«Против нас использовали файеры, пули, картечь»: крымчане не забыли предательства Украины

Сенатор РФ, член Комитета по обороне и безопасности Совета Федерации Сергей Колбин, который во времена Евромайдана и в период Русской весны руководил спецподразделением ОМОН «Беркут» в Севастополе, рассказал в комментарии ФАН о том, как разгорались события в Киеве, как правительство Украины бросило своих правоохранителей и как защищали Крым от националистов. ― Как и при каких обстоятельствах Вы оказались в Киеве зимой 2014 года? Какие задачи необходимо было выполнять? ― В конце 2013 года наше севастопольское подразделение ОМОН «Беркут» прибыло в Киев. Направлялись изначально для охраны общественного порядка в период проведения массовых мероприятий. В арсенале у нас были только спецсредства. Еще до выезда из Севастополя была получена телеграмма МВД Украины с запретом брать с собой вооружение. Такая телеграмма была разослана всем подразделениям, которые получили приказ прибыть в Киев. Потом понял, что это было неслучайно. Задача нам была поставлена ― охранять здание администрации президента Украины на улице Банковая. ― Что происходило в тот период на майдане? ― Приступив к выполнению задачи по охране общественного порядка, отметили, что так называемый «мирный протест» быстро перерастает в нападения на правоохранителей. Уже строились баррикады, инженерная система блокирования улиц. Уже были нападения на автомобили силовых структур, особенно внутренних войск. По прибытии увидели сгоревшие автобусы для личного состава, сожженные машины обеспечения. Правительственный квартал был перекрыт грузовым транспортом. «Борцы за европейское будущее» жгли костры и бросали в нас горящие палки. С середины декабря пошли массовые провокации. С каждым днем нарастала агрессия толпы. Ассенизаторские машины подгоняли, выливали фекалии. Поджигали не только покрышки, но и магазины, автомобили поблизости. Полетели фальшфейеры. Против нас использовали салютные и самодельные ракетные установки, бутылки с зажигательной смесью. Из бытовой химии изготавливали химические боеприпасы ― от них у нас наступал моментальный спазм, дыхание останавливалось, вдохнуть невозможно, теряешь ориентацию в боевом порядке. От этого не спасали ни респираторы, ни маски. Шла постоянная психологическая обработка ― грохот не замолкал ни на минуту. Барабаны из пустых 200-литровых бочек, гимн Украины круглосуточно. Пошли атаки с попыткой прорвать заграждение. Киевский «Беркут» их жестко остановил, тогда получили двухдневную передышку. ― Что поразило Вас в тот период больше всего? ― Первое ― поразила стойкость солдат внутренних войск. Это были мальчишки-срочники, призванные осенью 2013 года. Несмотря на провокации и запугивание, нападения на сотрудников милиции, они держались достойно. Поражал контраст между поведением тех персонажей, которые бесновались напротив наших рядов, радостным воем встречали каждый бросок зажигательной смеси, и поведением многих киевлян. Они передавали нам гуманитарную помощь. Выходили на нас через родственников и целыми коробками привозили на своем транспорте теплые вещи, батарейки, видеорегистраторы, видеокамеры, чтобы мы могли документировать происходящее. Особая благодарность за медикаменты ― круглые сутки на холоде, а зимняя форма севастопольскому «Беркуту» тогда не полагалась. Даже судьи Верховного суда Украины, который находился рядом, приносили нам продукты и сигареты. Поэтому, когда рассказывают, что все жители Киева поддержали этот шабаш, я не верю! ― Была ли в этот момент поддержка руководства страны, Севастополя? ― Руководство севастопольского МВД помогало, присылали автобусы для перемещения по городу. От администрации города того периода особой поддержки не ощущали. Помогали простые люди. Помощь от жителей Севастополя приходила регулярно. Приезжали делегации ― жили в палатках в Мариинском парке. Привозили продукты, письма со словами поддержки. Икона Святой Девы Марии, которую нам тогда передали, до сих пор находится в севастопольском подразделении ОМОН «Беркут». Очень жалею, что, покидая администрацию президента в 20-х числах февраля, не смог забрать детские рисунки, которые нам передавали из Севастополя. ― Когда Вам стало понятно, что начавшиеся в Киеве осенью 2013-го митинги могут перерасти в нечто страшное и затяжное? ― Когда в новостных каналах увидели представителей американского посольства. Поняли, кто финансирует эти процессы на Украине. Больше половины бойцов моего подразделения принимали участие в миротворческих миссиях в бывшей Югославии, видели, как там ведут себя американцы, навязывают свою волю. Отправляя разведчиков в лагерь радикалов, знали, что там в большом количестве раздают психотропные, наркосодержащие препараты. Много было алкоголя. Было ощущение, что все бездомные Киева и не только нашли пристанище на киевском майдане. Историческое место было превращено в помойку с полной антисанитарией, грязью и копотью. Подвозились покрышки и горючие материалы. И все это финансировалось. Майдан то оживлялся, то затухал. Мы понимали, что долго это продолжаться не будет и провокации станут еще серьезнее. Окончательную точку поставило понимание того, что спецсредства закончились, нас осталось мало. Пули, картечь летели в нашу сторону. Шлемы и щиты моих бойцов с пулевыми отверстиями я потом передал в музей 35-й береговой батареи. Снайперы работали на поражение, защищаться было нечем. Бегство президента Януковича командиры восприняли с тяжелым сердцем. Многие из руководства МВД Украины перешли на сторону переворота. Приказ Арсена Авакова распустить «Беркут» стал финалом. Нас слили, предали, поставили вне закона. Было мерзко на душе, все происходящее нужно было объяснять своим подчиненным. Киев был полностью перекрыт блокпостами, стали продумывать план отхода. Самолетами смогли отправить раненых бойцов, которых можно было транспортировать. Выкрали их из больниц при поддержке севастопольцев, находящихся в Киеве. ― А когда пришло понимание, что власти страны начали сдавать государство и не заинтересованы в спасении Украины? ― Это стало ясно, когда в прессе увидели, что активисты майдана посещают украинское посольство, получают деньги и инструкции. В администрации президента царил хаос. На обращение командиров подразделений за спецсредствами мы получали их в очень ограниченном количестве. Складывалось впечатление, что это саботаж. В феврале многие руководители областей призвали руководство МВД вернуть их подразделения в пункты постоянной дислокации. Нас становилось все меньше. Остались отряды из центральных и южных областей. Первыми вернули спецподразделения в Луцк, Львов, Тернополь, Ивано-Франковск, Закарпатье, Сумы. Они подверглись нападкам националистов уже на местах: прогоны через коридоры позора, разграбленные базы и оружейки. Целые подразделения ставили на колени на площадях. Угрозы семьям. Отдельных городков не было, радикалы имели доступ к семьям правоохранителей. Хочу подчеркнуть, когда в 2014 году мы несли службу на блокпостах, перекрывая доступ националистов в Крым, ни один сотрудник из западных регионов, который вернулся с нами из Киева, подразделение не покинул. Более того, в подкрепление прибыли новые сотрудники из этих регионов. На бойцов севастопольского «Беркута» из западных регионов Украины было страшное давление родных, которое мы преодолели в 2015 году, пригласив их семьи в Севастополь. Они увидели, что значит государство, которое уважает своих правозащитников и, главное, не предает их. ― Что происходило в Севастополе в период после того, как Вы вернулись домой из Киева? ― На центральной площади города нас встретили как героев. Мы привезли правдивую информацию о том, что происходило в Киеве. Нас услышали. Город начал готовиться к защите. Севастопольцы не собирались признавать власть, захваченную кучкой националистов в результате государственного переворота. Начали готовить самооборону, блокпосты. Принято было решение закрыть крымский полуостров, это проще было сделать имеющимися силами, нежели закрыть один город. Я в полицию пришел из горно-стрелкового подразделения специального назначения «Кобра». Знал прекрасно, что лучше закрыть три дороги в Крым, чем вылавливать радикалов из диверсионных групп в крымских горах. Благодарен командующему на тот момент Черноморским флотом РФ адмиралу Александру Витко. Выслушал, помог передислоцировать мое подразделение в один из военных городков ЧФ РФ. Помог с транспортом, экипировкой. В объединенном штабе приняли решение силами подразделения ОМОН «Беркут» и ветеранов МВД перекрыть основные транспортные пути в Крым. Также получили задачу обеспечить мирное проведение референдума без провокаций. ― Вы много общаетесь с севастопольцами и жителями Крыма и знаете их настроения. Изменилось ли отношение жителей к событиям 2014 года, когда полуостров стал частью России? Как они стали воспринимать те события? Возможно сейчас стали к ним относиться более осознанно? ― По нынешней работе часто общаюсь. Отношение не изменилось. Все прошло по наивысшим демократическим критериям. Каждый смог сделать свой выбор. Всем украинским военным, кто захотел, дали возможность выехать на Украину. Гражданским тоже никто препятствий не чинил. В период проведения референдума я проверял посты в Армянске, Джанкое и других населенных пунктах Крыма. Видел, как бабушки, дедушки, которым по 80-90 лет, шли на участки, чтобы выразить свою волю. Люди устали от насилия, навязывания чуждых ценностей. Голосовали за возвращение в Россию в едином порыве. Благодаря президенту РФ, поддержке всей России мы смогли сохранить мир и спокойствие. Крым и Севастополь развиваются и процветают. Сейчас события Крымской весны севастопольцы воспринимают еще более осознанно через призму попыток свержения власти в Белоруссии, Казахстане и того, что происходит на Украине в настоящий момент. Мы видим, во что за восемь лет превратилась Украина. ― Встречали ли Вы в Севастополе тех, кто говорил, что республика сделала неправильный выбор в 2014 году? Если да, то чем они это аргументировали? ― Встречал. Их не много. Один человек мне жаловался, что лишился бизнеса, потому что до этого контрабандой возил товары через украинскую границу. Парочка бывших чиновников, которые получили российские паспорта, но сохранив украинские коррупционные привычки и оказавшись не у дел, тосковали о старых временах. На мой вопрос, что именно в Севастополе стало хуже, ничего возразить не смогли. ― Выделите самое главное, чего смог достичь Крым без Украины? ― Мир. Возможность говорить на своем родном языке, нас за это не оскорбляют и не унижают. Учим наших детей не искаженной истории, воспитываем на примерах истинных героев. С полным правом сохраняем нашу историческую память и гордимся своей страной ― Россией. Развиваем наш регион, повышаем качество жизни людей. Чувствуем себя спокойно и уверенно. ― Как вы считаете, сколько еще должно пройти времени, чтобы зарубежные страны признали Крым частью РФ и уже сняли санкции с России? ― Я воспринимаю то, что принято называть санкциями, как часть экономической войны, ведущейся против нашей страны теми, кто боится сильной России. Они пытаются нас «кусать». Мы ― становимся сильнее, развиваем свое производство. Есть страны, с которыми у нас нормальные рабочие отношения. Мир не ограничивается Соединенными Штатами и их европейской «группой поддержки». ― Что для Вас лично означает День воссоединения Крыма с Россией? ― Это день торжества исторической справедливости. День, когда мы, севастопольцы, снова благодарим президента РФ Владимира Путина и весь народ Российской Федерации за то, что не оставили в беде, за поддержку нашего возвращения на Родину.