Флотское правило: не наказали – значит поощрили


С Ростиславом Агаповым, который когда-то командовал лодкой-малюткой проекта А-615, очень засекреченного в свое время, мне довелось служить в Главном штабе ВМФ. То были времена холодной войны, когда на боевой службе в море было одновременно 20–25 подводных лодок, да и надводные корабли не оставались у причалов.

А в море ситуация порой менялась ежечасно, и в цене была способность мгновенно оценивать и анализировать обстановку, аргументированно докладывать командованию. Этими свойствами Агапов обладал сполна, чем мне и запомнился.

Прошло немало лет, прежде чем мы с ним снова встретились – на этот раз не на боевом дежурстве, а в госпитале: прошлые годы догнали нас болезнями. В воспоминаниях прошедшие события приобретают иной оттенок: по прошествии лет Ростислав, дорогой Ростик, так мы его когда-то звали, рассказывает о пережитом со спокойной мудростью и неистребимой морской иронией.

«На День ВМФ в 1960 году нашей лодке М-301 выпала честь представлять подводные силы на морском параде на Неве в Ленинграде. Тогда такие парады были грандиозными, – вспоминал он. – Основными их центрами были Владивосток, Ленинград и Севастополь. Тебя не надо убеждать в том, какая изнурительная работа предшествует празднику, – одна покраска корпуса чего стоит. Не раз приходится перекрашивать. Колер, видите ли, не нравится начальству. Краски не жалеют, лодка должна выглядеть, как новогодняя игрушка. Участие в параде приравнивалось к выполнению боевой задачи.

За день до праздника мы, измученные, прибыли из «Палдиски» (была такая база в Эстонии близ Таллина) и встали в строй кораблей на Неве напротив Медного всадника. Впереди нас вверх по реке за двумя мостами выстроились корабли всех рангов и назначений. Флагманский крейсер стоял за Дворцовым мостом напротив Эрмитажа. Думали, вот и окончилась наша напряженка: отстоимся – и домой. Но не тут-то было.

Вечером меня вызвали к руководителю трюковой частью парада контр-адмиралу Папылеву. Какой морской парад проходит «без удивительных вещей»? Народ любит зрелища.

«Командир, – сказал он. – Мою голову посетила хорошая идея. Так сказать, гвоздь всего парада. И твоя лодка должна этот гвоздь забить. Она больше всего подходит для роли молотка. Всего 500 тонн да и скорость подводная ничего».

Я с недоумением слушал его рассуждения: «Пока идет всякая официальная часть, ты тихо снимешься с бочки, погрузишься под перископ – глубины позволяют, мы проверяли, проходишь под Дворцовым мостом и резко всплываешь перед крейсером. Представляешь фурор!». «Я ни разу не делал ничего подобного». «Никто никогда не делал ничего подобного. Вот я и хочу, чтобы ты сделал это». «Но…» «Никаких но!».

Приказ есть приказ. Пришлось ответить «Есть!» и надеяться, что к утру Папылев остынет и приказ отменят. Но надежды надеждами, а готовиться к трюку надо, и главный помощник в его выполнении – команда лодки, в которую я верил.

Провел несколько тренировок, прямо на бочке удифферентовал лодку невской водой по нулям и приказал личному составу спать до распоряжения.

Наступило тихое праздничное утро. В сиянии утреннего солнца Нева блестела, как зеркало, а на душе становилось все темнее. Надежды на отмену приказа таяли, и оставалось только одно – уповать на Бога. Где-то к полудню получил приказание: «Приготовиться к трюку». Все надежды окончательно рухнули.

Проверил перископ, нацелился на основной проход под мостом. Посадил боцмана Савченко на вертикальный руль, главное – не зацепить массивные быки моста. Сказал ему: «Боцман, смотри, все зависит от тебя. Если что – оторву то, что ниже пояса». В центральном посту все рассмеялись, а боцман только хмыкнул. Оптимистичное настроение – хороший признак.

Поступила команда: «Начать движение!». Оставили швартовный конец на бочке, срочно погрузились под перископ. Дал полный ход моторами и прирос к окуляру перископа.

Теперь все мое внимание было приковано к проходу между центральными быками моста. Корректирую курс боцману, а в душе молюсь: «Господи пронеси! Не выдай людей своих!». Спиной чувствую – команда действует слаженно, четко выполняет все мои приказания. Встречное течение Невы гасит скорость, но это не самое страшное, а вот завихрения воды водят нос из стороны в сторону – только бы не задеть быки. Киль лодки гремит по консервным банкам на дне реки... Прошли!

Теперь к назначенной точке у крейсера, и с ходу: «Срочное всплытие! Продуть главный балласт!».

Выскочил на мостик, на крейсере действительно фурор – приветственные крики, в воду летят цветы, вверх – бескозырки… Ну слава богу, удалось! А у самого не только тельняшку выжимай, но и китель весь мокрый, как после хорошего дождя.

Получил с крейсера указание: «Занять свое место в строю согласно диспозиции».

Обратный переход под мостом был несложен, надводное положение и управление с мостика. Стали на свою бочку. Я поблагодарил команду за слаженную работу, сказав, что мы были первыми, осуществившими такой трюк. Получил радио от Папылева: «Молодец, командир! Не подвел. Будешь поощрен».

Утром следующего дня мы снялись с бочки и ушли в родную базу, а поощрения жду по сей день.

Дело не в поощрении, сам знаешь флотскую поговорку: «Не наказали – значит поощрили!», а в том, что тогда в питерских газетах появились короткие заметки о всплытии подводной лодки на Неве, а чего это стоило – ни слова. Сегодня никто не знает про этот случай, хотя пролет Валерия Чкалова на самолете под сводами моста вошел во все энциклопедии и про это знает каждый школьник.

Я не претендую на славу, здесь разные случаи. Там было честолюбие летчика, он совершил дерзкий пролет вопреки запретам. А у нас был приказ тщеславного начальника. Но ты знаешь, Вадим, без этой сумасбродной истории моя память была бы намного короче».

Вадим Кулинченко, капитан 1-го ранга, ветеран-подводник