Писатель Беседин: «Блокадная книга» — полотно из тысяч штрихов, историй и судеб
«Блокадная книга», написанная Даниилом Граниным и Алесем Адамовичем в 1977-1982 годах, — редкое явление истории и литературы. И это не преувеличение. Ведь разве можно отыскать аналоги? С чем можно сравнить «Блокадную книгу»? А если попытаться, то будет ли соблюден масштаб? Об этих и других вопросах — в колонке писателя Платона Беседина для «360».
Далее — прямая речь.
«Блокадная книга» как ужас и утешение
«Блокадная книга» — это архив, страницы которого ожили, и от прикосновения к ним меняется сама душа человеческая. Эта книга посвящена блокаде Ленинграда и соткана из воспоминаний самих блокадников; однако, как действительно большое произведение, со временем переросло себя.
Инициатором создания «Блокадной книги» стал Алесь Адамович — белорусский писатель и сценарист, политические взгляды которого подчас слишком влияли на его несомненный творческий дар.
Уравновесить его смог соавтор — русский писатель Даниил Гранин, которого многие, и справедливо, называли камертоном и совестью Санкт-Петербурга.
Белорусский писатель, сценарист, литературовед, доктор филологических наук Александр (Алесь) Михайлович Адамович
Гранин был человеком, искавшим правду и понимавшим, что она, эта правда, есть ничто без милосердия и нравственности. И это позволяло Гранину приносить читателю очень важную составляющую человека, лекарство для его души и духа — утешение.
Как писатели Гранин и Адамович создавали «Блокадную книгу»: полотно эпохи, полотно бессмертия
Безусловно, тональность и атмосфера «Блокадной книги» во многом определялись материалом и авторами, проделавшими колоссальную работу. Адамович инициировал создание — и были собраны свидетельства сотен людей, переживших 900-дневную блокаду Ленинграда.
Пишут, что общий объем материала составил 4000 страниц текста. Для его создания авторы и их помощники беседовали с 200 блокадниками, записывая их воспоминания на магнитофон.
Писатели Даниил Гранин (слева), Алесь Адамович (справа) и одна из героинь книги Евгения Строганова (в центре) на встрече с ветеранами — участниками блокады Ленинграда, 1984 год
В свое время у меня был такой опыт, когда я занимался сценарием для фильма об оккупации Севастополя и Крыма. Правда, беседовал с куда меньшим количеством людей. Не более 20, наверное.
Но обработка даже этого числа свидетельств и мнений отняла у меня невероятное число нервов, времени, сил. Трудно представить, с каким грузом, с какими пластами не просто текста, но чувств, отпечатанных в воспоминаниях, в самой эпохе, столкнулись авторы «Блокадной книги». Однако Гранин и Адамович с блеском справились с задачей.
Советский писатель Даниил Александрович Гранин в своем кабинете, 1966 год
«Блокадная книга» не есть просто сборник воспоминаний блокадников, их свидетельств и переживаний. Это цельное полотно, состоящее из тысяч штрихов, сотен сюжетов и сотен судеб. Все они не просто соединяются, но дополняют и насыщают друг друга.
Отсюда это мощнейшее воздействие на эпоху, ее смещение и перемещение.
Да, книга Гранина и Адамовича — о тех событиях, о тех временах, но величие ее в том, что она затрагивает универсальные темы, меняющие и ткань истории, и сами души человеческие. Это полотно эпохи, да, но и полотно бессмертия.
Цензура и подвиг
Неудивительно, что отношение к этой работе неоднозначное. Ну, например, есть хрестоматийные вещи о том, что цензура некоторое время не допускала «Блокадную книгу» к публикации, а потом вымарывала некоторые фрагменты.
Первые главы, как известно, появились в 1977 году — с купюрами и сокращениями. И в этом, на самом деле, нет и не может быть ничего странного. По-своему это даже правильно. Правда, как я уже писал, может, навалившись, придавить своей тяжестью. Особенно если учесть, что историческая правда, как и правда людская, всегда субъективна.
Актер Рудольф Фурманов (слева) и писатель Даниил Гранин во время презентации своей книги «Блокадная книга», написанной им в соавторстве с Алесем Адамовичем, 2013 год
К тому же мы увидели потом, что «Блокадная книга» как часть кинематографа интерпретировалась в довольно однозначном ключе, в котором люди оставляли за скобками истинный подвиг. Другие же, наоборот, пытались, говоря о блокаде Ленинграда, превратить рассказ в эпос.
Однако, пожалуй, лучше всего о таком сказал когда-то Борис Пастернак — одной строчкой: «Пораженье от победы ты сам не должен отличать».
Не в том смысле, что надо приуменьшать или даже отрицать собственный подвиг, но в том, что он, этот подвиг, всегда сопряжен с потерями, с болью, с разочарованием. С тем, что ты, так или иначе, отрываешь часть себя. Слезы делят на три части лицо и от печали, и от радости.
Великая Отечественная война 1941-1945 годов. В блокадном Ленинграде. Репродукция
В чем уникальность «Блокадной книги»
«Блокадная книга» — уникальный артефакт. Именно так можно и нужно его классифицировать. Он находится на стыке эпох, на стыке жанров, на стыке миров.
Когда я говорю о стыке эпох, то подразумеваю тот факт, что после окончания Второй мировой войны люди, разочарованные, потерянные, зажили, в общем-то, иначе не только социально, но и прежде всего ментально. Ценности, существовавшие до, оказались почти бесполезны. А вот новых так никто и не предложил.
Что же касается жанра, то как классифировать «Блокадную книгу»? Что это — эпос, равный «Илиаде» Гомера? Или очерки вроде «Севастопольских рассказов»? Или документ, свидетельствующий о героизме людей и бесчинстве нелюдей? Вроде «Банальности зла» Ханны Арендт — только больше, объемнее, шире.
Из последнего, к слову, рождается стык миров. В документальной хронике Гранину и Адамовичу удается передать то, как сталкиваются, высекая искры, добро и зло. Но это категории не философские, не абстрактные, а более чем конкретные. Они материализованы в конкретных событиях, в конкретных людях и конкретных поступках.
Это крайне убедительная, выпуклая, я бы сказал, материализация, которая позволяет нам лучше ориентироваться в этой борьбе добра и зла, линия конфликта между которыми проходит, как написал когда-то Достоевский, через души человеческие.
Сам Даниил Гранин заметил, что «Блокадная книга» прежде всего об интеллигенции и интеллигентности. Эту фразу зачастую трактуют странно. Мол, неужели эта книга только лишь о Бергольц, Шостаковиче и иже с ними? Нет, конечно.
Встреча писателей Даниила Александровича Гранина и Александра Михайловича Адамовича, авторов «Блокадной книги» с героями произведения, людьми, пережившими блокаду Ленинграда в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 года. Встреча состоялась в 1984 году в годовщину 40-летия снятия блокады
Утвердить жизнь над смертью и обрести бессмертие
Эта книга о том, как человек возвышается над своим телом, над тем, что держит его на земле, казалось бы, невероятно плотно. Но то, что скрыто внутри, и то, что открывается через подвиг, через страдание и сострадание, в определенный момент возвышает его над миром, позволяя, пусть и на миг, расписаться в Книге Жизни.
Да, у этого сюжета христианский посыл — о том, как, спустившись в ад, можно утвердить жизнь над смертью. Удается немногим, но тем, кому удается, обретают бессмертие.