Жизнь за царя
Даже поверхностный взгляд на качество охраны первых лиц государства Российского в новейшей истории и уровень безопасности некоторых представителей дома Романовых позволит сделать вывод, что сравнение это явно не в пользу последних. Согласитесь, трудно представить президента нашей страны в гордом одиночестве прохаживающимся по тенистым аллеям Александровского сада. А вот Александр I мог позволить себе не только без свиты, но и без охраны прогуляться, к примеру, по Дворцовой набережной, заговорить со случайным прохожим. Впрочем, далеко не все российские цари были столь безмятежны. Николай II тому подтверждение…
Начиная с XVIII века и вплоть 70-х годов XIX столетия, выражаясь современным языком, степень внешней террористической угрозы для российских монархов была крайне незначительной: превентивные меры, защищающие их от нападений иностранных или доморощенных убийц-наемников, актуальными не представлялись. Куда вероятней был вероломный удар в спину, который могла нанести… охрана, как это ни парадоксально, то есть априори верные и надежные гвардейцы. Именно они привели к власти Софью Алексеевну, Петра Великого, Екатерину I, Елизавету Петровну, Екатерину II и Александра I, не пощадив трех императоров — Петра III, Ивана VI и Павла I.
И правы были западные политики, считавшие, что русское самодержавие ограничено удавкой — этой удавкой как раз и служили гвардейцы, самим своим существованием сдерживающие высочайшие сумасбродства монархов. Вот почему беспечный любитель пеших прогулок по центральным улицам северной столицы император Александр I, которого нередко видели вечерами в Царском Селе спешащим на свидание в длинном плаще и надвинутой на глаза шляпе, зорко следил за приближенными к нему гвардейскими офицерами и сановниками. И не только следил, но и жестко карал лишь по подозрению в заговоре, не располагая реальными уликами, отправив в почетную ссылку в Тверь свою сестру Екатерину Павловну, а ее фаворита князя Багратиона выпроводив в Молдавию.
После памятных декабрьских событий 1825 года Николай I и его преемники без всякого либерализма выбили из гвардии дух вольнодумства, окружив себя, может быть, не столько «блестящими» офицерами, сколько нерассуждающими вояками. Достаточно вспомнить хотя бы графа Алексея Вронского, героя толстовской «Анны Карениной»: скачки, адюльтер, карты и вино — четко очерченный круг интересов, в котором нет места политике. Прикажут изучить пулемет Максим — изучит досконально, а так — даже не поинтересуется.
Казалось бы, статус-кво был восстановлен. По меньшей мере — на несколько десятилетий. К примеру, тот же Николай I в 1838 году снял за ненадобностью ночные посты вооруженной стражи у личных покоев Зимнего дворца. А в ходе коронационных торжеств в Москве в 1856 году охрана Александра II куда более была озабочена внешним видом царского конвоя, нежели безопасностью императора. Не говоря уже о том, что накануне им выдали ружья и пистолеты новой системы, которыми они и владеть-то толком не умели.
После коронации Александр II, как когда-то его царствующий родственник и тезка, продолжил променады по петербургским улочкам с той лишь разницей, что на предполагаемом маршруте его прогулки выставлялись многочисленные полицейские посты. Поразительно, что в этот порядок не внесли коррективы даже после того, как в 1866 году Дмитрий Каракозов попытался застрелить монарха: террориста повесили, царь отделался легким испугом, но не отказался от задумчивых блужданий по Летнему саду. Интересно, что в момент покушения все полицейские чины просто стояли навытяжку, верноподданнически поедая глазами императора: именно потому Каракозов и подошел столь близко. Потребовался еще один теракт, чтобы здравый смысл возобладал и царь наконец-то прекратил прогулки по городу. Случилось это благодаря очередному покушению, которое предпринял в 1879 году Александр Соловьев.
Удивительно, что вокруг царя в тот апрельский день в стометровой зоне находилось не менее двадцати полицейских и агентов в штатском, что не помешало злодею приблизиться к самодержцу на десять метров, достать револьвер и открыть огонь. Венценосная особа с криком «Спасите меня!» зигзагами убегала от террориста. Однако пока полицейские скрутили Соловьева, он успел выпустить пять пуль, две из которых пробили шинель Александра II.
В последующие два года боевая организация партии «Народная воля» произвела восемь покушений на царя-Освободителя, отменившего крепостное право, завершившихся его убийством на Екатерининском канале. И охрана не сумела защитить императора. Логично предположить, что преемник погибшего монарха сделал верные выводы из случившейся трагедии, окружив себя надежной и всесторонне подготовленной к эксцессам охраной. Отнюдь нет. Александр III, а впоследствии и Николай II просто отказались жить в столице собственного государства, перебравшись в загородные резиденции и лишь изредка бывая в Петербурге на официальных церемониях.
Крепости последнего императора
Пожалуй, в наибольшей безопасности от внешних угроз ощущает себя человек, оказавшийся на необитаемом острове. Примерно таким островом, а точнее, крепостью стал для наученного горьким опытом Николая II и его семьи Александровский дворец — уединенное здание в глубине Царскосельского парка. Летней северной резиденцией царю служила дача на берегу Финского залива в Александрийском парке в трех верстах от знаменитых петергофских фонтанов. Подобно отцу, Николай II много времени проводил на охоте в Беловежской пуще и подолгу жил в Ливадии. Именно оторванность от мира, изоляция и легли в основу системы обеспечения его безопасности.
Почти за полгода до коронации Николая II в Москву для решения организационных вопросов выехал начальник царской охраны П. А. Черевин. Затем к нему присоединились почти все чины дворцовой полиции и прикомандированные к ней жандармские и полицейские офицеры с нижними чинами. Они не единожды тщательно проверили все здания, в которых намечались торжественные мероприятия, а также водопровод и канализацию. Накануне в Москву прибыли две воинские части, обеспечивавшие безопасность императорской фамилии, и еще четырьмя эшелонами — собственный конвой императора, а это почти 600 человек.
Территория вокруг царских резиденций считалась запретной зоной, пересекать границы которой извне было небезопасно. Во всяком случае — без специального разрешения полиции. Причем отказы ничем не мотивировались и не обсуждались, независимо от личности потенциального визитера. В парках Ливадии, Царского Села и Петергофа были отрыты и тщательно замаскированы от постороннего глаза специальные окопчики для охраны, о чем прекрасно знал Николай II, бросая во время прогулок в эти укрытия золотые монеты.
Специальная стража, подчинявшаяся непосредственно дворцовому коменданту, вела наблюдение за всеми жителями населенных пунктов дворцового ведомства. В помощь им были приданы сверхштатные околоточные надзиратели, уполномоченные производить проверку и регистрацию населения.
К началу царской охоты в Спале сосредоточивались солидные военные группировки, которые одновременно охраняли царя и загоняли зверя. К примеру, одну из таких утех прикрывали лейб-гвардии Уланский полк, Гродненский гусарский полк, кубанская казачья сотня и батальон третьей гвардейской пехотной дивизии.
Поскольку летняя дача императора находилась у самого уреза воды, с моря ее охраняли сторожевые катера, а на всем побережье Финского залива от Михайловки до Петергофа в 50–100 метрах друг от друга на расстоянии прямой видимости были построены двухэтажные караульные помещения с кирпичными стенами в полтора метра, толщиной более напоминавшие форты. К слову, в годы Великой Отечественной войны они выдерживали попадания снарядов корабельных и береговых 152-мм орудий!
Царские пути-дорожки
Особое беспокойство дворцовой охраны вызывали перемещения императора между резиденциями и его традиционные поездки по стране. Для обеспечения их безопасности специально сформировали 1-й железнодорожный полк и построили два поезда-близнеца — царский и свитский (а позднее — еще четыре), оборудовав их автономными электростанциями, паровым отоплением и первыми, единственными в России кондиционерами, именовавшимися «ветродуйхолодильниками».
В головном и последнем вагонах размещалась охрана, которая на остановках мгновенно оцепляла вагоны с членами императорской семьи. Царский и свитский поезда постоянно менялись местами на маршруте движения. И это не было пустыми хлопотами: в ноябре 1879 года террористы подорвали свитский поезд, приняв его за царский.
Вокзалы строились так, чтобы монарх в кратчайшее время смог пересесть на другой вид транспорта. Так, в Севастополе железнодорожный вокзал находится всего в нескольких метрах от причала Южной бухты, и от поезда до яхты императору было рукой подать.
В периоды коротких поездок по городам России Николай II и его семейство обычно ночевали в поезде или на яхте «Межень». В особых случаях, как это было на торжествах в честь 200-летия Полтавской битвы и 100-летия Бородинского сражения, для царского состава прокладывали специальные железнодорожные ветки. Более того, некоторые историки и питерские краеведы утверждают, что для Николая II построили даже… метро, точнее — его аналог: по подземному ходу из Александровского дворца можно было проехаться на электрической повозке.
Поначалу Николай II довольно неприязненно относился к «самодвижущимся экипажам». «Пока я живу в Ливадии, автомобили не должны появляться в Крыму», — сказал он как-то, чем наложил табу на использование автотранспорта на полуострове до 1903 года — до тех пор, пока в ходе визита к родственникам в Гессен брат императора Эрнст Великий герцог Гессенский после изрядной попойки не покатал Николая II на «моторе». Как результат, к весне 1914 года в царском гараже «прописалось» около полусотни автомобилей — больше, чем у любого другого монарха мира. Для их перевозки построили два специальных вагона-гаража.
Во время путешествий царя на поезде вдоль всего железнодорожного пути через каждые несколько десятков метров стояли часовые, которые без предупреждения открывали огонь по всем людям, близко, на их взгляд, приближающимся к полотну, поэтому редкая подобная поездка обходилась без расстрелов ни в чем не повинных людей. Примерно так же было организовано и движение императора по шоссейным дорогам. Так, в 1911 году при следовании Николая II из Киева в Овруч на протяжении 43 км с интервалом в пять метров вдоль трассы в шахматном порядке были расставлены солдаты и конная стража, а охрана тщательно обследовала все дома на маршруте, проверив их обитателей. Стоит ли говорить о том, как обставлялся проезд царского кортежа по городу?! Впрочем, в этом сценарии за сто лет в России мало что изменилось…
Сохранились документы о поездке Николая II с женой и дочерьми в июле 1903 года на поклонение мощам Серафима Саровского в Саровскую Пустынь Тамбовской губернии. За несколько месяцев до отъезда составили точные карты пути царского кортежа и выделили земствам 15 тысяч рублей для «исправления» дорог и мостов. Перед каждым населенным пунктом на маршруте следования, будь то село или деревня, выстроили арки шириной не менее шести метров.
Десятки тысяч человек — солдат, полицейских и добровольных охранников — бросили на охрану царя, не пожалев средств на их обмундирование, экипировку, продовольственное снабжение и жалованье. По сути, в каждом доме на пути движения императорской семьи разместили по два охранника, закрыли все питейные заведения и казенные винные лавки и даже запретили топить печи во избежание пожара. Эти же принаряженные «постояльцы» должны были изображать ликующих крестьян. Причем в руках у всех стоявших на обочине не должно было быть ничего, кроме шапок.
А в Саровской Пустыни приезда царя уже с нетерпением ждали «богомольцы»: 11-й гренадерский Фанагорийский пехотный полк, три сотни 1-го Донского казачьего полка, многочисленные командированные чины полиции и агенты из Петербурга, Москвы и Тамбова, а также более полутора тысяч губернских депутатов и представителей хоругвеносных обществ. Зато среди коренных обитателей пустыни провели чистку, временно выслав часть из них на отдаленные хутора.
«А казачок-то засланный!»
В мае 1895 года жандармы рапортовали царю о большом успехе в борьбе с террористами, которые планировали убить Николая II во время коронационных торжеств: «Произведенными у злоумышленников обысками были обнаружены: лаборатория со всевозможными принадлежностями для изготовления снарядов, народовольческая литература и другие данные, вполне изобличавшие кружок в задуманном злодеянии».
Во главе организации стоял Распутин, правда, не Григорий, а Иван, 35 единомышленников которого удалось арестовать. Семерых заговорщиков, включая их лидера, приговорили к смертной казни через повешение, а Зинаиду Гернгросс — к 20 годам каторги. Однако неожиданно приговор претерпел существенные изменения: казнь заменили каторгой, а Гернгросс сослали в Кутаис. Неужто царь на радостях помиловал злодеев?
Ан нет! Дело в том, что подлинным организатором покушения был не Распутин, а двадцатилетняя Зинаида Гернгросс, происходившая из богатой семьи. Сразу после окончания Смольного института благородных девиц высокая, стройная девушка с копной золотистых волос записалась на прием к вице-директору департамента полиции полковнику Семенову и попросила определить ее в секретные агенты. Определили. И не напрасно: именно она склонила студенческий кружок Распутина, занимавшийся пустой болтовней, к теракту против государя, который, в свою очередь, опасаясь ее разоблачения, смягчил приговор незадачливым боевикам. Уже в Кутаисе Гернгросс в конспиративных целях сошлась со студентом-медиком Жученко, вышла за него замуж, обретя новую фамилию, и даже родила сына.
Уместно заметить, что Николай II очень внимательно следил за деятельностью своих агентов в революционных организациях и многих из них знал поименно. Знал и высоко ценил: к примеру, Евно Азеф и Зинаида Жученко получали гонорары, превышающие оклад министра внутренних дел. В течение четырех десятилетий вплоть до 1917 года в различных оппозиционных политических партиях, кружках и обществах не покладая рук трудились, по разным оценкам, от 10 до 30 тысяч сексотов! Не без их участия многие сотни революционеров были казнены и десятки тысяч арестованы.
Провинциальное жандармское начальство на средства секретных фондов покупало типографские станки, а агенты устраивали подпольные типографии. Разумеется, все завершалось блестящей операцией по захвату бунтовщиков и щедрым дождем чинов и орденов, которыми царь осыпал своих верноподданных.
Впрочем, массовое использование провокаторов имело и негативные последствия: постепенно они и их полицейские начальники затевали «свои игры». Так, по приказу агента Азефа были убиты дядя царя великий князь Сергей Александрович, министры внутренних дел Столыпин и Плеве и ряд других сановников. Любопытно, что Азеф организовал покушение на московского градоначальника адмирала Дубасова, а донесла о готовившемся теракте Зинаида Жученко.
В 1907 году полицейский агент А. Е. Казанцев инициировал два покушения на бывшего премьер-министра С. Ю. Витте, к счастью, безуспешных, но преследовавших довольно громкие политические цели, в том числе и роспуск Второй Государственной думы. А двумя годами позднее полковник фон Котен с помощью тройного (!) агента Тарасовой подставил неугодного ему главного тюремного инспектора Юферова, устроив групповой побег из женской тюрьмы. Однако некоторые подобные акции имели куда более драматичный исход.
…В конце августа 1911 года Николай II с семьей и министрами прибыл в Киев на открытие памятника Александру II. Программой пребывания императора предусматривалось посещение оперы «Сказка о царе Салтане». Разумеется, полиция досконально осмотрела театр, кое-где даже вскрыв полы, а в царской ложе, перестраховываясь, выставили круглосуточный пост городовых за неделю до представления! Тщательной проверке подверглись и те, кто должен был лицедействовать, и те, кому выпала честь оказаться в списке приглашенных, составленном в киевском городском управлении. Надо ли говорить, что зрительный зал, все подсобные помещения и территория вокруг театра буквально кишели полицейскими и агентами секретной охраны, тем не менее, несмотря на неординарные меры предосторожности, теракта избежать не удалось, и премьер-министр Столыпин получил смертельное ранение.
Вот как Николай II описал произошедшее в письме к своей матери, императрице Марии Федоровне: «… Вечером в театре произошло пакостное покушение на Столыпина. Ольга и Татьяна были со мною тогда, и мы только что вышли из ложи во время второго антракта, так как в театре было очень жарко. В это время мы услышали два звука, похожие на стук падающего предмета; я подумал, что сверху кому-нибудь свалился бинокль на голову, и вбежал в ложу.
Вправо от ложи я увидел кучу офицеров и людей, которые тащили кого-то, несколько дам кричали, а прямо против меня в партере стоял Столыпин. Он медленно повернулся лицом ко мне и благословил воздух левой рукой… Пока Столыпину помогали выйти из театра, в коридоре рядом с нашей комнатой происходил шум, там хотели покончить с убийцей; по-моему, к сожалению, полиция отбила его от публики и увела его в отдельное помещение для первого допроса».
Заметьте, император сожалеет, что террориста не прикончили на месте, хотя глава цивилизованного государства не должен приветствовать самосуд. Но не стоит корить Николая II за отсутствие логики, поскольку у него были достаточно веские доводы в пользу того, чтобы убийца не дожил до допроса. И главный из них — убийца Столыпина Богров (агентурный псевдоним — Капустянский) уже пять лет служил в киевском охранном отделении. Причем он не только занимался стукачеством в России, но и выполнял довольно щекотливые и не связанные с революционным движением поручения за границей. Неудивительно, что билет в театр Богрову вручил лично жандармский подполковник Кулябко.
Расправа над агентом, который слишком много знал, была скорой: одиннадцати дней с лихвой хватило и на следствие, и на закрытый суд, после которого Богрова повесили. А 9 сентября 1911 года, в день похорон Столыпина, царь плясал на балу в Морском собрании в Севастополе…
Свита «под колпаком»
Не обошло недреманное око охранки и родных Николаю II людей, в том числе императрицу Марию Федоровну и брата Михаила, не говоря уже о членах правительства. Одной из наиболее действенных форм агентурного наблюдения считалась перлюстрация писем, от которой, вопреки большевистской теории классовой борьбы, меньше всего страдал трудовой народ. Частично, да и то при наличии поводов выборочно контролировалась переписка среднего класса, зато непременно читалась вся без исключения корреспонденция членов императорской фамилии, министров, директоров департаментов, генерал-губернаторов и иных представителей высшей знати. Исключение из этого негласного правила составляли только письма самого Николая II и министра внутренних дел. Показательно, что даже шеф жандармов Н. Д. Селивестров, отправляя с нарочным в Лондон очень важное письмо, просил адресата прислать ему ответ с дипкурьером Министерства иностранных дел, так как его корреспонденция перлюстрируется.
После убийства министра внутренних дел Д. С. Сипягина назначенный на его место В. К. Плеве обнаружил в письменном столе предшественника копии не только своих писем, но и писем жены. Аналогичное открытие сделал и директор департамента полиции А. А. Лопухин, наткнувшийся после покушения на Плеве в кабинете покойного на пачку собственных писем.
Год от года объем перлюстрации неуклонно возрастал. Если в 1882 году было сделано 3600 выписок из вскрытых писем, то в 1905-м этот показатель почти утроился, а в 1907-м количество выписок перевалило за 14200. Все они направлялись в департамент полиции, где с ними знакомились чиновники особого отдела. После чего самое примечательное и заслуживающее высочайшего внимания перепечатывалось на пишущей машинке (иногда снимались фотокопии, как это было с письмами брата царя великого князя Михаила Александровича к дочери предводителя дворянства одной из южных губерний) и пакетом доставлялось Николаю II по специальному каналу связи — по сути, из рук в руки.
Перлюстрация была одним из любимых занятий императора. Если паузы между доставками выписок затягивались, он сердился и требовал объяснения причин. И, как пишет цензор С. Майский, откладывал в сторону любые дела, когда наконец получал знакомый пакет.
К 1890 году все прослужившие больше десятилетия телеграфные аппараты в царских апартаментах, за исключением кабинета самого Николая II, заменили телефонами. Аппарат императора находился в соседней комнате, закрытый в специальном шкафу. И нетрудно понять почему: прослушка телефонных разговоров членов царской семьи и придворных началась почти сразу после установки телефонных аппаратов. К примеру, в Александровском дворце и прилегающих зданиях насчитывалось около ста абонентов. Комнаты прослушивания находились в подвале дворца, где круглосуточно дежурили два жандармских офицера. Впрочем, придворные так много болтали по телефону, что штат «слухачей» пришлось увеличить.
Кроме того, в парках императорских резиденций установили телефонные будки, откуда охрана сообщала о передвижениях членов царской семьи и гостей. Александру Федоровну это стало раздражать, и она приказала убрать одиннадцать будок из парка Ливадийского дворца. Сказано — сделано. Однако вскоре великая княжна Анастасия заметила, что охрана пользуется телефонами, спрятанными в дуплах деревьев и в специальных нишах, выдолбленных в стенах зданий. После окончания разговора ниша плотно закрывалась деревянными дверцами, окрашенными под цвет стены, да так аккуратно, что комар носа не подточит.
Начиная с XVIII века и вплоть 70-х годов XIX столетия, выражаясь современным языком, степень внешней террористической угрозы для российских монархов была крайне незначительной: превентивные меры, защищающие их от нападений иностранных или доморощенных убийц-наемников, актуальными не представлялись. Куда вероятней был вероломный удар в спину, который могла нанести… охрана, как это ни парадоксально, то есть априори верные и надежные гвардейцы. Именно они привели к власти Софью Алексеевну, Петра Великого, Екатерину I, Елизавету Петровну, Екатерину II и Александра I, не пощадив трех императоров — Петра III, Ивана VI и Павла I.
И правы были западные политики, считавшие, что русское самодержавие ограничено удавкой — этой удавкой как раз и служили гвардейцы, самим своим существованием сдерживающие высочайшие сумасбродства монархов. Вот почему беспечный любитель пеших прогулок по центральным улицам северной столицы император Александр I, которого нередко видели вечерами в Царском Селе спешащим на свидание в длинном плаще и надвинутой на глаза шляпе, зорко следил за приближенными к нему гвардейскими офицерами и сановниками. И не только следил, но и жестко карал лишь по подозрению в заговоре, не располагая реальными уликами, отправив в почетную ссылку в Тверь свою сестру Екатерину Павловну, а ее фаворита князя Багратиона выпроводив в Молдавию.
После памятных декабрьских событий 1825 года Николай I и его преемники без всякого либерализма выбили из гвардии дух вольнодумства, окружив себя, может быть, не столько «блестящими» офицерами, сколько нерассуждающими вояками. Достаточно вспомнить хотя бы графа Алексея Вронского, героя толстовской «Анны Карениной»: скачки, адюльтер, карты и вино — четко очерченный круг интересов, в котором нет места политике. Прикажут изучить пулемет Максим — изучит досконально, а так — даже не поинтересуется.
Казалось бы, статус-кво был восстановлен. По меньшей мере — на несколько десятилетий. К примеру, тот же Николай I в 1838 году снял за ненадобностью ночные посты вооруженной стражи у личных покоев Зимнего дворца. А в ходе коронационных торжеств в Москве в 1856 году охрана Александра II куда более была озабочена внешним видом царского конвоя, нежели безопасностью императора. Не говоря уже о том, что накануне им выдали ружья и пистолеты новой системы, которыми они и владеть-то толком не умели.
После коронации Александр II, как когда-то его царствующий родственник и тезка, продолжил променады по петербургским улочкам с той лишь разницей, что на предполагаемом маршруте его прогулки выставлялись многочисленные полицейские посты. Поразительно, что в этот порядок не внесли коррективы даже после того, как в 1866 году Дмитрий Каракозов попытался застрелить монарха: террориста повесили, царь отделался легким испугом, но не отказался от задумчивых блужданий по Летнему саду. Интересно, что в момент покушения все полицейские чины просто стояли навытяжку, верноподданнически поедая глазами императора: именно потому Каракозов и подошел столь близко. Потребовался еще один теракт, чтобы здравый смысл возобладал и царь наконец-то прекратил прогулки по городу. Случилось это благодаря очередному покушению, которое предпринял в 1879 году Александр Соловьев.
Удивительно, что вокруг царя в тот апрельский день в стометровой зоне находилось не менее двадцати полицейских и агентов в штатском, что не помешало злодею приблизиться к самодержцу на десять метров, достать револьвер и открыть огонь. Венценосная особа с криком «Спасите меня!» зигзагами убегала от террориста. Однако пока полицейские скрутили Соловьева, он успел выпустить пять пуль, две из которых пробили шинель Александра II.
В последующие два года боевая организация партии «Народная воля» произвела восемь покушений на царя-Освободителя, отменившего крепостное право, завершившихся его убийством на Екатерининском канале. И охрана не сумела защитить императора. Логично предположить, что преемник погибшего монарха сделал верные выводы из случившейся трагедии, окружив себя надежной и всесторонне подготовленной к эксцессам охраной. Отнюдь нет. Александр III, а впоследствии и Николай II просто отказались жить в столице собственного государства, перебравшись в загородные резиденции и лишь изредка бывая в Петербурге на официальных церемониях.
Крепости последнего императора
Пожалуй, в наибольшей безопасности от внешних угроз ощущает себя человек, оказавшийся на необитаемом острове. Примерно таким островом, а точнее, крепостью стал для наученного горьким опытом Николая II и его семьи Александровский дворец — уединенное здание в глубине Царскосельского парка. Летней северной резиденцией царю служила дача на берегу Финского залива в Александрийском парке в трех верстах от знаменитых петергофских фонтанов. Подобно отцу, Николай II много времени проводил на охоте в Беловежской пуще и подолгу жил в Ливадии. Именно оторванность от мира, изоляция и легли в основу системы обеспечения его безопасности.
Почти за полгода до коронации Николая II в Москву для решения организационных вопросов выехал начальник царской охраны П. А. Черевин. Затем к нему присоединились почти все чины дворцовой полиции и прикомандированные к ней жандармские и полицейские офицеры с нижними чинами. Они не единожды тщательно проверили все здания, в которых намечались торжественные мероприятия, а также водопровод и канализацию. Накануне в Москву прибыли две воинские части, обеспечивавшие безопасность императорской фамилии, и еще четырьмя эшелонами — собственный конвой императора, а это почти 600 человек.
Территория вокруг царских резиденций считалась запретной зоной, пересекать границы которой извне было небезопасно. Во всяком случае — без специального разрешения полиции. Причем отказы ничем не мотивировались и не обсуждались, независимо от личности потенциального визитера. В парках Ливадии, Царского Села и Петергофа были отрыты и тщательно замаскированы от постороннего глаза специальные окопчики для охраны, о чем прекрасно знал Николай II, бросая во время прогулок в эти укрытия золотые монеты.
Специальная стража, подчинявшаяся непосредственно дворцовому коменданту, вела наблюдение за всеми жителями населенных пунктов дворцового ведомства. В помощь им были приданы сверхштатные околоточные надзиратели, уполномоченные производить проверку и регистрацию населения.
К началу царской охоты в Спале сосредоточивались солидные военные группировки, которые одновременно охраняли царя и загоняли зверя. К примеру, одну из таких утех прикрывали лейб-гвардии Уланский полк, Гродненский гусарский полк, кубанская казачья сотня и батальон третьей гвардейской пехотной дивизии.
Поскольку летняя дача императора находилась у самого уреза воды, с моря ее охраняли сторожевые катера, а на всем побережье Финского залива от Михайловки до Петергофа в 50–100 метрах друг от друга на расстоянии прямой видимости были построены двухэтажные караульные помещения с кирпичными стенами в полтора метра, толщиной более напоминавшие форты. К слову, в годы Великой Отечественной войны они выдерживали попадания снарядов корабельных и береговых 152-мм орудий!
Царские пути-дорожки
Особое беспокойство дворцовой охраны вызывали перемещения императора между резиденциями и его традиционные поездки по стране. Для обеспечения их безопасности специально сформировали 1-й железнодорожный полк и построили два поезда-близнеца — царский и свитский (а позднее — еще четыре), оборудовав их автономными электростанциями, паровым отоплением и первыми, единственными в России кондиционерами, именовавшимися «ветродуйхолодильниками».
В головном и последнем вагонах размещалась охрана, которая на остановках мгновенно оцепляла вагоны с членами императорской семьи. Царский и свитский поезда постоянно менялись местами на маршруте движения. И это не было пустыми хлопотами: в ноябре 1879 года террористы подорвали свитский поезд, приняв его за царский.
Вокзалы строились так, чтобы монарх в кратчайшее время смог пересесть на другой вид транспорта. Так, в Севастополе железнодорожный вокзал находится всего в нескольких метрах от причала Южной бухты, и от поезда до яхты императору было рукой подать.
В периоды коротких поездок по городам России Николай II и его семейство обычно ночевали в поезде или на яхте «Межень». В особых случаях, как это было на торжествах в честь 200-летия Полтавской битвы и 100-летия Бородинского сражения, для царского состава прокладывали специальные железнодорожные ветки. Более того, некоторые историки и питерские краеведы утверждают, что для Николая II построили даже… метро, точнее — его аналог: по подземному ходу из Александровского дворца можно было проехаться на электрической повозке.
Поначалу Николай II довольно неприязненно относился к «самодвижущимся экипажам». «Пока я живу в Ливадии, автомобили не должны появляться в Крыму», — сказал он как-то, чем наложил табу на использование автотранспорта на полуострове до 1903 года — до тех пор, пока в ходе визита к родственникам в Гессен брат императора Эрнст Великий герцог Гессенский после изрядной попойки не покатал Николая II на «моторе». Как результат, к весне 1914 года в царском гараже «прописалось» около полусотни автомобилей — больше, чем у любого другого монарха мира. Для их перевозки построили два специальных вагона-гаража.
Во время путешествий царя на поезде вдоль всего железнодорожного пути через каждые несколько десятков метров стояли часовые, которые без предупреждения открывали огонь по всем людям, близко, на их взгляд, приближающимся к полотну, поэтому редкая подобная поездка обходилась без расстрелов ни в чем не повинных людей. Примерно так же было организовано и движение императора по шоссейным дорогам. Так, в 1911 году при следовании Николая II из Киева в Овруч на протяжении 43 км с интервалом в пять метров вдоль трассы в шахматном порядке были расставлены солдаты и конная стража, а охрана тщательно обследовала все дома на маршруте, проверив их обитателей. Стоит ли говорить о том, как обставлялся проезд царского кортежа по городу?! Впрочем, в этом сценарии за сто лет в России мало что изменилось…
Сохранились документы о поездке Николая II с женой и дочерьми в июле 1903 года на поклонение мощам Серафима Саровского в Саровскую Пустынь Тамбовской губернии. За несколько месяцев до отъезда составили точные карты пути царского кортежа и выделили земствам 15 тысяч рублей для «исправления» дорог и мостов. Перед каждым населенным пунктом на маршруте следования, будь то село или деревня, выстроили арки шириной не менее шести метров.
Десятки тысяч человек — солдат, полицейских и добровольных охранников — бросили на охрану царя, не пожалев средств на их обмундирование, экипировку, продовольственное снабжение и жалованье. По сути, в каждом доме на пути движения императорской семьи разместили по два охранника, закрыли все питейные заведения и казенные винные лавки и даже запретили топить печи во избежание пожара. Эти же принаряженные «постояльцы» должны были изображать ликующих крестьян. Причем в руках у всех стоявших на обочине не должно было быть ничего, кроме шапок.
А в Саровской Пустыни приезда царя уже с нетерпением ждали «богомольцы»: 11-й гренадерский Фанагорийский пехотный полк, три сотни 1-го Донского казачьего полка, многочисленные командированные чины полиции и агенты из Петербурга, Москвы и Тамбова, а также более полутора тысяч губернских депутатов и представителей хоругвеносных обществ. Зато среди коренных обитателей пустыни провели чистку, временно выслав часть из них на отдаленные хутора.
«А казачок-то засланный!»
В мае 1895 года жандармы рапортовали царю о большом успехе в борьбе с террористами, которые планировали убить Николая II во время коронационных торжеств: «Произведенными у злоумышленников обысками были обнаружены: лаборатория со всевозможными принадлежностями для изготовления снарядов, народовольческая литература и другие данные, вполне изобличавшие кружок в задуманном злодеянии».
Во главе организации стоял Распутин, правда, не Григорий, а Иван, 35 единомышленников которого удалось арестовать. Семерых заговорщиков, включая их лидера, приговорили к смертной казни через повешение, а Зинаиду Гернгросс — к 20 годам каторги. Однако неожиданно приговор претерпел существенные изменения: казнь заменили каторгой, а Гернгросс сослали в Кутаис. Неужто царь на радостях помиловал злодеев?
Ан нет! Дело в том, что подлинным организатором покушения был не Распутин, а двадцатилетняя Зинаида Гернгросс, происходившая из богатой семьи. Сразу после окончания Смольного института благородных девиц высокая, стройная девушка с копной золотистых волос записалась на прием к вице-директору департамента полиции полковнику Семенову и попросила определить ее в секретные агенты. Определили. И не напрасно: именно она склонила студенческий кружок Распутина, занимавшийся пустой болтовней, к теракту против государя, который, в свою очередь, опасаясь ее разоблачения, смягчил приговор незадачливым боевикам. Уже в Кутаисе Гернгросс в конспиративных целях сошлась со студентом-медиком Жученко, вышла за него замуж, обретя новую фамилию, и даже родила сына.
Уместно заметить, что Николай II очень внимательно следил за деятельностью своих агентов в революционных организациях и многих из них знал поименно. Знал и высоко ценил: к примеру, Евно Азеф и Зинаида Жученко получали гонорары, превышающие оклад министра внутренних дел. В течение четырех десятилетий вплоть до 1917 года в различных оппозиционных политических партиях, кружках и обществах не покладая рук трудились, по разным оценкам, от 10 до 30 тысяч сексотов! Не без их участия многие сотни революционеров были казнены и десятки тысяч арестованы.
Провинциальное жандармское начальство на средства секретных фондов покупало типографские станки, а агенты устраивали подпольные типографии. Разумеется, все завершалось блестящей операцией по захвату бунтовщиков и щедрым дождем чинов и орденов, которыми царь осыпал своих верноподданных.
Впрочем, массовое использование провокаторов имело и негативные последствия: постепенно они и их полицейские начальники затевали «свои игры». Так, по приказу агента Азефа были убиты дядя царя великий князь Сергей Александрович, министры внутренних дел Столыпин и Плеве и ряд других сановников. Любопытно, что Азеф организовал покушение на московского градоначальника адмирала Дубасова, а донесла о готовившемся теракте Зинаида Жученко.
В 1907 году полицейский агент А. Е. Казанцев инициировал два покушения на бывшего премьер-министра С. Ю. Витте, к счастью, безуспешных, но преследовавших довольно громкие политические цели, в том числе и роспуск Второй Государственной думы. А двумя годами позднее полковник фон Котен с помощью тройного (!) агента Тарасовой подставил неугодного ему главного тюремного инспектора Юферова, устроив групповой побег из женской тюрьмы. Однако некоторые подобные акции имели куда более драматичный исход.
…В конце августа 1911 года Николай II с семьей и министрами прибыл в Киев на открытие памятника Александру II. Программой пребывания императора предусматривалось посещение оперы «Сказка о царе Салтане». Разумеется, полиция досконально осмотрела театр, кое-где даже вскрыв полы, а в царской ложе, перестраховываясь, выставили круглосуточный пост городовых за неделю до представления! Тщательной проверке подверглись и те, кто должен был лицедействовать, и те, кому выпала честь оказаться в списке приглашенных, составленном в киевском городском управлении. Надо ли говорить, что зрительный зал, все подсобные помещения и территория вокруг театра буквально кишели полицейскими и агентами секретной охраны, тем не менее, несмотря на неординарные меры предосторожности, теракта избежать не удалось, и премьер-министр Столыпин получил смертельное ранение.
Вот как Николай II описал произошедшее в письме к своей матери, императрице Марии Федоровне: «… Вечером в театре произошло пакостное покушение на Столыпина. Ольга и Татьяна были со мною тогда, и мы только что вышли из ложи во время второго антракта, так как в театре было очень жарко. В это время мы услышали два звука, похожие на стук падающего предмета; я подумал, что сверху кому-нибудь свалился бинокль на голову, и вбежал в ложу.
Вправо от ложи я увидел кучу офицеров и людей, которые тащили кого-то, несколько дам кричали, а прямо против меня в партере стоял Столыпин. Он медленно повернулся лицом ко мне и благословил воздух левой рукой… Пока Столыпину помогали выйти из театра, в коридоре рядом с нашей комнатой происходил шум, там хотели покончить с убийцей; по-моему, к сожалению, полиция отбила его от публики и увела его в отдельное помещение для первого допроса».
Заметьте, император сожалеет, что террориста не прикончили на месте, хотя глава цивилизованного государства не должен приветствовать самосуд. Но не стоит корить Николая II за отсутствие логики, поскольку у него были достаточно веские доводы в пользу того, чтобы убийца не дожил до допроса. И главный из них — убийца Столыпина Богров (агентурный псевдоним — Капустянский) уже пять лет служил в киевском охранном отделении. Причем он не только занимался стукачеством в России, но и выполнял довольно щекотливые и не связанные с революционным движением поручения за границей. Неудивительно, что билет в театр Богрову вручил лично жандармский подполковник Кулябко.
Расправа над агентом, который слишком много знал, была скорой: одиннадцати дней с лихвой хватило и на следствие, и на закрытый суд, после которого Богрова повесили. А 9 сентября 1911 года, в день похорон Столыпина, царь плясал на балу в Морском собрании в Севастополе…
Свита «под колпаком»
Не обошло недреманное око охранки и родных Николаю II людей, в том числе императрицу Марию Федоровну и брата Михаила, не говоря уже о членах правительства. Одной из наиболее действенных форм агентурного наблюдения считалась перлюстрация писем, от которой, вопреки большевистской теории классовой борьбы, меньше всего страдал трудовой народ. Частично, да и то при наличии поводов выборочно контролировалась переписка среднего класса, зато непременно читалась вся без исключения корреспонденция членов императорской фамилии, министров, директоров департаментов, генерал-губернаторов и иных представителей высшей знати. Исключение из этого негласного правила составляли только письма самого Николая II и министра внутренних дел. Показательно, что даже шеф жандармов Н. Д. Селивестров, отправляя с нарочным в Лондон очень важное письмо, просил адресата прислать ему ответ с дипкурьером Министерства иностранных дел, так как его корреспонденция перлюстрируется.
После убийства министра внутренних дел Д. С. Сипягина назначенный на его место В. К. Плеве обнаружил в письменном столе предшественника копии не только своих писем, но и писем жены. Аналогичное открытие сделал и директор департамента полиции А. А. Лопухин, наткнувшийся после покушения на Плеве в кабинете покойного на пачку собственных писем.
Год от года объем перлюстрации неуклонно возрастал. Если в 1882 году было сделано 3600 выписок из вскрытых писем, то в 1905-м этот показатель почти утроился, а в 1907-м количество выписок перевалило за 14200. Все они направлялись в департамент полиции, где с ними знакомились чиновники особого отдела. После чего самое примечательное и заслуживающее высочайшего внимания перепечатывалось на пишущей машинке (иногда снимались фотокопии, как это было с письмами брата царя великого князя Михаила Александровича к дочери предводителя дворянства одной из южных губерний) и пакетом доставлялось Николаю II по специальному каналу связи — по сути, из рук в руки.
Перлюстрация была одним из любимых занятий императора. Если паузы между доставками выписок затягивались, он сердился и требовал объяснения причин. И, как пишет цензор С. Майский, откладывал в сторону любые дела, когда наконец получал знакомый пакет.
К 1890 году все прослужившие больше десятилетия телеграфные аппараты в царских апартаментах, за исключением кабинета самого Николая II, заменили телефонами. Аппарат императора находился в соседней комнате, закрытый в специальном шкафу. И нетрудно понять почему: прослушка телефонных разговоров членов царской семьи и придворных началась почти сразу после установки телефонных аппаратов. К примеру, в Александровском дворце и прилегающих зданиях насчитывалось около ста абонентов. Комнаты прослушивания находились в подвале дворца, где круглосуточно дежурили два жандармских офицера. Впрочем, придворные так много болтали по телефону, что штат «слухачей» пришлось увеличить.
Кроме того, в парках императорских резиденций установили телефонные будки, откуда охрана сообщала о передвижениях членов царской семьи и гостей. Александру Федоровну это стало раздражать, и она приказала убрать одиннадцать будок из парка Ливадийского дворца. Сказано — сделано. Однако вскоре великая княжна Анастасия заметила, что охрана пользуется телефонами, спрятанными в дуплах деревьев и в специальных нишах, выдолбленных в стенах зданий. После окончания разговора ниша плотно закрывалась деревянными дверцами, окрашенными под цвет стены, да так аккуратно, что комар носа не подточит.
- Автор:
- Александр Широкорад
- Первоисточник:
- http://www.bratishka.ru