глаз моих негодного ребенка и никогда не показывайте», — говорила матушка, махая рукою и закрывая себе голову подушкою».
Конечно, сама Надежда помнить такие детали не могла, но в записках нашли отражение стереотипы её времени.
Благодаря труду уже упомянутого Кадогана в практику стало постепенно входить кормление с первых часов жизни (сегодня сложно это представить, но младенцам сразу после рождения давали масло или сладкий картофель, чтобы выдержать паузу и не давать молозиво). Также Кадоган подчёркивал, что новорождённого нежелательно кормить коровьим молоком.
Хотя практика перевода на «искусственное питание» всё равно была: ведь во все времена есть женщины, которые не хотят или просто не могут выкормить ребёнка сами. Если взять кормилицу не было возможности, то питание делали самостоятельно, в том числе на основе отваров, бульонов и даже пива и вина с добавлением крупы, сахара или мёда. Неудивительно, что у детей развивались такие заболевания, как рахит или цинга. До 90% младенцев, которых переводили на искусственное питание в возрасте до 6 месяцев, погибали.
Тогда же, в 18-м в., появились и первые описания аппаратов, похожих на современные молокоотсосы. Правда, использовали их не для сцеживания молока, а для подготовки груди к кормлению, увеличения лактации и изменения формы сосков, чтобы ребёнку было удобнее их захватывать. А первый патент на молокоотсос был выдан в 1854 г. американскому изобретателю О. Х. Нидхэму.
В русских дворянских семьях единой линии поведения не сложилось: были женщины, которые кормили сами, были и те, которые приглашали кормилиц. Часто одна кормилица была у нескольких детей одной семьи, которые рождались с небольшой разницей, а потом она становилась их няней. Мария фон Бок, дочь Петра Столыпина, вспоминала, что в их семье кормилица была в привилегированном положении: «Тут же две гувернантки, няня, а иногда является полюбоваться на наше веселье и кормилица, важно выступающая в своем пёстром сарафане с маленькой сестричкой на руках. Она красива и очень самоуверенна: знает, что у моей матери, после детей, она первый человек в доме, что ей всегда припасается лучший кусок за обедом, что за ней следят и ходят, как за принцессой: лишь бы не огорчилась чем-нибудь, лишь бы не заболела!».
Кормилиц традиционно брали из крестьянок, в том числе и в императорскую семью. В какой-то момент это стало чуть ли не обязательным: наличие у монархов молочных братьев и сестёр «из крестьян» подчёркивало народный характер монархии, её близость к подданным. Например, Николая I выкормила крестьянка Ефросинья Ершова, с которой император потом поддерживал отношения всю жизнь. Кормила она всего около года, а вот пенсия в 800 рублей выплачивалась ей на протяжении долгих лет.
В конце 19-го в. грудное вскармливание матерью было уже делом само собой разумеющимся, появились рекомендации, как подготовиться к этому важному этапу. К соскам рекомендовали прикладывать грубую ткань, прописывали массаж и обмывание холодной водой, а также обработку вазелином. Беременным и кормящим рекомендовали носить «грудодержатели» (бюстгальтеры), чтобы не испортить форму груди. Разработали специальные диеты: ничего кислого, солёного, острого, запрет на употребление вина, сырых овощей и бобовых.
О том, что материнское кормление окончательно вошло в моду, говорит то, что супруга последнего русского императора Александра Фёдоровна тоже так поступала. Правда, не без курьёзов: кормилицу на всякий случай пригласили, и в итоге получилось следующее: «Аликс опять провела день во второй комнате, дочка лежала с ней рядом. Была первая проба прикармливания к груди, что окончилось тем, что Аликс очень удачно стала кормить сына кормилицы, а последняя давала молоко Ольге. Пресмешно!», — писал Николай II в дневнике.
Практика перевода младенцев на коровье молоко сохранялась, и детская смертность в результате такого перевода оставалась достаточно высокой. Во многих странах разворачивались целые кампании в пользу самостоятельного кормления, врачи упирали на то, что кормление снижает вероятность развития женских болезней. Порой матерей, которые всё ещё приглашали кормилиц, обвиняли в безнравственности.
Чтобы не оставить без пропитания детей в семьях с низким достатком, в разных странах стали открывать специальные общества под названием «Капля Молока». Они занимались выдачей специальных молочных смесей, приготовленных в соответствии с возрастом. Кроме того, там можно было получить консультацию врача, взвесить ребёнка, получить пелёнки и небольшую денежную помощь. Первая «Капля молока» появилась во Франции в 1891 г., потом их стали открывать по всей Европе. В том числе были филиалы организации и в России, к 1909 г. по разным городам их открыли около 40. Но настоящая революция в грудном вскармливании произошла в 1867 г., когда фармацевт Генри Нестле создал свою молочную муку — первое растворимое детское питание.
