«Очень плохо дело обстояло с медикаментами и продуктами, самолёты неоднократно пытались сбросить нам продукты или медикаменты, но в большинстве это попадало финнам, так как район обороны наш был очень мал, а поэтому раненых приходилось перевязывать портянками, и того было недостаточно», — вспоминал один из солдат 18-й стрелковой дивизии, воевавшей против финнов в Приладожской Карелии. Если самые известные страницы Зимней войны связаны со штурмом линии Маннергейма, то забытые главы этого противостояния посвящены боям в Карелии, где советские войска то и дело попадали в котлы, в которых погибали тысячи солдат.
По планам советского командования, основной удар по Финляндии предполагалось нанести на Карельском перешейке, взять Выборг, после чего двигаться в сторону столицы страны Хельсинки. Именно здесь было сосредоточено крупнейшее соединение Красной армии на финской границе, 7-я армия, состоявшая из 9 дивизий, 3 танковых бригад и танкового корпуса. В целом на границе с Финляндией в начальный период войны было сосредоточено около 400 тыс. человек, больше половины из них готовилось к удару на Карельском перешейке.
Армии были сосредоточены и на других участках границы. Так, в распоряжение 8-й армии оказался участок Карелии севернее Ладожского озера. Планировалось, что при поддержке бронетехники красноармейцы смогут быстро прорвать оборону противника и начать движение к Ботническому заливу, растянув фронт. Финны, в свою очередь, рассчитывали продержаться против СССР как можно дольше. Генштаб предполагал, что войска смогут задержать продвижение русских на 6 месяцев, после чего к ним на помощь придут страны Запада.
Главным союзником финнов в Карелии стала сама природа — труднопроходимые леса, редкие дороги и суровая погода были на стороне оборонявшихся. И если на Карельском перешейке Красная армия вплоть до линии Маннергейма продвигалась вполне успешно, то севернее Ладожского озера у войск СССР начались серьёзные проблемы.
Наступление 8-й армии, состоявшей из 6 дивизий и одной танковой бригады (75 тыс. человек), началось в первый день войны. Из-за тяжёлого ландшафта и яростного сопротивления финнов продвижение давалось солдатам с трудом. Сложности ситуации придавал и тот факт, что многие банально не знали, как воевать в таких условиях, а 168-я стрелковая дивизия, входившая в состав армии, вовсе была собрана из резервистов лишь в августе и переброшена осенью на предполагаемый театр военных действий.
10 декабря бойцы этой дивизии смогли занять город Питкяранта, продвинувшись с начала войны всего лишь на 50 км вглубь территории противника. Армия серьёзно отставала от плана, а счёт потерям шёл на тысячи человек. Помимо этого, советские войска оголили свои фланги, дав финнам возможность провести точечные удары силами мобильных лыжных отрядов. 12 декабря состоялось сражение у Толваярви, в ходе которого русские потеряли около 1000 человек против сотни финнов. Локальная победа имела большое значение для поднятия морального духа бойцов Суоми — целая дивизия врага была разбита.
Параллельно своё наступление на запад проводила и 18-я стрелковая дивизия, которая в отличие от 168-й постоянно дислоцировалась в Карелии и имела представление о том, в каких условиях предстояло вести бои. В декабре это войсковое соединение вело бои в районе поселений Южное и Северное Леметти, однако упорное сопротивление финнов привело к тому, что в некоторых ротах оставалось всего по 30 человек. Растянутые коммуникации и неорганизованность в действиях подчинённых полков привели к тому, что к концу декабря появилась реальная угроза окружения советских стрелковых дивизий. Большие разрывы между отрядами Красной армии позволяли лыжным группам финнов проникать в тыл наступающим войскам и перерезать коммуникации, а также минировать дороги. Всё шло к трагедии, которая разразилась уже в январе 1940 года.
В начале года финская армия провела серию наступательных операций, в результате которых 168-я и 18-я стрелковые дивизии попали в огромный котёл в Северном Приладожье. Обескровленные в декабрьских боях, не получившие подкрепления и столкнувшиеся с усиленной группировкой противника на этом направлении, советские солдаты оказались в тяжёлом положении. Моральный дух подрывала и пропаганда финнов — они сбрасывали с самолётов на позиции красноармейцев листовки: «Бойцы 18-й и 168-й дивизий! Вам известно, что вы окружены и все ваши связи с Родиной порваны. Почему вы продолжаете эту ненадёжную борьбу против нашего перевеса, мороза и голода? Обоз 8-й армии, которого вы ожидаете, финны истребили около Сальми. Предлагаем вам немедленно сдаться».
В течение января методичными ударами финны разрезали 18-ю стрелковую дивизию на несколько частей, сформировав отдельные котлы. Положение 168-й дивизии было несколько лучше — поскольку её боевые порядки примыкали к Ладожскому озеру, советское командование смогло организовать по льду переброску боеприпасов и медикаментов. Однако этого не хватало: солдаты были вынуждены начать есть лошадей. Финны же не стремились разделаться с окружёнными, считая, что голод и «генерал Мороз» сделают своё дело лучше них.
Советское командование предпринимало попытки деблокировать окружённые дивизии, но это не привело ни к каким результатам. Колонны либо уничтожались, либо до блокированных дивизий доходили буквально единицы. Финны, в свою очередь, в январе-феврале сжимали кольцо, занимая высоты и минируя подступы к дивизиям. Во второй половине февраля, когда на Карельском перешейке Красная армия смогла прорвать линию Маннергейма, положение приладожской группировки войск оказалось трагическим. Гарнизон Южного Леметти, который входил в состав 18-й дивизии, телеграфировал в штаб: «Помогите, штурмуйте противника, сбросьте продуктов и покурить. Вчера три ТБ развернулись и улетели, ничего не сбросили. Почему морите голодом? Окажите помощь, иначе погибнем все».
Благодаря ладожской «дороге жизни» 168-я стрелковая дивизия могла существовать без серьёзных проблем, даже несмотря на окружение. Сохранив организованность и постоянно получая припасы, она пробыла в котле до марта 1940 года — фактически до конца Зимней войны.
Судьбу же 18-й дивизии можно назвать трагедией. К концу февраля и командование дивизией, и солдаты, доевшие последних лошадей, пришли к выводу, что единственным выходом из положения является прорыв к своим. Командир Григорий Кондрашов буквально бомбардировал вышестоящее начальство шифрограммами: «Требуем немедленного разрешения на выход. Если это разрешение не будет дано, мы примем его сами или примут его красноармейцы». Наконец, 28 февраля дивизия получила приказ. На тот момент в живых оставалось немногим больше 3 тыс. человек.
Оставив тяжелораненых на бывшем опорном пункте, дивизия, разделившись на две колонны, северную и южную, начала прорыв в ночь на 29 февраля. Южная смогла выйти практически без потерь (убиты 48 человек), к своим пробились около 1200. Иначе сложилась судьба северной колонны. Растянувшись слишком сильно и не обеспечив должным образом прикрытие, она попала под шквальный огонь артиллерии и атаки финских солдат. Вся колонна была уничтожена, а офицеры, выводившие её из окружения, застрелились. На поле боя финны захватили знамя дивизии.
Большинство вышедших из окружения страдали обморожением разной степени тяжести. Из 15 тысяч довоенного состава дивизии в живых остались чуть более 3 тысяч. Командир дивизии Кондрашов был тяжело ранен, он был снят с руководства этой боевой единицей, а через некоторое время ему предъявили обвинение в преступной халатности при выполнении служебных обязанностей, а также просчётах при составлении плана выхода из окружения, что привело к гибели людей. Обстоятельства, при которых дивизия оказалась в этой ловушке, видимо, учтены не были. Прошение о помиловании удовлетворено не было, и Кондрашова расстреляли в августе 1940 года.
Несмотря на победы в Приладожской Карелии, Финляндия потерпела поражение в Зимней войне. Новые бои в этом крае начнутся спустя чуть больше года. И вновь финнам будет противостоять 168-я стрелковая дивизия, снова летом 1941 года чуть не угодившая в окружение. 18-я дивизия из-за потери боевого знамени, которое сейчас можно увидеть в музее Свеаборга, была расформирована.
