В крестьянской традиции в XIX веке жениться на вдове считалось позором. На этот счет существовало много поговорок. Однако в Москве из-за жилищного вопроса брак между молодым мужчиной и старше его женщиной, но с деньгами и жилплощадью считался очень привлекательным. Положение женщин, чей муж умер, было в российском обществе до революции не однозначным, хотя и были исключения, обнаружила после анализа метрических книг Никитского и Замоскворецкого сороков за 1810, 1821, 1841 и 1859 годы доцент Московского городского педагогического университета (МГПУ) Александра Емельянова. В крестьянских общинах молодые мужчины могли жениться на вдовах со значительным понижением своего социального статуса. Но в Москве все было по-другому. Как показало исследование историка, большинство вдов-мещанок вступали в брак с холостяками. В патриархальном обществе считалось, что овдовев, мужчины должны жениться вновь. Это отразилось и в многочисленных пословицах. «Возьми, вдовец, себе жену, а деткам — мачеху!» призывала мужчин народная мудрость. И действительно: каждый четвёртый находил себе пару. К женщинам, потерявшим партнера, общество относилось сурово: «Анна семь лет с мужем жила, а до семидесяти вдовой была». Только 4% овдовевших женщин вступали в повторный брак. Конечно, вдовцы и вдовы могли соединиться в брачных узах, тем более, что поверье гласило, что в загробном мире каждый их них встретится с первым партнером. Девушек тоже отдавали замуж за вдовцов, а вот с вдовами во многих губерниях подход был другой. В Москве все обстояло с точностью до наоборот. Доля холостых, никогда не женатых мужчин, которые вступили в брак со вдовами, составляла от 70% до 87% в разные годы. Мещанки, которые вступали во второй брак, могли быть и на 5, и на 10 лет моложе своих повторных суженых. И вдовы, и вдовцы вступали снова в брак практически в одной пропорции: 52% и 48%. А виноват в этом был все тот же проклятый «квартирный вопрос», о котором уже в 20-м веке писал Михаил Булгаков. Мещанство активно пополнялось за счет вольноотпущенных крестьян и небогатых разночинцев, у которых не было своей собственности во второй столице. Если у вдовы была хоть какая-то недвижимость, она была чрезвычайно востребована на брачном рынке. Свадьбы между такими парами игрались без долгих прелюдий. Романтические отношения не играли никакой роли, все происходило через посредников. Купцы пользовались услугами профессиональных свах, а мещане полагались на вкус родственников. Главное условия брака — у невесты должна быть собственность. Для этого перед принятием решения о браке устраивались смотрины, когда семья жениха оценивала жилищные условия для своего сына. Со свадьбой не тянули — если осмотр оказывался удовлетворительным, через неделю-полторы молодые уже жили в законном браке. Деньгами на свадьбе не швырялись, все было скромно и чинно. Только дворяне праздновали по-европейски, с мальчишниками и балами после венчания. Был еще один город в Российской империи, где ситуация со вдовами резко отличалась от общей. Речь идет о Севастополе, где на одну женщину приходилось 9-10 молодых здоровых мужчин. Демографический разрыв был так велик, что вдовы выходили замуж не раз и не два. Некоторые ухитрялись сочетаться узами законного брака по три раза, что для остальной страны было просто невозможно представить. Так что поговорки про горькую вдовью долю в Севастополе не действовали. Скорее, обстановка напоминала оперетту Легара.
