Павел Нахимов — совершенно точно самый известный из российских флотоводцев. Его имя сакрализировано как военными историками, так и деятелями культуры. Куда более успешный Федор Ушаков — другой легендарный адмирал — остается в тени своего коллеги. Это весьма любопытный культурно-психологический феномен. Нахимов участвовал в войне, которая была в итоге проиграна. Обычно имена военачальников, сражавшихся на стороне проигравших, забываются и пропадают из истории. Случай с Нахимовым — особый.
Во-первых, технически он ничего не проиграл, ибо Севастополь сдали уже после его гибели. Во-вторых, которое вытекает из «во-первых», эта самая трагическая и внезапная гибель только добавляет фигуре адмирала мифологических черт. Судите сами: блестящий флотоводец одерживает яркую победу в морском сражении (Синоп, 1853 год), принимает командование обороной Севастополя (зима 1855 года), и город под его руководством не просто удерживает рубежи, но еще и изматывает противника внезапными вылазками. Психологическое преимущество точно на стороне защитников. Авторитет Нахимова среди подчиненных столь высок, что впору вспоминать Лермонтова: «Слуга царю, отец солдатам». И вот этого флотоводца и мастера обороны убивает шальная пуля. 12 июля 1855-го года Нахимов проводил осмотр укреплений в районе Малахова кургана и получил смертельное ранение в голову.
Мистика? Пройдет полвека, и в российской истории произойдет еще один похожий случай. Адмирал Степан Макаров, прибывший на Дальний Восток, чтобы изменить ход неудачно складывавшейся войны с Японией, подорвётся на мине в водах близ Порт-Артура. Сражения не было, была случайная мина, на которую наскочил его броненосец. Правда, Макаров легендой российской истории не стал. А вот Нахимов — стал. Непобежденный военачальник, погибший по воле злого рока. Будь он жив, все могло бы сложиться иначе. Могло ли?
Безусловно. Ведь ключевой фрагмент истории — шальная пуля. Могла она пролететь мимо? Безусловно. Могло ранение оказаться не смертельным? Пожалуй…
Нахимов был ранен в голову, но ведь и Кутузову пуля попадала в голову и даже проходила навылет через череп, но он выжил. Да, Нахимов мог вернуться из того осмотра живым и невредимым и продолжить держать железную оборону. Тем более, что оборона эта была активной. Севастопольцы совершали постоянные вылазки, используя в таких атаках флот, очень быстро восстанавливали разрушенные бомбардировками укрепления, действовали слаженно, используя одновременно пехоту, флот и артиллерию. Противники несли серьезные потери, причем отнюдь не только боевые. Самый болезненный удар им нанесли не вылазки, а холера. От нее 28 июня 1855-го скончался Фицрой Джеймс Сомерсет, барон Раглан — командующий английскими войсками, осаждавшими Севастополь. Пройдет две недели и случится мистическая гибель Нахимова.
Боюсь, что немногое. Нахимов все-таки не был волшебником. Он мог сдерживать англо-французские силы долго, но не бесконечно. Противник получал подкрепления, к нему прибывали не только солдаты, но также орудия и инженеры. Интенсивность обстрелов постоянно увеличивалась. Апогей пришелся на август (через месяц после гибели Нахимова). Три дня непрерывной бомбардировки города, пара тысяч погибших среди оборонявшихся и превращение укреплений в настоящие руины.
Надежда исправить ситуацию умерла даже не с гибелью Нахимова, а чуть позже. 4 августа 1855-го года русская армия потерпела поражение в битве на реке Черной. Это была попытка одним ударом отбросить неприятеля от стен города, сняв осаду. Командующий русскими войсками в Крыму Михаил Горчаков изначально оценивал эту идею скептически, понимая, что позиция для атаки выбрана плохо. И все же, он сделал попытку прорвать окружение, уступая требованию Императора Александра II, который настаивал на принятии решительных мер. Итогом этих самых мер стало поражение и болезненные потери (около 8 тысяч человек).
Что мог изменить в этой ситуации Нахимов? Он не имел власти принимать решение и, если разобраться, находился у Горчакова в подчинении. Командовать наземным сражением, находясь за стенами Севастополя, он тоже бы не смог. Его гибель безусловно подорвала боевой дух и снизила обороноспособность города, который он так умело и храбро удерживал. Но только ситуация в Крыму была в тот момент аховая. Была она таковой вовсе не по вине Нахимова, но при этом сам адмирал не мог глобально повлиять на ситуацию.
Так что изменилось бы? Скорее всего, Крымская война закончилась бы позже, а Севастополь продержался бы ещё месяц-другой. Никаких глобальных изменений. А вот на образе Нахимова все это сказалось бы. Он вошел бы в историю не как непобедимый герой, со смертью которого Севастополь и Крым были обречены. Нет. Он вошел бы в историю как человек, командовавший обороной Севастополя в тот момент, когда город был потерян. Народная память вещь жестокая. Подобных поражений она не прощает. И гениальные тактические ходы, стойкость, отвага и изобретательность Нахимова не пошли бы ему в актив. О них знали бы только историки, а имя флотоводца было бы забыто. Как забыто имя Степана Макарова.
