270 лет назад, 30 июля 1754 года, в семье богатого курского купца Исидора Мошнина родился сын. Мальчика назвали Прохором — имя подходящее для продолжателя купеческой династии. Однако династии не вышло — 32 года спустя купец Прохор Мошнин навсегда покинет мир, не оставив потомства.
В числе прочего мирского отвергнуто будет его старое имя. В иноческом постриге он будет наречён Серафимом. А впоследствии вместо фамилии обзаведётся прозвищем, которое широко прославит мало кому до тех пор известную мордовскую речку Саровка.
Да, это Серафим Саровский — один из самых узнаваемых и самых «народных» русских святых. Единственным его конкурентом в этом плане может считаться только Сергий Радонежский. А некоторые околоцерковные писатели даже объединили святых, канонизированных в лике преподобноых: «Сергий и Серафим — печальники и молитвенники Святой Руси».
Два разных святых
А ведь если разобраться, трудно найти более разных святых. Единственное, что их хоть сколько-нибудь объединяет, — это фигура медведя: по преданию, и тот и другой водили с этим зверем чуть ли не дружбу. Во всём остальном Серафим и Сергий полные противоположности. Жизненный путь Сергия Радонежского — это, по большому счёту, история Руси последней четверти XIV столетия. Он не просто близок к политике и верховной власти — в какие-то моменты он ими попросту является. Съезды князей, политическое давление на врагов Москвы с помощью закрытия храмов в непокорных княжествах, подготовка Куликовской битвы — везде и всюду мы видим фигуру Сергия. Ну а монастырская колонизация Русского Севера, начатая с его подачи, — это вообще геополитика с большой буквы.
С канонизацией такого человека проблем не было — по словам историка Церкви Евгения Голубинского, он «сделался общерусским святым как бы сам собою».
На век Серафима Саровского, который умер в 1833 году, тоже пришлись большие потрясения: восстание Емельяна Пугачёва, Отечественная война 1812 года, восстание на Сенатской площади... Но, как писал Дмитрий Мережковский в очерке о Серафиме с характерным названием «На аршин от земли», «На все эти события не отозвался он ничем; все они прошли мимо него, как тени летних облаков». Такое самоустранение от жизни страны было одним из препятствий на пути к канонизации Серафима Саровского. Подчеркнём: одним из. С начала XVIII столетия Церковь испытывала серьёзное давление со стороны светских властей — чего только стоит отмена патриаршества Петром I и низведение Церкви до роли государственного учреждения. Причём учреждения, которое должно приносить реальную пользу.
«Бегут от податей да от лености»
Так, приходские священники, по мнению Петра и его преемников, пользу приносили, окормляя паству и обеспечивая тем самым правильный идеологический настрой общества. К монахам же Пётр был безжалостен: «Немало от них зла происходит, понеже большая часть тунеядцы суть. Что же прибыль обществу от сего? Бегут от податей да от лености, дабы даром хлеб есть. А говорят, что молятся, то и все мы молимся».
Екатерина II закончила то, что начал Пётр, проведя Секуляризационную реформу, нацеленную на изъятие в пользу казны церковных владений и монастырских вотчин. До реформы Екатерины в России насчитывалось 1026 обителей, а к 1810-му — лишь 452... Количество монастырей сократилось более чем вполовину, а количество монашествующих — чуть ли не на две трети. Церковный историк Игорь Смолич писал: «Монашество пребывало как бы в парализованном состоянии».
Для того чтобы в такие жёсткие времена стать монахом, Прохору Мошнину пришлось проявить силу духа и воли ничуть не меньшую, чем впоследствии, когда он, уже принявший имя Серафим, возложит на себя вериги, обет затворничества и обет молчания. Это только кажется, что уйти в монастырь просто. Желающий стать монахом должен был выписаться из своего мирского сословия и записаться в духовное. Духовное сословие было освобождено от налогов. А Прохор Мошнин был тогда молодым купцом, так что налоги с него шли немаленькие. Кто же его отпустит просто так? Пришлось добывать справку о состоянии здоровья: «Прохор Сидоров сын Мошнин одержим болезнями, ломотою в ногах и болями в голове, почему и в купечестве с прочими наряду быть и по гражданству всякую должность исправлять не в силах, и по таким обстоятельствам, не полагая в жизни иной надежды, желает воспринять в Саровской пустыни монашество». А ещё — принести в магистрат документ, что курские купцы согласны выплачивать за уходящего в монастырь Прохора его налоги — как бы в складчину. Что было сложнее добыть, чем справку о здоровье. Святость — это, конечно, хорошо и купечеством поощряется, но платить из своего кармана налоги за ставшего монахом — так себе...
Канонизировано всего 5 человек
Уход от мира и последующая аскеза справедливо считаются подвигом сами по себе. Уход в таких условиях — вдвойне. А то и втройне, поскольку предполагал пусть неявный, но всё же вызов светской власти. Немудрено, что не ладилось дело и с канонизацией Серафима, хотя народ почитал его святым ещё при жизни. Дело в том, что вопросы канонизации решала опять-таки светская структура, Святейший Синод во главе с чиновником — обер-прокурором. И решала очень неохотно. За 200 лет — от
Петра I до Николая II — было канонизировано всего 5 человек. Преимущественно это были иерархи, например святой Димитрий Ростовский. То есть люди, приносящие с точки зрения государства ту самую «пользу». Надо учитывать ещё и то, что в императорской семье Романовых бытовал культ Петра I. Каждый вступивший на престол считал своим долгом заявить, что будет продолжать дело Петра Великого.
А стало быть, петровская установка «монахи тунеядцы суть» никуда не девалась.
При таких раскладах канонизация простого монаха казалась утопией. И кому какое дело, что народ признал его святым и с каждым годом это признание только растёт? Всерьёз о канонизации уже прославленного народом «батюшки Серафима» заговорили только в 1883 году. В тот момент, когда состоялась коронация императора Александра III, который впервые в истории империи кое в чём отошёл от курса Петра: «Россия — та же самая святая, православная Россия, каковой она была и при старых Царях Московских и каковой, дай Бог, ей остаться вечно!»
Вместо эпилога
«Всё делай потихоньку»
Радость народа, когда канонизация спустя 20 лет, в 1903-м, всё-таки состоялась, была неподдельной — к Саровской обители пришло более 150 тыс. человек. И дело тут не только в совершённых Серафимом Саровским чудесах и пророчествах.
Дело в другом. В том, что купец, то есть в понимании простого люда стяжатель, отказался от богатства и наживы, избрав путь святости. В том, что монах, принявший самые тяжёлые обеты затворничества и молчания, очистил своё сердце от зла и страстей, достиг великого просветления и радости, но не присвоил это себе, а наоборот — принимал всех, без различия сословий, и делился своими дарами.
А ещё в том, что он не требовал от своей паствы каких-то подвигов: «Всё делай потихоньку, полегоньку и не вдруг: добродетель не груша, её вдруг не съесть». Простые слова. Но что-то в них есть такое, что вселяло надежду тогда и вселяет сейчас.
