Столицу Восточной Пруссии, которую фашисты еще в 1941 году планировали назвать новым центром «Великой Германии», гитлеровское командование считало неприступной крепостью. К строительству хорошо развитых, долговременных инженерных сооружений на территории Восточной Пруссии немцы приступили еще в 1932 году и продолжали развивать их до нападения на Советский Союз.

После поражения под Сталинградом в 1943 году гитлеровцы усиленно возобновили это строительство. В результате на территории Восточной Пруссии и в районе Кёнигсберга был создан ряд укрепленных современных районов, включающих сильные в инженерном отношении фронтальные и отсечные позиции. Крупные узлы обороны насытили долговременными сооружениями. Ранее созданные старые крепости были модернизированы.

Первая позиция, оборудованная в шести–восьми километрах от центра города, состояла из нескольких сплошных траншей, противотанкового рва, линии надолб, проволочных заграждений и минных полей. На ней находилось полтора десятка старых фортов, каждый из которых был подготовлен для круговой обороны. Под трехметровым слоем кирпича и железобетона, покрытого четырехметровым слоем земли, укрывался гарнизон в 250–300 человек.

В промежутках между фортами размещалось 60 дотов и дзотов. Все подступы к фортам простреливались многослойным артиллерийским и пулеметным огнем. Как вспоминал Маршал Советского Союза Иван Христофорович Баграмян, ему при знакомстве на местности с первой линией обороны гитлеровцев бросилось в глаза обилие красивых холмов, покрытых могучими вековыми деревьями.

Именно под такими «рощицами» и были скрыты трехэтажные мощные форты, каждый из которых представлял собой огромное шестиугольное сооружение площадью 360x200 метров, окруженное 20-метровым противотанковым рвом, 7-ми метровая глубина которого наполовину была заполнена водой.

Перед генеральным штурмом пехотинцы и саперы 1-й гвардейской стрелковой Московско-Минской Пролетарской дивизии, которой командовал гвардии полковник Павел Толстиков, отбили у немцев один форт. И их глазам предстало огромное сооружение из железобетона с двойными трехметровыми стенами, расположенное в виде буквы «П» и обращенное плечами вперед. В правом и левом плечах помещались боевые казематы с тяжелой артиллерией. Огонь нашей артиллерии и удары авиации с воздуха наносили таким фортам минимальные разрушения.


По окраинам Кёнигсберга проходила вторая позиция, включавшая в себя прочные каменные здания, баррикады, железобетонные огневые точки. Английская авиация вместо удара по этим позициям в марте разбомбила жилые кварталы города, чем еще больше ожесточила сопротивление гарнизона крепости. Третья позиция, опоясывающая центральную часть Кёнигсберга, включала в себя бастионы, равелины, башни и ряд весьма прочных построек.

В центре города находилась старинная цитадель, вмещавшая гарнизон в несколько тысяч человек. Подвалы больших домов и строений тоже были переоборудованы для обороны, их связали подземными ходами, вентиляционные окна приспособили под амбразуры. В городе располагались большие подземные склады и арсеналы, а также подземные заводы, выпускавшие военную продукцию. Словом, в Кёнигсберге были созданы все условия для длительной обороны.

Комендант Кёнигсберга генерал пехоты Отто Ляш, сдавшийся 9 апреля в плен, на допросе свидетельствовал: «Германское командование считало Кёнигсберг мощной крепостью, обеспечивающей сохранение нашего плацдарма в Восточной Пруссии. Мы должны были сковать значительно большие силы русских, чем те, которыми располагали сами, и этим лишить возможности русское командование использовать эти войска на других оперативных направлениях. Обороне Кёнигсберга придавалось исключительно большое значение.

Сохранение Кёнигсберга было вопросом престижа Германии, поэтому для обороны Кёнигсберга были выделены крупные силы». Накануне штурма города Красной Армией Ляш заверил офицерский состав гарнизона, что «крепость Кёнигсберг падет лишь поле падения Берлина». А окружной руководитель национал-социалистической партии Вагнер тогда сказал, что «Кёнигсберг будет также стоек к обороне, как Ленинград и Севастополь». К тому же Гитлер лично приказал своим войска во чтобы то ни стало, сражаясь до последнего солдата, удержать город как последний оплот в Восточной Пруссии.

Надо отметить, что в составе немецко-фашистской группировки армий «Север», оборонявшей Восточную Пруссию, насчитывалось около тридцати дивизий. Из них одиннадцать оборонялись на Земландском полуострове и в Кёнигсберге. В Кёнигсбергский гарнизон входили пять пехотных дивизий, несколько отдельных полков, крепостные, охранные и фольксштурмовские части. По данным немецкого историка Хорста Гроссмана, командира артиллерийского корпуса в годы войны, оборонял город и танковый корпус «Герман Геринг», большое количество других специальных формирований, включая личную бригаду Гитлера.

Для удержания города гитлеровское командование располагало более чем 130-титысячным гарнизоном, 4000 орудий и минометов, более 100 танков и штурмовых орудий. Авиационную поддержку осуществляли 170 самолетов. Почти такими же силами для проведения штурма располагал 3-й Белорусский фронт и впервые в истории войны штурм могучей крепости осуществлялся почти равными силами. Большинство частей, составляющих гарнизон Кёнигсберга, было укомплектовано в основном коренными жителями города и прилегающих к нему районов Восточной Пруссии, что в значительной мере повышало устойчивость обороны.


Враги находились, так сказать, в своем собственном «логове». А в таких случаях даже волк дерзко бросается на охотника. В Восточной Пруссии имел место и единственный случай за годы войны, когда в ходе боев командование вермахта, апеллируя к необходимости отстоять любой ценой Кёнигсберг, добилось права и сумело провести подлинно тотальную мобилизацию, выгребло и влило в состав войск десятки тысяч эсэсовцев из восточно-прусских структур СС и функционеров гитлеровских партий.

В конце февраля 1945 года командующий войсками 3-го Белорусского фронта Маршал Советского Союза А. Василевский поручил Маршалу Советского Союза И. Баграмяну подготовить операцию под кодовым названием «Земланд» – штурм Кёнигсберга и разгром всей земландской группировки немецко-фашистских войск. Ставка Верховного Главнокомандующего одобрила это решение и назначила готовность войск к штурму города-крепости на 28 марта. План разгрома кенигсбергской группировки заключался в том, чтобы мощными концентрированными ударами с севера и юга по сходящимся направлениям рассечь гарнизон Кёнигсберга и штурмом овладеть городом.

Для проведения операции были привлечены 43-я армия под командованием генерала А. Белобородова, 50-я армия под командованием генерала Ф. Озерова, которые наносили удар с севера, 11-я гвардейская армия под командованием генерала К. Галицкого, наносящая удар с юга в северном направлении, 39-я армия под командованием генерала И. Людникова. Основная роль при штурме города отводилась огневой атаке всех калибров артиллерии, включая огонь орудий сверхбольшой мощности, а также авиации. К началу штурма фронт имел 5000 орудий и минометов, были привлечены пять морских железнодорожных батарей.

Для воздействия на противника с воздуха было привлечено около 2500 самолетов. При подготовке к штурму наши войска для тренировок использовали уже захваченные противотанковые рвы, доты, траншеи. Был построен точный макет Кёнигсберга, и командиры, от генералов до лейтенантов, изучали улицы, форты все крупные объекты штурма. Войска в течение месяца осваивали также тактику уличных боев. Во всех стрелковых дивизиях были созданы сильные по своему составу штурмовые отряды и группы, в которые входили пехота, танки, самоходные орудия, огнеметы, саперы.

1 апреля по плану операции «Земланд» артиллерия должна была начать огневую разведку и вскрытие фортов и дотов (этот термин означает снятие с железобетона земляного покрытия). Но действия артиллеристов должного эффекта не произвели из-за низкой облачности, густого тумана и дождя. Не смогла нанести эффективные удары по противнику и бомбардировочная авиация.

Лишь легким самолетам ПО-2 удалось произвести 766 вылетов в ночное время. Однако бомбы, которые смогли поднять «ночные бомбардировщики» были безвредны для мощных сооружений Кёнигсбергской крепости.

5 апреля дожди прекратились, и маршал Советского Союза Дважды Герой Советского Союза А. Василевский распорядился: 6 апреля после мощной артиллерийской подготовки начать штурм города.

В своих мемуарах «Разгром цитадели германского милитаризма», прославленный полководец писал: «Пехота и танки под прикрытием мощного огневого вала атаковали противника. Во второй половине дня начала действовать во всю мощь авиация. Фашисты упорно сопротивлялись, перебрасывая к Кёнигсбергу с Земландского полуострова резервные пехотные и противотанковые части. В течение первого дня боев наши войска, продвинувшись на 3-4 километра, заняли и блокировали несколько фортов, очистили от противника до полутора десятков прилегающих к городу населенных пунктов, перерезали железную дорогу Кёнигсберг – Пиллау.

К вечеру уже практически не существовало единой оборонительной системы Кёнигсберга. Противник лихорадочно возводил новые укрепления, баррикадировал улицы, взрывал мосты. Гарнизону крепости было приказано удерживать крепость любой ценой. Враг бросил в контратаки все свои резервы. Только на участке 90-го стрелкового корпуса 43-й армии гитлеровцы предприняли 14 контратак.

С утра 7 апреля развернулись жаркие бои в пригородах, а затем и в самом Кёнигсберге. Отчаявшиеся фашисты предпринимали яростные контратаки, бросали в бой наскоро сколоченные отряды фольксштурма. Гитлеровцы проводили спешную перегруппировку, вводили в бой последние резервы. Но все попытки остановить штурмующих терпели неудачи. Второй день боев за город явился решающим. Наши войска продвинулись еще на 3–4 километра, овладели тремя мощными фортами, заняли 130 кварталов города-крепости. Большую роль в этих боях сыграла авиация и артиллерия. Только за один день 7 апреля наша авиация произвела более 4700 самолетовылетов и сбросила на вражеские укрепления свыше полутора тысяч тонн бомб.


Бои не стихали ни днем, ни ночью. Под прикрытием темноты наши части атаковали заранее разведанные объекты. Дорогу открывали саперы. Одновременно бомбардировала противника и авиация, совершив в ночь на 8 апреля до 1800 самолетовылетов. Но обреченный враг по-прежнему бешено сопротивлялся, переходя в контратаки. Сломив упорное сопротивление гитлеровцев на внутреннем оборонительном обводе крепости, войска 43-й армии очистили от противника северо-западную часть города.

Одновременно соединения 11-й гвардейской армии, наступая с юга, форсировали реку Прегель и, соединившись с передовыми частями 43-й армии, замкнули кольцо окружения. К исходу третьего дня штурма наши войска заняли до 300 кварталов города-крепости. Но гитлеровцы продолжали упорно сопротивляться, у них была последняя надежда – устоять в центре города».

Стремясь избежать бесцельных жертв, маршал Советского Союза А. Василевский 8 апреля обратился к окруженным войскам с предложением сложить оружие. Однако фашистское командование решило сопротивляться. С утра 9 апреля бои развернулись с новой силой. Фашисты еще раз были подвергнуты мощным ударам нашей артиллерии и авиации. 5000 орудий и минометов открыли сокрушительный огонь. Одновременно 1500 самолетов бомбили крепость. После такого мощного удара войска снова двинулись в наступление, дробя и уничтожая разрозненные группы врага. Гитлеровцы начали сдаваться в плен целыми подразделениями. К исходу четвертых суток непрерывных боев Кёнигсберг пал.


Комендант крепости Отто Ляш сдался в плен. «Никак нельзя было предполагать, что такая крепость, как Кёнигсберг, так быстро падет, – заявил он на допросе, – русское командование хорошо разработало и прекрасно осуществило эту операцию. Под Кёнигсбергом мы потеряли всю стотысячную армию. Потеря Кёнигсберга – это утрата крупнейшей крепости и немецкого оплота на востоке».


За период штурма было уничтожено около 42 тысяч и захвачено в плен около 92 тысяч фашистских вояк, в том числе 1800 офицеров и генералов. Среди военных трофеев насчитывалось свыше 3,5 тысяч орудий и минометов, 128 самолетов, 89 танков и штурмовых орудий, свыше 17 тысяч автомашин и тягачей, огромное количество различных складов и другое имущество.

В апреле 1945-го газета «Правда», рассказывая о штурме Кёнигсберга, подчеркнула, что советские бойцы и командиры «выдернули фашистской гадюке еще один ядовитый зуб».
Я неоднократно общался при жизни с теми, кто участвовал в штурме города и кто остался жить в Калининграде после войны: медсестрой Зоей Гавриловной Лукьяненко, разведчиком Иваном Григорьевичем Медведевым, танкистом Борисом Петровичем Пирожковым, почетным гражданином Калининграда Петром Афанасьевичем Чагиным. Включаю диктофон и вновь вслушиваюсь в их голоса.

Зоя Лукьяненко: «В 1941 году я, приписав себе несколько лет, добровольно ушла на фронт. Чуть раньше, в июне, на фронт ушли три моих брата. Попала я в Московско-Минскую дивизию, определили меня в санроту. В марте 1945 года наш полк штурмовал форт в районе Понарта. Немцы там сидели плотно. Пришлось взрывать бронированные двери, чтобы их выбить. Дальше мы пошли на Шпандин, наступали с 6 апреля по нынешней улице Суворова и в районе нынешней Киевской. Командиром полка 4 апреля к нам пришел Иванников, Герой Советского Союза. К восьмому апреля полк вышел в район нынешнего трамвайно-троллейбусного управления. Отсюда и пошли на штурм южного вокзала. Раненых было очень много. Я их оттягивала в сторонку, даже перевязывать было некогда. В ночь на 9 апреля вокзал мы взяли...»

Иван Медведев: «Во время штурма Кенигсберга я, если так можно сказать, был уже опытным воякой. После окончания пехотного училища командиром пулеметного взвода попал под Великие Луки. Потом воевал командиром взвода разведки, в апреле 1945 года в составе штурмовой группы 2 батальона 171-го гвардейского полка 1 Пролетарской дивизии наступал на город с района Понарта. 6 апреля была произведена разведка боем, мы продвинулись метров на 600, но немцы предприняли контратаку. Воевали они зло и отчаянно.

Тогда же, 6 апреля, в одном из бункеров мы взяли первых пленных – 17 человек. Во всех подвалах немцы устроили огневые точки. Недалеко от вокзала речушка была. Неширокая, но глубокая. Мы к утру седьмого ее форсировали и перед насыпью «сели». Никак эту насыпь (высотой метров шесть) взять не могли. Очень большие потери понесли. 8 апреля с двух сторон все же ворвались в вокзал. Справа его штурмовал батальон Яковлева, слева – наш. На вокзале нам дали отдохнуть часа два, мы ведь двое суток вели непрерывные бои».


Борис Пирожков: «А наш танковый полк наступал в другой части города. Со стороны, где ныне улица Горького. Я механиком-водителем Т– 34 тогда воевал. В танкисты тоже попал добровольцем, сначала радистом– пулеметчиком Уральского добровольческого танкового корпуса, затем стал механиком– водителем. До Кёнигсберга прошел с боями Белоруссию, форсировал Западную Двину.

Друзья здесь погибли... Наш корпус танковый (в нем воевало 36 Героев Советского Союза) бросали на все самые тяжелые направления. Мы, когда пошли в рейд на Кёнигсберг, было у нас 36 Т-34 и полк самоходок под 40 машин. Через 13 дней осталось 3 танка и 6 самоходок».

У танкистов было правило: в бою рации работали только на приеме. Но когда горел экипаж, все равно включались. Вот мы и услышали слова паренька из горящего танка: “Мама. Как я не хочу умирать…” Не могу я это все вспоминать. Тяжело...»

Петр Чагин: «Здесь мои друзья говорили о событиях 6–9 апреля. А я хочу рассказать, что было в Кёнигсберге 10 апреля. Утром в Мингеттене мы вошли в здание, где размещался немецкий госпиталь. Там держали советских детишек, вывезенных в оккупацию, и брали у них кровь для немецких офицеров. В этот же день шла зачистка города, подавление очагов сопротивления. За бункером Ляша в развалинах университета засели эсэсовцы.

Сначала хотели их расстрелять из танков и самоходок, но потом подогнали агитационную машину. Из нее немецкий антифашист зачитал листовку Василевского о том, что город взят, что сопротивление бесполезно. Командир блокирующей группы дал немцам три минуты на размышление.

Они выбросили белый флаг и начали выходить группами с поднятыми руками. Рослые, рыжие, крупные такие. Всего 60 человек. Мы их тут же отправили в лагерь для военнопленных. Упорное сопротивление в тот день оказали и в здании, где ныне расположен штаб Балтийского флота. Позже оказалось, что там сражались не немцы, а предатели-власовцы. Эти в плен не сдавались».


Медаль «За взятие Кёнигсберга» – единственная награда в годы Великой Отечественной войны, посвященная штурму города-крепости. Этой медалью награждены 760000 человек.


«Штурм Кенигсберга на вечные времена войдет в историю Отечества. За четыре дня была сокрушена прусская твердыня. 1200 славных сынов Родины вечно будут великим примером для поколения советских людей. Ваше мужество было беспримерным. Ваша воля была непреклонной. Ваша слава бессмертна».

Эти слова высечены на главном обелиске мемориала в районе Гвардейского проспекта Калининграда. Мемориальный ансамбль на могиле павших при штурме Кенигсберга был построен сразу после Победы и торжественно открыт 30 сентября 1945 года. Организующим композиционным центром ансамбля является величественный двадцатишестиметровый обелиск, вокруг которого расположены братские могилы.

Полукруглая площадь ансамбля обрамлена со стороны пруда стеной (140 метров длины и около 2 метров высоты), построенной из рустованных гранитных блоков. Концы полукружия стены, выходящие к Гвардейскому проспекту, закреплены ступенчатыми устоями со скульптурами «Штурм» и «Победа». Возле стены расположены четыре мраморных надгробия братских могил, два надгробия на могилах Героев Советского Союза с их портретными бронзовыми бюстами, два памятных обелиска.

У Вечного огня и на плитах мемориала всегда лежат живые цветы…

Валерий Громак