Слух, что австрийцам разрешили вернуться домой, достиг лагеря VIII в конце октября 1945. Сначала неверие, затем радостное настроение, когда старшина лагеря после вечерней поверки саркастично это подтвердил. Днем нас повели в главный лагерь, где в течение двух дней собралось до 150 австрийцев. Мой Бог, как нам завидовали! Многие радовались с нами, но были также такие, которые испытывали черную зависть. Мы образовали рабочие бригады и приготовляли скотские вагоны для транспортировки домой: завозилась солома, кололись дрова и монтировались круглые железные печи. Мы с нетерпением ждали приказ к отправлению два дня и еще третий. Неожиданно приказывают:"Назад в Trudowoi (трудовой) лагерь, без комментариев, без указания основания». Я никогда не забуду безмолвный марш в лагерь VIII. Плач близко стоял во мне, также как и ругань. Даже старшина лагеря не знал причины, но он насмешками и злорадными замечаниями особенно причинял боль. Я ненавидел этого человека до крови!
Проходили недели. Между Рождеством и Новым годом вызывает комиссар лагеря. Он чувствовал моё угнетенное состояние; и я сказал: "Почему так поступили с нами? Мои земляки назначены к посмешищу, которое стало невыносимым. Почему не говорят нам правду? Она была бы нам более желанной, чем молчание". Его осторожный ответ звучал таким образом: "Я не могу сказать Вам все, но что-то я скажу, Вы можете передать! Правительство Советского Союза придерживалось в начале мнения, что транспортировка австрийцев домой решило бы все в пользу КПА на выборах Национального совета. Однако, представитель австрийского государства в Москве имел другой взгляд, поэтому правительство отклонило этот проект. Говорить большее, мне не разрешено!".
Я случайно узнал на бригадном собрании позднее из уст человека АНТИФА: выборы Национального совета 25 ноября 1945 ожидания КПА не подтвердили. Он показал мне титульную страницу газеты "Neues Osterreich" («Новая Австрия»), на которой черным по белому перечислено первое австрийское правительство Второй республики -фамилии, которые частично были мне известны; федеральный совет выбрал президентом доктора Карла Реннера. Вместе с тем мы должны были жить.
Начало декабря 1945. Холодный, ледяной зимний день. 10 бригад, в том числе и моя, были оставлены утром в лагере. И повели нас к вокзалу г. Асбеста, на этот раз, охраняя строже, чем раньше. На ближних путях стоял длинный грузовой состав, с частично открытыми, частично закрытыми вагонами; четыре выделялись каждой бригаде. Я слышал еще крик Natschalniks (начальников) и часовых: "Dawai-pistra!" (давай быстро!), а так как доставленный груз был чаще всего в ящиках, то мы верили, что должны разгружать все со многими предосторожностями и тщательностью. Однако, русские торопились чрезвычайно, вероятно из-за холода, скорее, чтобы уменьшать простой поезда. Теперь все стало нам безразлично. Если глупые русские хотели получить это таким образом - хорошо! Дальше - грохот из железнодорожного вагона. При этом разбились самые большие ящики. На полотне железной дороги лежали детали, часы, весы, прядь кабеля, специальные инструменты, лампочки, жесть и я понимал, что это еще не все. Очевидно, собран был хлам, ценное и бесполезное, и все сгромождено теперь в кучи, повреждено и разбито. Но шуткой дня был большой ящик с упакованной писчей бумагой и несколькими пишущими машинками. У него Natschalniks (начальники) поставили двойную охрану, которая была собственно бесполезной - хотя, конечно, бумага была для нас ценным товаром. Рядом, двумя вагонами далее, складывали большие матерчатые тюки, узлы женской одежды, ящики, полные женских ботинок, пальто и кожаные куртки. Тут снова от нас требовали большой осторожности при разгрузке. Не верится, наряду с этим там были разбитые машины и моторы, но материалы и женские туфли казались русским важнее. Последний вагон, очищенный моей бригадой, был полон попользованными велосипедами и игрушками разного вида, от шахматной доски до лошади-качелей. У других бригад было иное. Нашим заданием было: разгрузка - и с максимальной поспешностью! Нужно видеть гору машин и товаров с фабрик и магазинов. Единственное, что разрешили нам, это взять в лагерь несколько разбитых тарных досок. Кто распределял вывезенное, я не знаю. Якобы все было сложено под открытым небом и занесено снегом. Невероятно! Является установленным, что приблизительно 14 днями позднее, Natschalniks (начальники), а также гражданские заводские рабочие и заводские работницы, начали носить клетчатые синие и красные рубашки и блузы, окна комендатуры получили занавески из такого же материала. Немецкая ткань украсила Асбест. Бригады портных не успевали выполнить заказы.
(Продолжение следует)
Фритц Кирхмайр "Лагерь Асбест", Berenkamp, 1998
ISBN 3-85093-085-8
